Назад
ФОЛЬКЛОР
Однажды сотрудники Вологодского независимого статистического агентства решили поинтересоваться у своих земляков, насколько они нежны в своих чувствах к родственникам и знакомым. Что в таких случаях делается? Снимается с аппарата телефонная трубка, накручивается диск с неизвестными абонентами и производится опрос. Сколько раз супруг вас целует, сколько обнимает? Сколько раз в неделю дарит цветы и подарки? Чего же тут сложного? Слушай и записывай. Ан, нет. Не каждый человек позволит вмешиваться в свои семейные и интимные дела. Порой так по матушке пошлют! И в этот раз социологи помимо количества нежных чувств подвели еще кое-какие цифры.
Так вот, оказалось, что жительницы Вологды и Череповца в среднем целуют своих супругов полтора раза в сутки. Чаще всего нежные чувства проявляют домохозяйки, уборщицы, учительницы и работницы предприятий легкой промышленности. Наименее ласковы – банковские служащие, водители трамваев, секретари-машинистки. Это был первый аспект исследования. А второй заключался в том, что пред
тавители слабой половины человечества 222 раза обматерили социологов. При этом 11 дали характеристику их деятельности более в пристойных выражениях, а 72 респондента усомнились в их умственных способностях: на вопрос они отвечали вопросом: «Вам, что делать не хрен, что ли?
Те же социологи провели еще одно интересное исследование и выяснили, что каждому второму россиянину не нравятся анекдоты, в которых употребляются нецензурные слова, а не имеет к таким рассказам никаких претензий – каждый пятый. 14 процентов опрошенных сказали, что вообще не любят анекдотов. Ну, не понимают они юмора, что тут делать! Понятно, пристрастие к мату больше испытывают мужчины, чем женщины (соответственно 30 × 9 процентов).
Любопытно, чем выше доход респондентов, тем чаше они относятся к матерящейся категории. Наряду с предпринимателями позитивно воспринимают матерщину рабочие и безработные. Мат прежде всего инструмент социализации, средство быть своим в той или иной среде. Существуют целые социальные поля, где от человека, не умеющего материться или даже плохо владеющего матом, будут шарахаться, как от чужака. Это – все без исключения производственные отрасли, армия, правоохранительные органы, торговля…
Всех матерящихся, мне кажется, никак нельзя связывать с уровнем их образования. Правда существует негласное понятие: мол, в среде интеллигенции ругаться не принято. Полно! Еще как принято! Еще как ругаются! Еще какие словечки выдумывают. И словоблудит и изощряется, как ни странно, не мужская аудитория, а прекрасная и слабая половина человечества! Когда речь зашла о каком-то новом правительственном постановлении, поэтесса Ольга Берггольц одним словом оценила это творение – «Необлядизм». Приложила руку к образованию новых слов и вдова писателя Андрея Синявского Мария Розанова, которая предложила переименовать ежегодно присуждаемую российским писателям премию под названием «Антибукер» в «Заебукер».
Вы еще не подметили, как постепенно сексуальный смысл нецензурных выражений стал переноситься в область производства, на работу, а слова – обозначать не только различные виды деятельности, но и напряженность труда? Так что, если кто-то говорит, что въе… т как папа Карло, это не значит что он ведет активную сексуальную деятельность. Скорее этот человек труженик. А это говорит о том, что нецензурные слова стали приобретать двойственное значение, обозначая как половой акт, так и какую-либо другую деятельность. То же «въе… ть» сегодня вообще потеряло первоначальное сексуальное значение и целиком перенеслось в область труда. В России ругань – такая же неотъемлемая часть общей культуры, как и вся отечественная литература. А посему отечественная интеллигенция не только смотрит на мат сквозь пальцы, но и сама грешит черным словом.
Ленин, к примеру, истинный интеллигент, (в переводе с английского «интеллигент» – это просто «умный, образованный») тем не менее называл всех представителей этой прослойки не иначе как «говном». Конечно, был не прав.
Существовал матерный период и у Сергея Есенина. Виртуозной скороговоркой поэт выругивал без запинок («Малый матерный загиб» – 37 слов) Петра Великого с его диковинным «ежом косматым против шерсти волосатым», а «Большой загиб» великого поэта, состоял из двухсот шестидесяти слов. «Малый загиб» я, кажется, могу еще восстановить, – вспоминал художник и современник Есенина Юрий Анненков, – «Большой загиб», кроме Есенина, знал только мой друг, «советский граф», и специалист по Петру Великому, Алексей Толстой…»
Лев Гумилев, получивший от мамы за выданный им термин «серебряный век» четвертинку, смолящий дешевые папиросы и рассуждающий о римских императорах как о соседях по дому почти что матерно, выглядел подлинным интеллигентом даже в застиранной ковбойке.
Так что проскальзывает матерок не только у сталевара или каменщика, но и у инженера и известного артиста, у академика и министра, у врача и писателя… И порой знатный, образованных людей даже тянет в компанию, где можно развязать язык.
Какой нынче самый популярный кабак в Питере? «Хали-Гали». В него нужно за несколько дней столики заказывать. А почему? Потому что там целиком матерная программа. Все посетители, официанты и артисты разговаривают только матом. Это принцип. Принцип, принесший популярность. Даже в приглашении пишут: «Тургеневским барышням вход воспрещен». Это, конечно, шутка. Потому как среди тургеневских барышень конца ХХ века отвязной кабачок дико популярен.
Многие считают, что пьют водку в России и нецензурно выражаются, не только для удовольствия, но и для соответствия. Кто-то спросит: соответствия чему?
Да всему, на какую бы тему не заходил разговор. Всюду сплошные проблемы: зарплата, жизнь, квартира, отдых, работа… Один мой знакомый профессор даже объяснял употребление матерщины так: «наличие бранных слов в языке необходимо, потому что они обслуживают определенный класс чувствований. Так что и интеллигенции чувствования тоже не чужды».
Так вот, мне думается, что во всех небранных случаях нецензурное выражение или словцо переходит из разряда явной матерщины в жанр фольклора. Согласитесь, что многие анекдоты и частушки с употреблением непотребных словечек, вовсе не относятся к оскорблениям и ругательствам, а скорее являются озорным отражением нашей действительности и нерешенных проблем. И в политической, и в социальной и в бытовой, повседневной жизни. Сатирик Аркадий Арканов как-то вспоминал о скромном, а порой даже стыдливом Юрии Никулине. «К нему никогда не приставала пошлость, хотя он любил похабные анекдоты. Как-то еще во время нашего пуританства и ханжества, на одном полуправительственном собрании в Колонном зале он вышел и рассказал такой анекдот: «Встречаются Ярузельский с Рейганом, Рейган показывает свои аппартаменты, шикарную ванну, позолоченный унитаз. На что Ярузельский отвечает: „Вы знаете, господин президент, в Варшаве жила пани Людвиковская, у нее в квартире было 8 унитазов из золота, серебра, бриллиантов. Но, когда пришли русские, оно обосралась на лестнице“. И был просто взрыв хохота, и ни у кого не было даже мысли, что это непристойно. Но вот я слышал, как этот же анекдот рассказывал другой, весьма известный человек, – и выглядело все скабрезно, грубо, отвратительно».
Другое дело, что наше некоторые высокопоставленные товарищи порой ведут двойной образ жизни. Вернее будет сказано, что их раздвоение начинается с языка. Ведь всем известно, что прибегают к красному словцу буквально все – от уборщицы до президента. И в отчаянии и в торжественных случаях изъясняются при помощи мата. Но сколько бы не пытались убедить журналисты вставить бранные словечки какого-нибудь министра в печать, тот ни за что не согласиться. Его же, писаку, и осудят. Устно, конечно, но не без матюгов.
Так что еще можно поспорить с термином, что нецензурщина присуща людям слабым, неинтеллигентным и психологически неуравновешенным. У нас в России ругань среди интеллигентов скорее имеет социальную основу. И если истинный интеллигент и употребил словцо, то это говорит не о его слабости, и не только об отличном знании запретного фольклора, но и о каких-то внутренних или социальных проблемах.
Правда, социальные нормы запрещают брань, но если так уж накипело…
А рабочий человек, чего греха таить, и вовсе может сказать предложение состоящее из одних нецензурных слов, которое не только не потеряет смысла, но и придаст высказыванию необыкновенный колорит и эмоциональную окраску. Вот к примеру, один строитель говорит своему напарнику показывая на носилки с раствором: «Хрена нахреначил до хрена? Расхреначивая на хрен». И партнер, поняв товарища с полуслова, и заодно оценив трехэтажный мат, примется разгружать часть раствора из носилок.
Считается, что рабочий человек за словцом в карман не полезет. Если уж обидели не посмотрит, кто перед ним находится: жена ли, теща, товарищ или начальник. Да что там начальник!
Генерал-майор КГБ Валерий Величко как-то делился воспоминании в средствах массовой информации о визите первого и последнего президента СССР Михаила Горбачева в город Хабаровск, где произошел между президентом и жителем произошел нестандартный разговор.»Помню в Хабаровске едем на огромной скорости по центру города и вдруг по радио мне поступает команда: чета Горбачевых решила посмотреть, что продают в булочной. Нужно найти ближайшую. Находим. Останавливаемся. В картеже около тридцати охранников. Часть остается с Горбачевым, другие – стремглав в булочную. Через несколько минут – дикая толпа. Люди висят на заборах, лезут на деревья, фонарные столбы, давят старушек, женщин, орут дети. Поступаемся всякими правилами и ставим ЗИЛы квадратом. Какую-то женщину прижали к машине. У нее все ребра трещат, она орет благим матом, а сзади продолжают напирать. Одного работягу тоже прижали к машине, а он здоровый парень, ему все нипочем. Он знай себе радуется, что увидел живого генсека. Зовет: «Михаил Сергеевич, Михаил Сергеевич!» Горбачев реагирует, подходит, по-свойски поживает ему руку: «Ну как, товарищ, дела?» Работяга начал было что-то рассказывать, но Горбачев даже на официальных встречах никогда не дававший ничего никому сказать, и тут перебил: «Знаю, все знаю». Парень не растерялся: «А если знаешь, тогда какого х… приехал!»
Фольклор есть фольклор. И он, мне кажется, вправе оперировать непечатными выражениями. А кто как не интеллигенция обязана являться носителем отечественного фольклора? Недаром существует анекдот-вопрос, дескать, чем отличается мат от диамата?
Так вот, мат понимают все, но претворяются, что не понимают. А диамат не понимает никто, но все претворяются, что понимают. Но как мат, так и диамат являются мощным оружием в руках рабочего класса.