Назад

ЦЕНЗОР

Я, может быть, не до конца понимаю фразу «нецензурные слова и выражения». Всем понятно, что в свое время именно цензура решала, что писать и говорить можно, а что нельзя. Например, московские недостатки цензура не разрешала критиковать больше одного раза в месяц. Об Афганистане писать было нельзя, о нефти, газе, некоторых министерствах военно-промышленного комплекса – тоже нельзя. И еще много чего было нельзя. А если нельзя – то все эти темы были нецензурными. Или наоборот – цензурными. Словом, сам черт не разберет.

Так вот, цензор в нашей газете был ужасным нецензурщиком. И ему цензору, самому не удавалось, укрощать свои нецензурные порывы. То, что писать было нельзя – он безжалостно искоренял. А то, что и говорить было нельзя – не мог искоренить никак.

Читая мою заметку о разливах горящей нефти на сургутских промыслах, от без злобы сказал: «Ты явно опи… л, парень. Забирай свою писанину и иди на х.. отсюда. Этого писать нельзя.»

Я вычеркнул все что касалось горящей нефти и снова принес заметку цензору.

– З… л, – осердился моей настырности цензор и в мелкие клочки разорвал заметку. – О Сургуте писать нельзя вообще. Прикинь хер к носу: если война, то что будут бомбить враги? Сургут. Все. У… й.

«Какой нецензурный цензор!» – всегда думал я, выходя из его каибнета. А может наоборот – цензурный матерщинник?

1996 г.