Оглавление | Назад | Дальше

УГОН 9. МИСС МИРА: ФИФТИ-ФИФТИ

1

Ах, это была не машина, а настоящая сказка! Он, словно осматривал выставочный экспонат, ходил вокруг нее и любовался. Любовался так, как любуются женщиной, которая стала королевой и победила на всемирном конкурсе красоты. Глазеть – глазей, а потрогать даже пальчиком – не моги. Не твое. Издалека он наблюдал, как моложавый нувориш в длинном кашемировом пальто, которое, кстати, было точно такого же цвета как и сам автомобиль, подходил к машине, и она, подав короткий гудок приветствия и радушно мигнув фарами, предлагала ему покататься. Так вот, по тому самому гудку, которым машина чествовала своего хозяина, он догадывался, что где-то под крышкой капота или же в каком-нибудь потайном местечке салона упрятан электронный мозг, который с необыкновенной легкостью распознает приближение своего владельца и откликается только на его ласки и желания.

Он целый месяц ходил вокруг машины, понимая, что подобрать ключики к этому самому мозгу не только совсем непросто, но, может быть, и вообще невозможно. В автомобиле была установлена наисовременнейшая конструкция электронной сигнализации, которая каждый раз, когда хозяин пользовался брелоком, меняла код открывания. И если он смог увести не одну «тачку» с постоянным радиокодом, вычислив его с помощью код-граббера, то иметь дело с переменным ему не приходилось. Вся тонкость была в том, что при каждом нажатии на кнопку брелока, когда хозяину необходимо было попасть в салон, цифровой код снова изменялся. Поэтому настроить свой брелок, на пойманный и расшифрованный постоянный радиокод, как это было при вскрытии других охранных систем, считалось делом практически неосуществимым. Хотя теоретически… Теоретически нужно было находиться с код-граббером при каждом открытии и закрытии дверей вблизи машины. И при этом нельзя не оставить без внимания ни одного открытия дверей. Теоретически нужно было записать на сканер десятка три меняющихся кодов и только потом ввести их в компьютер, оснащенный специальной программой. При всех этих удачно сложившихся обстоятельствах у компьютера появится шанс найти тот самый следующий цифровой радиокод, который будет выпушен при следующем вскрытии дверей салона. Он знал, что этот шанс в лучшем случае равен формуле «фифти-фифти». Но даже при разгадке радиокода вся операция может с фанфарами провалиться, только потому, что среди ночи хозяину автомобиля захочется прокатиться, он спустится вниз, нажмет на свой брелок и двери машины откроются. И код на следующее открытие тоже изменится.

Однажды от безделья он валялся на койке и читал потрепанную книжонку – лесковскую «Левшу». Читал-то он «Левшу», а думал о той самой машине, которая так была похожа на ту девчонку, которая выиграла конкурс «Мисс мира». И вдруг в нем как и в Левше взыграли патриотические чувства? Да чем же он хуже Левши, который утер нос иностранным мастерам. Чем он хуже того изобретателя, который смастерил сигнализацию с плавающим радиокодом?

Он отбросил книгу в сторону и постарался сосредоточиться. Прежде чем начать охоту за записью каждого радиосигнала, необходимо было понять психологию самого водителя. Если машина с хозяином будет передвигаться только по одному маршруту – от места работа до места жительства, то потребуется пара недель, чтобы записать три десятка сигналов. Пусть это будет самый длинный вариант, но в то же время он бы считался и самым легким. Тогда утром и вечером ему требовалось лишь только сопровождать хозяина к месту офиса и обратно. Но как он успел заметить, владелец шикарной машины был одним из руководителей какой-то крупной торговой конторы, и поэтому по несколько раз на дню, садился за руль своего автомобиля. При таком раскладе можно было бы уложиться и в трое суток, но на расшифровку радиокода осталось бы в таком случае очень мало времени. При насыщенном поездками рабочем дне владелец пользовался своей машиной с раннего утра и до глубокого вечера.

Он понимал, что нужно было дождаться какой-нибудь суеты, например, когда в канун праздника люди начинают метаться по друзьям и нужным людям, магазинам и театрам, между женой и любовницей. В эти дни улучшается настроение, даже недруги снова становятся друзьями, поднимаются многочисленные тосты, но теряется бдительность…

И он решил попробовать.

Каждое утро, ожидая своего нувориша около подъезда дома, он доставал бинокль и вглядывался в его лицо, когда тот направлялся к своей машине. По выражению глаз, морщинкам лба он старался определить, когда же на улице богатенького дельца наступит настоящий праздник. Нет, он не сопровождал его до служебного офиса. Он лишь разглядывал его в бинокль и ждал. Ждал праздника. И праздник пришел.

Утром нувориш выскочил из подъезда в своем кашемировом пальто. Но шею вместо дорогого галстука украшала черная бабочка.

У него екнуло на сердце, он тут же привел в рабочее состояние код-граббер и выдохнул себе под нос: «Ну, с Богом…»

Он не ошибся. Нувориш припарковался около рынка и через несколько минут вышел с большим букетом бордовых роз. Прибор исправно записал оба сигнала. Работа началась. Конечно, та машина, которая так походила на «мисс вселенную», могла без особых усилий убежать от его восьмерки, но новый русский никуда не спешил, и по всему было видно, что он наслаждался ездой на своей необыкновенной красавице. Нужно было только не ловить ворон, не отставать и не пропускать моментов, когда хозяин хлопал дверцей автомобиля и нажимал на кнопку брелока. В этот день на код-граббер попало четырнадцать сигналов. Правда, не милиции, а ему самому пришлось охранять иномарку, которой он во что бы то ни стало решил завладеть, до поздней ночи. Хозяин в одиннадцать вечера вместе с друзьями завалились в ночной клуб. А в четвертом часу утра он вышел из заведения в сопровождении двух парней, которые довели его, чуть живого, до машины. Один из сопровождающих достал заветный брелок и произвел снятие машины с охраны.

Пока ребята прогревали иномарку, он резко сорвался с места и понесся к дому нувориша. Гнаться за скоростным автомобилем в ночном городе было бы непростительной ошибкой. Во-первых, сопроводители пьяного тела могли заметить хвост за собой и по утру доложить об этом хозяину. Во-вторых, он просто мог не поспеть за машиной, которая на бешеной скорости промчится по ночной столице. В конечном итоге он не успел бы уловить следующий радиокод.

Он ехал к дому коммерсанта и молился только об одном, чтобы его привезли не к любовнице, ни к друзьям, ни на квартиру к родителям, а именно домой. Только тогда он сможет не пропустить сигнал.

Он вздохнул с облегчением, когда увидел, что к подъезду высотки подъехала красавица и из нее вынесли тело хозяина.

Двое последующих суток, судя по шатающейся походке, нувориш много ел и пил, посещая валютные бары и рестораны, много отдыхал душой, потому что чуть ли не каждые три часа в машине его сопровождала какая-нибудь новая молоденькая пассия. Он не садился за руль, а судя по всему пользовался услугами водителя, которых вызывают из сервисной фирмы, когда люди бывают уже не в состоянии отличить педаль газа от педали тормоза.

К вечеру воскресного дня, когда коммерсанта чуть тепленьким привезли к подъезду, он поймал код-граббером последний сигнал, которых давно уже накопилось больше чем достаточно для расшифровки. Судя по всему, нувориш в этот вечер больше не покинет свое жилище, и он во весь опор мчал на своей восьмерке в программно-вычислительный центр, где еще в субботу за приличную плату договорился со сторожем о ночной воскресной аренде компьютера.

Он с замиранием сердца следил, как электронная машина полтора часа обрабатывала сигналы, стараясь вычислить тот самый, которым должен был воспользоваться утром хозяин машины. А еще через час радиосигнал уже был записан на его брелоке. Правильно ли сделал свои вычисления компьютер, можно было определить только возле гаража, за металлическими воротами которого коммерсант скрывал от посторонних глаз свое сокровище.

Глубокой ночью он спрятал брелок с радиокодом в карман и решил немного отдохнуть. Ехать на дело не было резона, да и к тому же он бы подвергнул себя опасности. Ведь ночью работники милиции бдительнее несут службу, да и сон автовладельцев не такой крепкий, каким бывает под утро.

Он откинул спинку сиденья и закрыл глаза. Ему снилась, как он поднялся на огромную сцену, которая была обильно установлена корзинами с цветами, и взял за руку саму «мисс вселенная». Но электронный будильник известил, что наступает последняя стадия операции. Он вышел из машины, открыл багажник и достал из него неизменный кофр с инструментами.

Свою восьмерку он оставит в квартале от гаража.

Около гаражный ворот он вынул из кармана дистанционный пульт. И хотя он себя успокаивал тем, что ничего страшного не произойдет, если компьютер не угадал с номером радиосигнала, сердце тревожно вырывалось из груди. Он сплюнул через левое плечо и нажал на кнопку брелока. И в ту же секунду из-за ворот раздался короткий и приветливый голос гудка. Машина была раскодирована. Но нужно было открыть еще и гаражные ворота. Он достал бутылочку со слитой в нее аккумуляторной жидкостью и подошел к замкам. Оба были английские. Он достал шприцовку, набрал в нее щелочь и аккуратно впрыснул в замочные скважины. Оставалось обождать минут двадцать.

Ну что ж, подумал он, будем встречать рассвет вместе с красавицей…

2

Омельченко пристально смотрел в глаза своему напарнику. Прошло больше полчаса, как их патрульная машина должна была выехать на городское дежурство, но Гнеушев, по непонятным причинам опоздавший к разводу, вдруг заявил, что еще вчера в автомобиле отказал стартер.

Омельченко был вне себя от ярости. Именно вчера, пока он заполнял в отделении протокол задержания на нарушителя-лихача, Гнеушев куда-то исчез и объявился только через пару часов.

– Ты где был? – чуть ли не с кулаками накинулся на него Омельченко.

– Спокойно, старшой, – ухмыльнулся сержант, – Ты что думаешь, у меня вместо желудка вечный двигатель и мне питаться совершенно не обязательно?

– Но ты обедал больше двух часов!

– Желудок плохо усваивает столовскую пищу, – похлопал себя по животу Гнеушев, и сказал более примирительно, – А вообще, нашу машину нужно ставить в ремонт. Вышел из столовой и не мог завести. Что-то барахлит.

Омельченко лишь передернул плечами: с чего бы это? Не так давно движок перебрали, сменили генератор, трамблер…

А сегодня, опоздавший к разводу Гнеушев снова заявляет, дескать, что-то со стартером. Первым желанием у Омельченко было пойти в гараж и самому исследовать поломку, но Гнеушев тут же пресек его побуждение:

– Езжай с кем-нибудь на линию, старшой. А я через тройку часиков подскочу. Там делов-то: снять стартер и поменять втягивающее реле. Мне кажется причина только в этом.

Омельченко согласно махнул рукой:

– Я буду ждать тебя на Ленинградке. Около кафе «Мечта».

Гнеушев как никогда добродушно улыбнулся и даже взял Омельченко за локоть:

– Я обязательно буду, шеф. В восемь вечера. Вместе и пообедаем. Я штрафник, я и плачу. В этот момент около инспекторов остановился милицейский «Форд». Окно открылось, и краснолицый капитан крикнул в сторону Омельченко:

– Ну, что у вас там случилось, Омельченко. Садитесь, я подвезу.

Омельченко лишь еще раз пристально посмотрел в глаза Гнеушеву, коротко повторил «Ровно в двадцать» и пошел к «Форду». Он еще не успел открыть переднюю дверь, как краснолицый громко захохотал: «С тебя „Абсолют“, Омеля! Я же тебе не частный извозчик…»

3

Сальминг был вне себя. Этот наглец Лундстрем, из которого Бьерн совсем недавно сделал настоящего мужчину и вытащил из грязи в князи, ни с того ни с сего заявил, что недоволен распределением денег за проданные в Новгороде автомобили. Нет, он ничего не имел против того, что Сальминг вручил еще трем их товарищам по нераспечатанной пачке пятидесятидолларовых купюр за услугу. Они в этом деле новички, а он Лундстрем, как заместитель президента фирмы, рассчитывал хотя бы на третью часть от общей выручки. Так, как записал в уставе фирмы его компаньон Бьерн Сальминг.

Это было, конечно, слишком. И Сальминг не ожидал, что его партнер так быстро нанесет ему удар в самое незащищенное место. Но даже после словесного ультиматума товарища, Сальминг надеялся, что сможет разъяснить Лундстрему суть своей производственной политики, и в итоге Лундстрем поймет, что был не прав. Но сколько Сальминг его не уговаривал, о том, что вся прибыль должна пойти на развитие фирмы, а значит на закупку автотехники, коллега по бизнесу ничего не хотел слышать. Всю обратную дорогу они ссорились. И Лундсрем, уже не обращая внимания на всех остальных товарищей, кричал в лицо Сальмингу, что и он рисковал, и он принимал участие в подготовке экспедиции, и он также, как и Сальминг, нашел клиента и сам же экспедировал машину, которую получил по доверенности. Так что, в конце концов, насупился Лундстрем, если Сальминг не отдаст ему весь причитающийся заработок, то он будет вынужден принять конкретные меры.

Он не сказал какие конкретные меры будет принимать, но Сальминг догадывался, что это будет очень неприятная подлянка.

Они стояли на палубе парома, который с каждой минутой приближал их к дому. Бьерн, еще раз взглянув на Лундстрема, понял окончательно, что переубедить бывшего товарища ему не удастся. Что ж, подумал он, придется отказаться от дальнейших услуг собрата-докера и при приходе в родной город дать ему полный расчет и выписку об увольнении.

Сальминг сплюнул за борт и в последний раз обратился к Лундстрему, который с гордо поднятой головой наблюдал, как чайки кружат над палубой парома.

– Черт с тобой, – сказал Сальминг, – За пять машин я получил чистой прибыли сорок пять тысяч долларов. Тебе причитается десять…

– Пятнадцать, – сухим голосом поправил своего босса Лундстрем.

– Десять! – взорвался Бьерн, – Пять ты уже получил!

– По пять тысяч ты раздал всем. Это как бы премиальные и командировочные за рейс. – опять сухим голосом и без всяких всплесков эмоций, уточнил Лундстрем. – А прибыль сорок пять тысяч мы должны разделить в пропорции один к трем.

– Хорошо, – еще раз плюнул за борт Бьерн, – пойдем в каюту, и ты получишь все деньги сполна. Но, предупреждаю, больше я не хочу с тобой знаться.

Угроза Лундстрема не испугала. Он сжал губы в тоненькую линию и первым направился к каюте, которую они с Сальмингом делили на двоих.

Бьерн выбросил на столик перед Лундстремом три упаковки банкнот:

– Распишись гад, и сделай так, чтобы я тебя долго-долго искал.

– Я к тебе в друзья не навязывался. Обойдусь как-нибудь и без твоей помощи.

– Прогоришь. Ты ведь без меня – ноль без палочки.

Лундстрем с высока посмотрел на Сальминга и впервые улыбнулся:

– Вам виднее, сэр.

Он вышел из каюты, а Сальминг остаток пути просидел возле иллюминатора, размышляя о том, кто бы мог заменить Лундстрема. Напарник ему был необходим.

Из задумчивости его вывел длинный гудок парома, который уже входил в бухту и извещал встречающих и портовые власти о своем прибытии.

Сальминг взял чемоданчик и поднялся на палубу. На причале его должна была встречать Илза. А у него, как раз имелся для нее небольшой подарочек. В Сант-Петербурге в небольшом ювелирном магазинчике с названием «Русские самоцветы» он купил для своей невесты золотые сережки с лазуритами. Его поразило сходство голубых камешков с цветом глаз Илзы.

Он заметил ее еще с парома. Она стояла в норковом манто и искала его на борту судна. Ах, как долго она его искала! Бьерн даже обиделся: неужели такой неприметный? Он сошел на трап и помахал рукой в ее сторону, но она опять не заметила его приветствия, хотя вместе со всеми встречающими подошла к самому борту парома. Она была уже так близко, что Бьерн даже забыл о своей обиде. Он толкал спускающихся пассажиров локтями, крепко держал в руке чемоданчик и, забыв, что приехал не один, спешил к ней.

Наконец она увидела его и стала протискиваться к трапу. Он сошел на берег и хотел уже обнять Илзу. Но в это время его взяли под руки два человека в штатском:

– Господин Сальминг?

– Да, – завертел головой Бьерн в обе стороны, стараясь оглядеть двух незнакомых мужчин, – а в чем, собственно дело?

– Бьерн, милый!- Илза в это вре

я тоже протиснулась к нему и обняла двумя руками за талию. – Я так ждала тебя!

Так, вчетвером они вышли на свободное место из толпы, окружившей трап.

– Не могли бы вы предъявить свои таможенные документы? – попросил один из мужчин, не обращая внимания на радостные всхлипывания пока ничего непонимающей Илзы. – Вы обвиняетесь в мошенничестве…

– В чем дело, Бьерн? – услышав последние слова незнакомца, вдруг испуганно спросила Илза.

– Успокойся, девочка, – постарался улыбнуться Сальминг, – Скорее всего это какое-то недоразумение и меня с кем-то путают.

Не выпуская чемоданчика из левой руки, правой он достал документы, протянул мужчине и тут же почувствовал, как на его запястьях захлопнулись наручники.

– Извините, мадам, – широко улыбнулся один из мужчин Илзе, – Со свадьбой придется года три подождать. Вашему жениху предъявляется обвинение в сбыте краденых машин и незаконное получение страхового возмещения.

Сальминг обернулся и увидел, как еще двое парней вели под руки Лундстрема. Тот улыбался и нагло смотрел ему в глаза:

– Сальминг, это ты втянул меня в свои махинации, – крикнул он ему и истерически засмеялся, – Я же говорил, что меня поведут за решетку только после тебя. Так и случилось…

– Какая сука! – процедил сквозь зубы Бьерн, отвернулся и увидел прямо пред собой Илзу. Она плакала.

– Кто? Я сука? – почти шепотом спросила она. В это время к ним подъехал «Вольво», и Бьерна усадили на заднее сидение. Между двух мужчин.

– Я люблю тебя, Илза, – громко крикнул он, когда двери уже закрылись, и машина тронулась.

4

Шамиль пересчитал деньги. В дипломате, который передал ему Грек, было ровно шестьсот пятьдесят тысяч. Фотию нужно было отдавать миллион. Но Шамиль был далеко не уверен, что Фотий останется доволен этим самым миллионом. Аппетит, как известно, приходит вовремя еды. И нужно было совсем не знать повадок негласного короля игорного бизнеса, чтобы полагаться на его честное слово. Наверняка, когда Шамиль передаст Фотию дипломат с должком, игорный король будет удовлетворен полученной суммой. Скорее всего, придумает какой-нибудь повод и попросит добавки. К тому же Шамиль знал, что если полгода назад московские братки сделали исключение для чеченца и позволили ему остаться на московском автомобильном рынке, то после этого случая с Фотием, его как бы то ни было вынудят свернуть бизнес. А если дело к этому и идет, то стоит ли расплачиваться с Фотием? Не лучше ли покинуть столицу и податься в южные края, поближе к исторической родине? В каморку Сурена, где Шамиль только что пересчитал деньги, постучали. Дверь открылась и на пороге появилась Балерина. В руке она держала дымящуюся сигарету. Глаза ее слегка припухли, но на лицо уже был наложено необходимое количество макияжа.

– Ну, как ты позабавилась с моими ребятишками, Лейла?

Она затянулась дымом и, ничего не ответив, отвернула голову в сторону.

– Да я смотрю, ты недовольна проведенным временем! Неужели и в самом деле влюбилась в Грека? Зачем он тебе, девочка? Если неделю назад он и имел какие-то деньги, то теперь он нищий. А ты, я это хорошо знаю, нищих не любишь!

– Почем тебе, Шамиль, знать, кого я люблю, а кого ненавижу? – она подошла к столу, за которым сидел Шамиль, и затушила сигарету в пепельнице. – Зачем ты меня вызывал? Что я еще должна сделать, чтобы ты оставил меня в покое?

Шамиль поднялся, взял за подбородок Балерину:

– Хочешь, я тебя сейчас отправлю к Греку и оставлю с ним навсегда?

– Что я должна сделать? – повторила она.

– Ты должна узнать, есть ли у него еще деньги?

– Но ты же сам сказал, что он теперь нищий!

Шамиль слегка оттолкнул от себя подбородок девушки:

– Это он так сказал. Но мне кажется, с него можно еще кое-что взять. Так вот, я тебя отправляю к нему. Так что постарайся убедить своего любимого, чтобы он собрал еще сто пятьдесят тысяч. Ему, мне кажется, есть, что продать.

– И если он отдаст?

– Я вычеркну его из списка своих друзей, а тебя из маркитанток. И оставлю вас в покое.

– А если у него нет?

-Тогда ты отработаешь. – он хищно улыбнулся, – Это сколько клиентов нужно обслужить за сто пятьдесят тысяч долларов?.. В кабинет вошел Сурен и вопрос остался без ответа.

– Босс, колонна к выезду готова.

– Чего же ждете? – Шамиль отвернулся от Балерины и вопросительно взглянул на Сурена.

– Сопровождающая милицейская машина запаздывает.

– До аэродрома полтора часа езды. Столько же отведено на погрузку. Успеешь?

– Жду еще полчаса. Если его не будет, то тронемся своим ходом. Правда, деньги придется ментам раздавать налево и направо…

– Если нужно, возьми мой «Мерседес»…

Сурен на несколько секунд задумался и наморщил лоб:

– Да нет необходимости. В колонне у каждого своя машина, а обратно доедем и на автобусе.

– Хозяин барин, – ответил Шамиль и когда Сурен уже открыл ручку двери, остановил его вопросом:

– А что, Сурен, этого молодого щегла Климова нашли?

Сурен повернулся и развел руками:

– Нигде не объявлялся.

– А ты уверен, что художник денег не брал?

– Теперь уверен, – кивнул Сурен.

– Почему теперь? – поднял брови Шамиль.

– Я бы на его месте, после того, что ему пришлось пережить, сознался. А ты знаешь, что я – не из робкого десятка. Просто ему, действительно, нечего сказать.

– Да, вот еще, что, – Шамиль посмотрел в сторону девушки, которая все это время опустив голову молча сидела на стуле и, казалось, ничего не слышала.

– Контракт Сосо с Греком остается в силе. Только машины, которые заказал в Калининграде Грек, получим мы. Так что после отправки этой партии, готовься к получению новой.

– А чего к ней готовиться? – с удивлением посмотрел на своего шефа Сурен, – Боксы все будут пусты.

За окном раздался вой милицейской сирены. Сурен улыбнулся и посмотрел на часы:

– Все о, кей, Шамиль. Сопровождающий приехал. Мне пора. Где тебя искать вечером?

– В морге, – пошутил Шамиль, – Я пойду туда отдать последние почести нашему другу Греку, – и он кивнул на Балерину, – Если, конечно, она не сможет убедить его в своей любви…

5

Валька вывел «Паджеро» последним и пристроился в конец колонны. Это был тот самый «Паджеро» который он с помощью Балерины увел из-под окон нового русского.

Колонна, урча моторами, все еще стояла на территории сервиса.

Валька закурил, настроил приемник на «Русское радио» и откинулся в сиденье. Не сегодня – завтра Сурен обещал выплатить причитающийся ему гонорар. Валька набрал в легкие дым, закрыл глаза и, как банкир, стал разбрасывать всю сумму на предстоящие покупки. В этот раз он решил послать матери три миллиона рублей. Сумма, конечно, была небольшая, но на жизнь, по его разумению, вполне бы хватило. Во-первых, не прошло еще и месяца с того момента, как он уже отправлял ей деньги. А во-вторых, он решил в этот раз купить себе видеокамеру, хороший костюм и теплый кожаный плащ. Приближалась зима, а кроме осеннего полупальто, в котором он проходил три сезона, и которое уже изрядно поизносилось и порвалось, у него ничего не было. Он хотел приобрести тот самый плащ на пристегивающейся меховой подкладке, который можно с одинаковым успехом носить и осенью и зимой. Правда, в нем неудобно будет ездить в машине и выполнять производственные задания, но на этот случай как раз и может послужить старое полупальто.

Он сладко потянулся в кресле и посмотрел по сторонам: чего это Сурен запаздывает с отправкой? Назначали выезд на шесть вечера, прошло уже больше четверти часа, а колонна все еще не трогалась. Но это была уже не его забота.

Наконец, территорию автосервиса огласила милицейская сирена: это была команда к началу старта. Валька подвинул сидение ближе к баранке, настроил салонное зеркало под себя и сел поудобнее. Но в это время его внимание привлекла знакомая женская фигурка. Из здания мастерских в ярко лиловом плаще выскочила Вероника и, остановившись, оглядела колонну машин. Валька переключился на первую и тронул джип с места. По тому, как Вероника внимательно оглядывала каждого водителя, Валька понял, что ищет она именно его. Джип поравнялся с девушкой, и она, угадав за рулем Гонивовка, бросилась к «Паджеро».

Валька двигался в сторону ворот на медленной скорости, и ей не стоило больших усилий, чтобы догнать джип. Она постучала ему в окно:

– Валя, Валек, я тебя искала.

Гонивовк не обращал на нее внимания и, казалось, был сосредоточен на управлении автомобилем.

– Валечка, – продолжала стучать в окно Вероника, – Останови, мне тебе нужно что-то сказать. Очень важное…

«Паджеро» совсем медленно подъехал к проходной, и Валька, по-прежнему не обращая внимания на идущую рядом с машиной Веронику, широко улыбнулся и помахал дежурному охраннику. Джип выехал за территорию автосервиса, и вся колонна вдруг остановилась. Вероника, воспользовавшись ситуацией, зашла с другой стороны и открыла дверь:

– Валя, нам нужно поговорить.

Он хотел крикнуть ей что-то оскорбительное, но в это время колонна вновь тронулась, Валька нажал на сцепление и дернул ручку переключения скоростей. Вероника, не ожидая приглашения, запрыгнула в кабину.

– Ну, что тебе еще надо от меня? – не поворачивая головы в ее сторону, спросил Гонивовк, – Все кончено, Вероника. Ты ведь все эти дни не плохо проводила время с Натюрмортом.

Она вдруг разрыдалась:

– Валечка, какая я дура! Все было как сон. Картины, подарки, шампанское и этот самый Навтюрморт. Прости меня…

Колонна выехала на рижскую эстакаду, Валька посмотрел на часы и чертыхнулся: конечно, в это время при пересечении проспекта Мира они обязательно угодят в пробку, из которой даже в течение часа было бы выбраться проблематично. А значит, все это время он должен будет слушать исповеди Вероники.

Он не ошибся. За километр до проспекта колонна уперлась в хвост огромной автомобильной очереди. И Вероника начала исповедоваться:

– Он как смерч налетел. Вскружил голову, забросал подарками…

– Самое время, Вероника, тебе выскочить из машины, – перебил он ее.

Она пропустила его слова мимо ушей:

– Но не подарки мне были нужны, Валечка! Как ты не понимаешь! Мне нужно было внимание. Я же женщина! А баба, да будет тебе, деревне, известно любит внимание и комплементы.

– Можно подумать, что я тебе никогда не дарил подарков и не делал комплименты, – начал он постепенно втягиваться в разговор.

– Да мы с тобой в последнее время и виделись-то один раз в неделю!

Вероника была права. Валька, действительно, разрывался на части. Вечером и ночью – работа, днем – институт, а все остальное свободное время он посвящал подготовке диплома. Несколько частей, из которых состоял диплом, выпросил журналист автомобильного журнала. И заинтересованный в публикации Валька помогал работнику редакции разбираться в своих каракулях. «Нет, – уже сам себя корил Гонивовк, – Вероника права, слишком мало времени я ей уделял». Но он тут же внутренне взрывался: а если бы они были мужем и женой? Так что же, во время его командировок она бы искала утешение на стороне?

– Могу ли я быть уверен, что после нашей свадьбы тебе не станет со мной скучно? – иронически спросил он.

– Это совсем другое, Валя. Я ведь еще до конца не поняла истинных твоих намерений ко мне. Сделаешь ты мне предложение – не сделаешь…

Сопровождающая колонну милицейская машина вовсю крутила мигалкой и оглашала окрестность протяжным воем сирены, требуя уступить дорогу. Но все усилия милиционера были тщетны: от бордюра до бордюра автомобили стояли плотно прижавшись друг к другу, и никаких объездных путей уже не было. Вероника плакала в полный голос, и ему стало жалко ее.

– Успокойся, – сказал он и положил руку ей на колено, – Может быть все у нас и наладится.

– Прости меня, Валечка, – всхлипывала Вероника, протирая глаза платком, – На меня в эти дни, словно какие-то затмение напало. И сердце и голову потеряла.

Он убрал руку с ее колена, дернул «Паджеро» и проехал несколько метров. Не моргая, он смотрел на бампер передней машины и думал о том, что в мире, наверное, не встретишь абсолютно честных и верных людей. Ведь он, Валька, как бы не просила его душа тихой и мирной жизни в своей деревеньке, а тоже шел к этому идеалу не совсем честной дорогой. Конечно, он, виртуозный автомобильный угонщик, каких во всей столице можно было насчитать десяток человек, через полгодика навсегда распроститься со своей московской специальностью и постарается замолить грехи молодости ударной работой в колхозном хозяйстве. И сколько бы он теперь не придумывал себе оправданий, ссылаясь на несчастливое детство, многодетную семью с отцом-инвалидом, на голодную студенческую жизнь, а его молодость всегда будет связана с криминальным прошлым. Дай Бог, мысленно осенял он себя крестным знамением, если все закончиться, как говорится, без суда и следствия. Но а если не повезет и он угодит в лапы сыщиков, которые прознают про все его «подвиги», то к студенческим, веселым годам добавятся и годы тюремные, совсем невеселые. Так что корить Веронику в измене и ошибках с его стороны было бы грешно. У самого рыльце в пуху.

– Успокойся, – еще раз сказал он ей, – Мы постараемся с тобой начать все заново…

Она нагнулась к нему и поцеловала в щеку, оставив на лице капельки слез. Ему захотелось обнять и прижать ее к себе, но передняя машина, мигнув габаритными огнями, двинулась вперед, и Славка подал вперед ручку передач.

– Я бы не решилась снова подойти к тебе, – говорила она, нервно всхлипывая, – Думала, что никогда не сможешь простить. Но Климов, наверное, знает тебя гораздо больше.

– Причем здесь Климов? – недоуменно посмотрел Валька на Веронику.

– Как причем? Я ведь ему сначала все рассказала о своих заблуждениях. И он уже посоветовал попросить прощения у тебя.

– Когда рассказала?

– Вчера…- Вероника перестала всхлипывать и с тревогой глядела в глаза Вальки, – А что здесь такого? Вы поругались?

– Нет, но из-за него может погибнуть Натюрморт.

Вероника на несколько секунд задумалась:

– Ну и черт с ним, Натюрмортом, – сказала она и, скривив губы, чуть слышно добавила, – Пьянь подзаборная.

Валька не стал оспаривать последнее высказывание Вероники.

– А где ты видела, Климова?

– Так он ждет меня в моем общежитии…

– Зачем ждет-то?

– Ну, чтобы я рассказала ему, как прошло наше с тобой примирение. – она вдруг спохватилась, – Только, Валечка, Климов просил не говорить, что это он надоумил меня с тобой встретиться.

– А про Натюрморта он тебе что-нибудь говорил?

– Сказал лишь, чтобы я с ним встретилась и попросила оставить в покое.

– Он настоятельно просил тебя с ним увидеться?

Она задумалась.

– Да. Сказал, чтобы встретилась с ним обязательно, плюнула ему в глаза и попросила больше не мешать нашим с тобой отношениям. Климов предупредил, что иначе Натюрморт не отстанет.

– Ну, и ты передала все это Натюрморту?

– Нет. А как я ему это скажу? Ты сам разве ты не знаешь, что Натюрморт в больнице? Сказали – белая горячка. Допился свинья!

Валька вдруг нажал на тормоза, и Вероника от такой резкой и неожиданной остановки чуть было не ударилась головой о лобовое стекло. Он сообразил, какую больницу устроил для Натюрморта Сурен. Да и не зря сам Шамиль целые сутки не вылезал из кабинета автосервиса.

– Так где говоришь тебя ждет Климов?

– В моей комнате, в общежитии.

Гонивовк резко поднял ручку ручного тормоза, повернулся к Веронике:

– Сможешь двигаться за передней машиной? Помнишь, как я тебя учил?

– Наверное, смогу. Но зачем?

– Мне нужно срочно кое-что передать начальнику колонны.

Вероника начинала догадываться, что между всеми троими пробежала какая-то кошка. Она вполне допускала, что этой самой кошкой могла быть она сама. И если Гонивовк таким решительным образом пытался отстоять свое право на нее, то она его непонятный порыв куда-то бежать лишь приветствовала. Конечно, она не думала, что гнев Гонивовка будет направлен против Климова. Скорее всего, как она думала, он хотел насолить Натюрморту. Ну и пусть ему будет хуже.

– Садись за руль, – скомандовал Гонивовк, – До перекрестка еще далеко. Я через три минуту вернусь.

Он приоткрыл дверь, спрыгнул на дорогу и во весь дух побежал по ходу движения.

Сурен, сидящий за рулем головной машины, увидев замыкающего, от удивления вытаращил глаза:

– А где твой «Паджеро», Гонивовк?

– Не беспокойся, с «Паджеро» как раз все в порядке.

– А с кем не в порядке? – с тревогой вскинул брови Сурен.

– Климов в студенческом общежитии института торговли…

Сурен не стал вдаваться в подробности, вытащил из кармана трубку сотового телефона и принялся тыкать пальцем в кнопки:

– Адрес! Говори адрес общежития. Быстро!

– Лавочкина… комната четыреста двенадцать, – Валька без запинки назвал место жительства своей непутевой невесты.

– Шамиль, это Сурен говорит… Да не тревожься, у меня все окей. Пошли кого-нибудь за Климовым по этому адресу… Да это тот самый, с полумиллионом долларов. Сам поедешь? Тогда до вечера.

Он положил сотовый телефон обратно в карман и улыбнулся:

– А я, Валька, грешным делом думал, что ты скрываешь своего друга…

– А что с Натюрмортом? – перебил его Валька.

– За этого негодяя не беспокойся, Валек. Если в деле с долларами художник и не виноват, то на его лице и теле все ровно следовало сделать профилактику. Подлец совсем перестал квалифицированно работать. И мы из-за него понесли убытки. Так что если и не помрет, то учеба пойдет ему на пользу. Ну, беги-беги к своему «Паджеро» …

Валька увидел, как впереди загорелся зеленый.

6

Что-то Шамилю сегодня не нравилось в его «Мерседесе». Утром он, совершенно случайно, обнаружил около машины трех подростков, которые заглядывали через затемненные окна в салон автомобиля. Шамиль предупреждающе свистнул и пацаны, как ему показалось, испугавшись, перегоняя другу друга, дернули наутек. Но с того самого момента Шамиля вдруг стала преследовать мысль, что кто-то без его ведома все-таки побывал внутри салона. Конечно, пацаны никогда бы не справились с сигнализацией и не смогли бы проникнуть внутрь. Но Шамиль никак не мог обуздать свои сомнения. Впрочем, интуиция его редко подводила, и он часто полагался именно на это третье чувство.

Он закончил по телефону разговор с Суреном, который в этот день впервые его обрадовал, вызвал своего телохранителя и кинул ему ключи от машины:

Прогрей пока двигатель, через пять минут поедем на улицу Лавочкина.

Телохранитель сделал удивленное лицо:

– Шамиль, разве это нельзя сделать с помощью брелока? Зачем было тогда ставить на машину охранную сигнализацию с сервисными функциями?

– Много стал разговаривать, – с раздражением в голосе ответил Шамиль, – Выполняй то, что тебе приказывают.

Охранник без лишних слов сунул ключи в карман и вышел из кабинета.

Из окна Шамиль видел, как его «вторая тень» легко опустился на корточки и заглянул под кузов. Затем открыл капот, багажник и пошурудил в нем руками. И только после осмотра салона, он уселся на водительское сидение и завел машину. Увидев, как из выхлопной трубы вырываются бензиновые пары, Шамиль облегченно вздохнул. Этот вздох означал, что все его сомнения по поводу проникновения в машину кого-то неизвестного оказалось всего лишь предчувствием.

Он спустился вниз и подошел к машине. Охранник уступил место за баранкой, но все же официально поинтересовался:

– Сами поведете, хозяин?

– А что, можно и прокатиться. Садись рядом и отдыхай.

Он, не спеша и соблюдая все правила дорожного движения, вел машину в сторону южной части города и улыбался. Настроение явно поднималось. А ведь еще пару часов назад Шамиль на чем свет стоит проклинал свою судьбу и невезение. Казалось, все идет против его желания и воли. Но после того, как пусть и с некоторым опозданием, но все-таки приехала сопровождающая милицейская машина, удача повернулась к нему лицом. Балерина вдруг согласилась поговорить с Греком о том, чтобы он вернул дополнительную сумму. А потом и Сурен сообщил, что нашелся неуловимый Климов.

Шамиль бросил взгляд на салонные часы: через двадцать минут он встряхнет этого мошенника Климова, который служил у него угонщиком, и заберет чемоданчик с зеленью. Конечно, он прекрасно понимал, что изъятие четырехсотпятидесяти тысяч произойдет пока условно. Ведь не совсем уж полный дурак этот Климов, чтобы таскать чемоданчик за собой. Он, Шамиль, приподнимет Климова

за шиворот и потащит к своему «Мерседесу», а уж тот, после соответствующей обработки, покажет место, где хранились деньги.

Вахтерша – толстая тетка – привстал со своего стула, когда Шамиль и его телохранитель появились перед общежитским турникетом, но он изящным движением сунул в карман ее халата десятидолларовую купюру и, наклонившись, словно по секрету сказал: «Сестренка у меня здесь, понимаешь?»

Тетка широко улыбнулась и сделала рукой приглашающий жест. Они поднялись на третий этаж и быстро нашли нужную комнату. Он не стал стучать в дверь, а несильно пнул ее ногой. Крючок, на который она была закрыта, тут же слетел, и дверь распахнулась. Около окна на кровати лежал парень, забросив ноги в кроссовках на спинку. Он тут же поднялся и бросил в угол какой-то дамский журнал. В глазах у него царили страх и смятение.

– А я тебя знаю, Климов, – улыбнувшись, сказал Шамиль. – Ты на меня работал. Не так ли?

Климов от страха не мог выговорить ни слова, а только лихорадочно закивал головой.

– Догадываешься, за чем я приехал? – задал вопрос Шамиль, не дожидаясь ответа оглядел комнату и, обнаружив позади себя старый стул, опустился на его. Он достал из кармана пачку «Мальбаро», тряхнул ее и губами взял сигарету. Затем протянул руку с куревом в сторону Климова, – Угощайся, дарагой…

Славка по-прежнему навытяжку стоял пред Шамилем и молчал.

– Ну, что ты так испугался, – постарался ободрить его Шамиль, – Милиции не боялся, когда крал машины, а меня вдруг испугался. Я же не пытать тебя сюда приехал, а забрать свои деньги.

Климов вдруг обрел дар речи:

– Если я все верну, мне ничего не сделают? – он покосился на телохранителя.

– Конечно, нет. Ты отдашь деньги… – он широко улыбнулся, И, может быть, тебя не больно зарежут. Каждый человек рано или поздно должен отвечать за свои грехи. У тебя этот срок выпал пораньше. Будем надеться, что у меня он настанет как можно попозже.

Климов тут же грохнулся на колени:

– Прости, Шамиль.

– Ладно-ладно, – он щелчком бросил сигарету в помойное ведро, которое стояла в углу под умывальником и поднялся со стула, – Ну, где чемоданчик?. У меня сегодня очень много дел.

Климов опустился на колени и полез под кровать. Шамиль усмехнулся:

– Вот дети малые! Они даже деньги не могут как следует спрятать. Надо же, нашел устроил сейф под кроватью.

Славка вытащил дипломат и снова посмотрел в сторону охранника. Тот широко осклабился:

– И не думай драпать. А чемоданчик дай сюда. Там случайная гранатка не завалялась?

Но Климов Климов все же толкнул дипломат в направлении Шамиля.

– Осторожно шеф! – охранник постарался перехватить чемодан.

Но Шамиль, поймав кейс, уже щелкнул замками и открыл крышку. Внутри лежали перетянутые резинками пачки американских купюр.

– Ну, вот и молодец, – одобрительно посмотрел Шамиль на Климова, – А теперь прокатишься со мной. Хочешь посмотреть, как пострадал по твоей вине художник? Он и решит вопрос о наказании.

…Увидев своего благодетеля, вахтерша приветливо улыбнулась ему как старая знакомая:

– Заходите еще.

7

Зубков сидел на хвосте «Паджеро». И спереди и по бокам колонны также были муровские машины, которые он привлек на подмогу. И теперь ему, как и всем его коллегам, предписывалось ничего не предпринимать, а лишь только наблюдать, в каком-направлении двигается колонна. Он уже позвонил в дурную часть и попросил выяснить, какому управлению принадлежит милицейская машина, на которую были возложены функции сопровождения, и кто ей управляет. Ответа долго ждать не пришлось. На этой машине должны были нести дежурство младший лейтенант Омельченко и сержант Гнеушев. Но утром машина сломалась, и Гнеушев остался в автопарке, чтобы устранить неисправности.

Зубков сквозь зубы выругался:

– Мало им водителей на дорогах грабить, так еще и с мафией связались.

Колонна на предельной скорости неслась по Ленинградскому шоссе. Машина, на которой ехала Зубков шла в километре позади колонны. По рации подполковнику регулярно докладывали о скорости и направлении движения.

– Странно, – словно сам у себя спросил Зубков, – Значит, следуют они не в Ермолино? А куда?

– Понятно куда, товарищ подполковник. Под Городней есть еще один военный аэродром.

Зубков кивнул головой. Как же он мог забыть об этом? Но на городнинском аэродроме базировалась дальняя авиация. От предположения на голове шевелились волосы: неужели преступники смогли договориться с военными о переброске автомобилей на стратегических бомбардировщиках? «Как бы за такое «открытие» от собственного начальства по шапке не получить? – подумал он, когда они, обогнав колонну, проезжали последний пост ГАИ на окраине города. Трое гаишников чуть ли не по стойке «смирно» стояли на обочине дороги и провожали глазами караван во главе с патрульной машиной.

Колонна, действительно неслась в сторону Городни. Зубков преподнес к губам портативный радиопередатчик:

– Внимание, всем группам захвата. Будем производить задержание на городнинском аэродроме. А пока одно распоряжение: постарайтесь не маячить на глазах у водителей колонны. Не дай Бог, обнаружат, что их пасут, разбегутся в разные стороны, и тогда придется отлавливать каждого в отдельности.

Он мог этого и не говорить: ребята из группы захвата были опытные и проверенные не в одном деле. Но почему-то после предупредительных слов в душе Зубкова стало спокойнее. Да и он сам прекрасно знал, что не обидятся на него за это напоминание оперативники.

Он достал из кармана трубку сотового телефона, потыкал пальцем в кнопки:

– Военная прокуратура? Капитана Рогозина можно услышать? Что? Под арестом? – он выключил телефон и, уже не стесняясь шофера и двух пассажиров-оперативников, дал волю эмоциям, – Твою мать! О коррупции в армии я слышал, но никогда с этим не сталкивался.

Сидевший на заднем сидении оперативник рассмеялся:

– Да если надо, они и ядерными ракетами будут осуществлять перевозки…

8

Игорь Смагер считал, что ему жутко повезло. И не только с этим «Гольфом», который только вчера стал его частной собственностью и на котором он теперь возвращался в Москву, но и со всей Питерской командировкой в целости. И причин радоваться была целая масса. Пусть временно, но с его помощью в портовой таможне был наведен порядок. Опять же без его участия шведская страховая компания и полиция еще долго бы выводила на чистую воду группу Бьерна Сальминга, который поставлял ворованные машины российским партнерам по криминальному бизнесу. Там, в гостинице Питера, Смагер услышал от Сони слова согласия стать его женой. А на автомобильном рынке в порту Игорь Смагер всего лишь за четыре тысячи долларов приобрел этот пятилетний «Гольф». Конечно, еще почти тысячу Игорь заплатил за растаможку автомобиля. Быстро справиться с бумажной волокитой помог ставший другом до смерти таможенник Ерема. Он, Ерема, предлагал растаможить «Гольф» и за сто долларов, но Смагер наотрез отказался. Мало ли как может повернуться жизнь, и незначительный факт с дешевой растаможкой обернется боком против него. Смагер с детских пор придерживался поговорки: честь собираешь долго и по крупицам, а теряешь сразу и целиком.

«Гольф» приближался к Москве со скоростью сто сорок километров в час, и Смагер чувствовал, что это еще далеко не весь запас мощности и прыткости автомобиля. Соня, откинув спинку сидения, свернулась калачиком и с наслаждением спала. Смагер заметил, что она вообще любила спать в транспорте. Она рассказывала, что проспала всю дорогу, когда ехала к нему в поезде. Она дремала и в автобусе, когда они решили съездить на экскурсию в Петергоф.

Смагер с обожанием посмотрел на свою будущую супругу и подумал: может быть, это у них, милиционеров, профессиональная привычка – спать в любое свободное от дежурств и работы время. Но вот беда: этого самого свободного времени всегда катастрофически не хватало.

Они проскочили Тверь, и Смагер уже рассчитывал, что через тройку часов поднимет Соню на руки и, если она не проснется, сам отнесет ее на третий этаж своей квартиры. Он так замечтался о своем семейном будущем, что очнулся лишь в тот момент, когда на обочине дороги увидел будку ГАИ и инспектора интенсивно машущего полосатым жезлом в его сторону.

Он включил поворотник и резко нажал на педаль тормоза. Гаишник вертел головой по сторонам и, что-то насвистывая, лениво шел его сторону. Метрах в пяти от машины он присел на корточки и что-то пристально стал разглядывать под кузовом. Наконец, этот гаишный ритуальный танец надоел Смагеру, и он вышел из машины:

– Что вы там такого интересного увидели, инспектор?

Страж дорог заулыбался и фамильярно поманил его пальчиком к себе, приглашая опуститься рядом. Смагер покорно исполнил желание и тоже уставился на колеса своего «Гольфа».

– Неужели лягушку или какого-нибудь жука навозного переехал? – спросил он.

Инспектор хмыкнул:

– Еще один шутник выискался. Посмотри лучше внимательнее, чего у тебя не хватает на машине?

– Чего же не хватает-то?

– Брызговиков нет.

– Надо же, какое жуткое нарушение.

– Нарушение-то у тебя уже есть. Езда с превышением скорости карается штрафом в один минимальный оклад. А огнетушитель у тебя есть?

– Я не знаю, – честно ответил Смагер.

– А знак аварийной остановки?

– Надо посмотреть…

Инспектор приблизился к автомобилю и заглянул в салон, где спала Соня.

– Поня-я-ятно, – иронически оглядел он стоящего перед ним ловеласа и протянул руку. – Права и документы на машину. Будем изымать.

– Что машину? – не понял Смагер.

– Права! – грустно посмотрел на него инспектор, – Пошли в будку, в трубочку подуешь.

Смагер отдал права и направился за гаишником, разговор с которым начинал его уже забавлять:

– А если я дуть не буду?

– Куда ты денешься! – сказал тот, не оборачиваясь.

Они зашли в будку. Сержант-инспектор небрежно бросил на стол права перед коллегой-лейтенантом, процедил сквозь зубы:

– Превышение скорости, отсутствие брызговиков, знака аварийной остановки, огнетушителя и аптечки нового образца.

– Аптечка нового образца как раз имеется, – внес поправку Смагер, – Я ее купил перед самым выездом из Петербурга.

Сержант, не обращая внимания на слова Смагера, так же лениво добавил:

– И по-моему он все еще пьян. И вообще надо проверить, его ли это машина? А то ни фига не знает, что у него есть, а чего нет! Дамочка-то хоть твоя или тоже не знаешь?

– А полегче на поворотах, нельзя? – Игоря задели последние слова сержанта на счет дамочки.

– Полегче будет, когда пятнадцать суток получишь.

Смагер хотел что-то сказать, но из рации, которая лежала на столе дежурного лейтенанта, до него долетели слова Зубкова:

– Мужики, всех будем брать только тогда, когда машины остановятся перед аэродромными воротами. На взлетную полосу нас не пустят. Это объект военный.

Смагер сделал два шага к столу и склонился над рацией, но голос Зубкова больше в эфире не объявлялся.

– Ты че, прыгаешь-то? – поднял на него сонные глаза лейтенант. – Ну-ка быстро встань, где тебя поставили…

– Спокойно, коллега, – Смагер достал из кармана удостоверение и открыл перед носом дежурного, – О вежливости потом поговорим.

Лейтенант увидев сходство нарушителя дорожного движения с фотографией на удостоверении, вскочил со стула:

– Извините, товарищ капитан. Сразу бы могли сказать, что из МУРа…

Смагер перебил гаишника и показал пальцем на рацию:

– Давно сидите на волне?

– Часа полтора. Ваши коллеги ведут какую-то колонну машин в сторону городнеского военного аэродрома. Это в тридцати километрах от нас.

Смагер без спроса взял стул и, подвинув его ближе к столу, присел:

– Далеко они от аэродрома?

– Почти подъехали.

– Садитесь, чего вы стоите, – словно хозяин кабинета, показал Смагер лейтенанту на свободный стул, и посмотрел в сторону переминающегося с ноги на ногу сержанта:

– А вы сегодня ничего не пили, сержант? Даже пива не пили?

– Ну что вы! Я же на дежурстве! Разрешите идти.

– Ну, – улыбнулся и пожал плечами Смагер, – если хотите, то можете идти… В это время из рации вновь донеслись переговоры муровцев. Кто-то сообщал Зубкову, что колонна уперлась в аэродромные ворота. Подполковник тут же отреагировал:

– Третий, третий, срочно нужно вклиниться между воротами и первой машиной. Второй, пятый, перегородите путь к отступлению. Всем остальным выйти из машин и рассредоточиться вдоль колонны. Смотрите, ребятки внимательно, чтобы ни один водитель не убежал…

Лейтенант-гаишник подобострастно заглянул Смагеру в глаза:

– Все посты предупредили быть наготове и оказывать подполковнику МУРа Зубкову и его сотрудникам необходимую помощь.

– А я, к вашему сведению, и есть сотрудник Зубкова, которого вы на пятнадцать суток хотели упечь. Хороши помощнички…

– Может быть вашу попутчицу горячим чайком напоить? – спросил лейтенант.

Не попутчицу, а жену, – поправил его Смагер и почувствовал, что кто-то смотрит ему в затылок. Он повернулся, в дверях будки стояла Соня:

– У тебя проблемы, милый?

– Нет, – улыбнулся Смагер.

– Я не у вас спрашиваю, товарищ капитан, а у лейтенанта, – ответила она и задорно рассмеялась.

9

Завальнюк налил в чашку кофе, подошел с ней к окну и выглянул на улицу. Около его ракушки стояла автоплатформа и подъемный кран. Он не успел отхлебнуть из чашки, как увидел двоих рабочих в красных жилетах. Они лихо подцепили гаки лебедки, и кран легко поднял металлический тент над землей. Кабина автокрана повернулась, и ракушка стала опускаться на платформу. Завальнюк бросил чашку с кофе на подоконник и устремился в прихожую. Когда он выскочил на улицу, ракушка уже стояла на платформе.

– Не имеете права, – закричал он, – Это частная собственность.

К осиротевшему месту, где пять минут назад стоял гараж, со всех сторон бежали соседи по самопроизвольной стоянке:

– Что случилось, Александр?

Завальнюк даже не успел ответить, как из кабины крана выскочил здоровенный крановщик и упер руки в бока:

– Под этой ракушкой проходит телефонный кабель. Приказали убрать, как и все остальные. Но эту – в первую очередь.

– А это видел! – сосед Завальнюка сунул под самой нос крановщика фигуру из трех пальцев.

Крановщик лениво улыбнулся и в одно мгновение схватил своего оскорбителя за лацкан кожаной куртки. Послышался хруст порванной кожи, а затем и крик соседа:

– Больно же, сволочь!

Крановщик, не обращая внимания на крики своего противника, резко развернул его от себя и поддал ногой под зад. Сосед отлетел на несколько метров.

– Со всеми несговорчивыми будем поступать соответствующим образом, – сказал он, широко улыбнулся и направился к кабине автомобиля.

– Ну-ка срочно снимите с платформы мою ракушку. Это частная собственность! – Завальнюк забежал перед крановщиком и перегородил ему дорогу.

Крановщик еще больше расплылся в улыбке:

– А это что еще за мухи передо мной кашляют? А-а, господин бригадир! – улыбка слетела с его губ, и лицо приняло свирепое выражение, – Сказано тебе – кабель под твоим гаражом. И разве не тебя, пидор, мы предупреждали, чтобы ты поскорее убрал свой сарай? Брысь с дороги…

Он оттолкнул Завальнюка, прыгнул на подножку крана и, повернувшись в сторону автоплатформы, махнул рукой водителю:

– Вези этот сарай на платную стоянку.

Завальнюк дернул крановщика за полу пиджака:

– Я сказал – сгрузите ракушку на место, где она стояла.

Крановщик посмотрел вниз на Завальнюка и прищурился, словно силился разглядеть того, кто перед ним находится:

– Не гневи душу, парень. Лучше готовь бабки. Ведь хранение твоего тента будет обходиться по триста рублей за сутки.

Завальнюк еще резче дернул за пиджак:

– Лучше сними, – сказал он угрожающе и тут же, получив сильный удар ногой в лицо, потерял сознание.

На другой день рано утром он, пересилив боль в голове, поднялся, и, вспомнив все, что произошло с ним вчера вечером, направился в кладовую. Жена громко заголосила, когда увидела его с киркой в руках. Он надел форменную фуражку и железнодорожную шинель и вышел из квартиры.

До позднего вечера Завальнюк долбил землю на том месте, где когда-то под тентом стояла его фиолетовая «семерка». Когда совсем стемнело, с трудом выбрался из полутораметровой ямы. Никакого кабеля он не нашел.

Бригадир закинул на плечо кирку и помохал кулаком в темноту невидимому оппоненту:

– Ну, сука, ты сам этого хотел…

Оглавление | Назад | Дальше