Назад

БЫЛА НЕ БЫЛА!

Петя Градусник, с вытаращенными как у глубинного окуня глазами, нарисовался в сквере около лавочки. Кличку свою – Градусник – Петя получил за то, что все кто его знал, ни разу не видели Петю трезвым. Все время под градусом.

Честные люди, успев принять по сто граммов, теперь блаженно забивали «козла», от души треская по фанерному листу. Градусник взмахнул руками, звонко шлепнул себя по бедрам:

– Там! Та-ам та-ако-о-ое! Там – у-у-х!

– Что там? – Спросили друганы Градусника.

– Та-ам… В коммерческий магазинчик на площади кто-то бомбу подложил. У-у-ух!

– Ну и что?

– Как что? – Федя чуть было не подавился вопросом, – Бомба там! Сейчас ка-ак…

Он снова поднял обе руки вверх и тут же развел в стороны:

– Сейчас ка-а-ак жахнет. Вся площадь водкой умоется. В магазине же водки, коньяку и борматухи всякой – ящики, ящики! В подтверждении своих слов он пнут разорванной кроссовкой по ящику, на котором сидел один из доминошников.

– Но ты-то что волнуешься? Водкой тебя бесплатно все равно не угостят, а вот милиция в кутузку отправит как пить дать! Сейчас слетятся – только встречай. Площадь оцепят и всех без разбору в воронок, в воронок… Нет, Градусник, не хрен там делать, на площади. В сквер влетел вой милицейских сирен.

– Эх! – чуть не плача, снова взмахнул руками Градусник, – Как жахнет, неделю вся округа будет перегаром дышать.

Он понимал, что на площади показываться опасно, но ноги сами двигались в сторону заминированного магазинчика.

Магазин был оцеплен, и продавцы в синих фартуках и такого же цвета пилотках стаяли за спинами милиционеров. Чуть ли не к каждому из них подбегал директор магазинчика, лицо кавказской национальности, и с мольбой в голосе твердил:

– Там же товару тысяч на двадцать. В долларах. Что делать?

– Саперов ждать, – без всякой жалости отвечали милиционеры.

Одна продавщица делились с подругой:

– Я только телячью колбасу взвесила товарищу, два килограмма, положила на стол перед ним, а он говорит, что это у вас в углу за граната? А она такая зеленая, круглая. Он и про колбасу забыл, так и осталась на прилавке лежать. А я к Самвелу, директору…

– Там товару, тысяч на двадцать пять. Долларов… – стонал директор Самвэл, дергая очередного мента за рукав.

– Отвяжись!

Из-за оцепления вдруг выскочила рыжая дворняга и устремилась к магазинчику. Через секунду выскочила из него в батоном колбасы в зубах.

– Ох, сволочь! – во всю глотку заорала продавщица, – Вон ту телячью колбасу я как раз покупателю и взвесила! Брось, тварь, брось! Фу!

Дворняга под хохот милиционеров и других ротозеев бросилась за магазинчик. Градусник, восхищенный подвигом собачонки, переминался с ноги на ногу.

– Там товару почти на тридцать тысяч долларов. Если граната взорвется – все разлетится!

– Это точно – ничего не останется, – подтвердил капитан и сдвинул фуражку на затылок.

– Была не была! – сам себе сказал Градусник и, протиснувшись между двумя ментами, бросился к магазинчику.

Сам себе удивлялся: откуда столько прыти взялось, если с утра во рту не было ни капельки спиртного.

– Держи его! – послышалось сзади – Лови!

– Взорву! – неожиданно для самого себя заорал Градусник.

Он уже влетел в магазинчик, перепрыгнул через прилавок, схватил с витрины две литровых бутылки водки и стрельнул глазами в угол. На упаковочном столике, рядом с контрольными весами и в самом деле лежала зеленая граната. Как бывший солдат Градусник сразу определил, что граната была без запала. Он выскочил из магазина и крикнул в сторону ментов:

– Это РГД один. Без запала. Вместо чеки – целлофан. Скоро расплавится и…

К нему направлялся милиционер в чине капитана.

– А ну-ка иди сюда.

– Ага, ща-ас. – сказал Градусник.

Для отступления оставался только один путь. За магазин и через забор. А там – как Бог даст. За магазином дворняга уплетала свою телячью колбасу. В заборе зияла дыра. Градусник сконцентрировался и оказался по ту сторону. Теперь нужно было показать спринтерскую скорость. За забором послышался грозный рык дворняги и отчаянный мат милиционера.

«Молодец, Бобик! – думал Градусник, крепко зажав в руках две литровые бутылки. Он бежал к закованным в бетон берегам городской речки. – «Была не была, переплыву, а там и согреюсь. К тому же с утра во рту ни капли не было…»

2000 г.