Главное меню


Книги

Сценарии

Статьи

Другое



 


Сергей Романов

Член Союза российских писателей




Художественная литература

Нищие


Оглавление

ГЛАВА 15. КНОРУС

Кнорус на чем свет стоит клял своего напарника и дружка Графа. Он послал его прочесать переходы и пассажирские площадки на кольцевую линию. Сам расталкивал локтями многочисленный народ на радиальной, бегал из одного конца станции в другой, прощупывая глазами каждого человека в офицерском бушлате. При этом он лихорадочно думал, что если они не выловят Юрайта до встречи его с Афинской, то необходимо предпринять какие-то действия, иначе Афинская или ликвидирует его небольшую группу быков и его самого с помощью других бригад, или же сумеет подставить его правоохранительным органам.

Он психовал и на самого себя, что приехал к «Рижской», и Юрайт спокойно засек его на «месте преступления» при получении денег от цыган. Пусть не он получал пакет с купюрами лично, но ведь Граф принес их в его машину! Афинская – не дура и сумеет сделать правильные выводы. И, конечно, сразу догадается, что никто, кроме него, Кноруса, не смог бы так умело расставить монашеские бригады на дорогах. Да и сами цыгане не сумели бы провести акцию такого громадного размаха, да и не догадались бы таборные переодеть в черные рясы женщин, приехавших в Москву в поисках работы. Это он, Кнорус, сообразил, на какую биржу труда нужно идти искать желающих стать монахинями. Это он инструктировал цыган, где и как должны работать группы, что должны отвечать на вопросы монахини. Это он подсказал цыганам, чем подкупить бомжей Яхтсмена, чтобы они на пару недель исчезли со своих насиженных рабочих мест на автодорогах. Словом, это он, Кнорус, внедрил план Афинской, который помогал ей разрабатывать, и который она собиралась применить в первые же теплые весенние деньки, когда под рясу мнимым монашкам не нужно было бы поддевать шубы, телогрейки – всю теплую верхнюю одежду, которая, по мнению Афинской, портила эстетический вид кротких монахинь.

«Подумаешь, режиссер нашелся! Станиславский, бля! О здоровье актеров беспокоится! Да они за полтинник в день в трусах и майках готовы милостыню просить! – осматривая монашеские группы, размышлял тогда Кнорус. – Подумаешь, померзнут неделю-полторы!»

Теперь он был готов отдать всю свою долю Афинской, лишь бы избежать наказания. Лишь бы она не узнала, что именно он, Кнорус, оказался предателем. А для этого нужно было сделать так, чтобы Юрайт не донес информацию до Афинской.

Он расталкивал народ, не теряя надежды обнаружить воина-эпилептика в этой толпе. Хотя сознавал, что на «Комсомольской» найти кого-то гораздо сложнее, чем на любой другой станции метрополитена. Но он уже не один год работал с нищими, знал все их привычки и наклонности. Он знал все закутки на любой станции метро, где могли прятаться бомжи и нищие. Он даже был уверен, что легко нашел бы беглеца на Мырле, которую Юрайт знал как свои пять пальцев. Но пересадочный узел метрополитена на Комсомольской площади – был одним из самых загруженных участков столичной подземки. На этом клочке московской земли вместилось бы стотысячное население какого-нибудь далеко не маленького городка областного значения. В день же через «Комсомольскую» проходит порой до двух миллионов человек. Попробуй, найди одного человечка среди всей этой толпы, снующей по подземному городу. То же самое, что искать иголку в стоге сена. Бегать по «Комсомольской» практически невозможно: отягощенная поклажей провинциальная публика тычется бестолково в многочисленные лестницы, эскалаторы, входы и выходы, надеясь найти то, что им необходимо.

Кнорус с ходу налетел на раскорячившуюся в середине зала тетку. Она, с сумкой и рюкзаком на плечах, держала в руках по чемодану, каким-то образом умудряясь еще и лизать мороженое, разглядывала огромное мозаичное панно работы Корина, на котором художник запечатлел выступление Ленина перед красногвардейцами, отправляющимися на фронт.

Обложив тетку матом и получив в свою сторону тот же самый комплимент, он почему-то подумал, что, может быть, эта колхозница, как и многие другие пассажиры, в последний раз любуется вождем пролетариата. Наверняка, скоро это панно заменят каким-нибудь другим героем российской демократии, как несколько десятилетий назад вылущивали со стен изображения Сталина, Берии, затем Молотова и других верных «сталинцев» – членов политбюро. Эти воспоминания навели его на мысль, что любые вожди и руководители приходят и уходят. А места у кормушки занимают другие, те, кто смог зубами и кулаками продраться к деньгам и власти. Человеку свойственно шагать по ступенькам и по головам, неважно при этом, к какому царству шла дорога – официальному или теневому. Вот и его, Кноруса, карьера, скорее всего, обернется ниспровержением. Но если в официальном нынешнем царстве «придворных» за прегрешения увольняли на пенсию или переводили на другое место работы, то в царстве теневого бизнеса, который скрывается от работников правопорядка да и любых посторонних глаз, ниспровержение чаще всего оборачивается одним наказанием – смертью.

Вообще Кнорус терпеть не мог станции метро трех вокзалов, хотя знал, что рассаженные им и госпожой Афинской нищие на «Комсомольской», сдавали выручки в три раза больше, чем все нищие, просящие подаяния на Калининской линии. Потому как пассажиры с площади трех вокзалов довольно специфические, среди которых преобладает иногородняя, провинциальная публика, не огрубевшая сердцем в беспощадной суете столичной жизни. Это уже москвичам приелись толпы плохо загримированных под инвалидов попрошаек, а провинциальный житель, не менее чем москвич отягощенный своими проблемами, приезжая в белокаменную, впервые видит столько людей, стоящих гораздо ниже его на социальной лестнице. Ну, как не подать!

Кнорус добрался до конца перронного зала, где две уборщицы дружно терли тряпками лицо Ильича. Они, не стесняясь прохожих, громко матерились, сплевывали. Рядом с тетками и гранитным бюстом вождя революции стоял, опершись на костыль, Алька Терминатор. Он тоже матерился, потому как уборщицы, согнав его с насиженного места, налили около бюста много воды и мыльным раствором шпарили Ильича.

•А ни хрена у вас не получится! – говорил Терминатор, постукивая протезом по граниту. – Вроде, как не знаете, что через несколько часов, когда подсохнет, снова «чумазым» сделается.

•А ты нашему начальству это скажи, ети его мать! – ругались тетки, поливая лысину из шланга.

•Да вы лысину-то не мойте. Я на Ильича кепочку надену. И грязь скроется, и народу веселее будет. И меня в беде не оставят.

•Я тебе, черт стальной, надену! – засмеялась пожилая уборщица, видимо, вспомнив, как они, работники станции, бегали смотреть на вождя в головном уборе. А это Терминатор, найдя где-то кепку клоунских размеров, натянул ее на Владимира Ильича. Точно такая же была и у его ног. Он сидел около основания бюста и жалобно просил подаяния. Людей собралось видимо-невидимо. Деньги в головной убор, лежащий на полу, летели как из рога изобилия. Пришли начальник милицейского участка и начальник станции. Смеялись до слез, но когда приступ смеха прошел, приказали снять головной убор, а Терминатора от бюста прогнать.

Но начальство-то из кабинетов редко выходит, и Алька Терминатор на другой же день занял свое коронное место. Да и кепочку Ильичу разок-другой в день, когда поблизости не было ни милиции, ни работников станции, он надевал, быстро собирал за репризу денежные пожертвования и, опять сняв головной убор, заканчивал выступление.

До работников станции доходили разговоры о том, что Терминатор не бросил издеваться над вождем мировой революции. Но после того, как Алька запустил костылем в гражданина, который выцарапывал орден Победы с мозаичного панно, помещенного на стене около эскалаторного тоннеля, и поднял крик, на его проделки с Ильичом стали посматривать сквозь пальцы. Безного-безрукий Терминатор спас предмет метрополитеновского искусства и его зауважали.

Кнорус положил руку на плечо Альки, и тот повернулся. Без всяких приветствий Кнорус спросил:

•Ты Юрайта, случаем, здесь не видел?

•Здесь – не видел.

Кнорус хотел было уже бежать в другой конец тоннеля, но вдруг резко обернулся и спросил:

•А где видел?

•Наверху.

•Где наверху? Говори быстро и точно.

•На выходе к перрону пригородных поездов.

•Вы с ним разговаривали?

•Конечно…

Кнорус схватил Терминатора за воротник куртки, усыпанной металлическими заклепками, так, что кожа затрещала:

•Ну-ка, болванчик железный, быстро все говори, что я тебя за язык тяну! Где встретились, что говорили, куда он пошел?

•А что говорить? Мы поздоровались. Он сказал, что приехал сюда для встречи с какой-то девицей. Но девицы с ним не было. Да и одет он не по-зимнему.

•Так он не в офицерской одежде?

•Нет. Без шапки и в легкой курточке. Я удивился еще, когда он сказал, что теперь поедет на работу – задубеет ведь. Да и что заработает в таком наряде? И еще больше удивился тому, что он намеревался добираться в центр города, к своему месту, на электричке.

•Понятно, – сказал Кнорус и оттолкнул от себя калеку.

Терминатор не смог удержаться костылем, попятился и, поскользнувшись на мокром граните, упал около основания бюста, разлив уборщицам ведро с водой. Но Кнорус уже затерялся в толпе пассажиров. Теперь он понял, что искать Юрайта в метро – дело бесполезное.

Он соображал на ходу, расталкивая прохожих во все стороны. Время приближалось к полудню. И вот-вот с Казанского должна уйти последняя электричка. Он выскочил на перрон, когда двери вагонов захлопнулись, и поезд медленно стал набирать ход. Он ткнулся в одни двери, другие. Но открыть на ходу не смог. Можно было бы залезть в окно, но зимой они были закрыты. Впрочем, в четвертом вагоне от головы поезда он увидел вместо дверного стекла, дыру, и что было сил кинулся догонять тот вагон. Краем глаза он видел, как параллельно с ним по вагонам бежал Юрайт. Кнорус хотел было уже ухватиться за края оконной рамы, но в это время перрон закончился и Кнорус, пролетев несколько метров по воздуху, рухнул на гравий. Он не обратил внимания на ободранные ладони и ушибленные колени. Он тут же встал, поднял голову и посмотрел на удаляющуюся дырку в дверях. Из нее выглядывала голова Юрайта. Он улыбался и махал ему рукой. На последнем вагоне электрички была прикреплена табличка – «Шатура».

Нет, еще не все было потеряно. Если Юрайт не выпрыгнет по дороге, то на первой остановке Кнорус будет его встречать, если, конечно, успеет догнать на машине.

Не обращая внимания на боль, он побежал к площади трех вокзалов, где они бросили «девятку».

Граф разбирался с постовым милиционером. По всему было видно, что консенсус был найден, и они остались довольны понятливостью друг друга. Кнорус с ходу запрыгнул на кресло водителя.

•Быстро, Граф, быстро. Мы его в Выхино перехватим, если нам немного повезет.

Но через десять минут они уже угодили в автомобильную пробку, выбраться из которой в течение получаса не представлялось никакой возможности. Но Кнорус и здесь нашел выход: выехал на тротуар и, беспрерывно сигналя и распугивая прохожих, понесся вперед. Они успели к шатурской электричке, снова бежали по перрону, вглядываясь в лица пассажиров, но Юрайта среди них не было. Скорее всего, он опять перехитрил Кноруса – или воспользовался стоп-краном, или просто выпрыгнул из дыры на какой-нибудь станции, когда поезд притормозил. Конечно, Кнорус приказал Графу сопровождать электричку до тех пор, пока не пройдет по всем вагонам и не убедится, что Юрайта в поезде нет. Но теперь он не сомневался, что этот нищий оказался намного смелее и догадливее, чем он, Кнорус, о нем думал. Но игра еще не кончена, и Кнорус не хотел сдаваться.

Был еще один вариант: если Юрайт и Афинская не встретятся в течение ближайших суток, то этого сраного воина можно было бы выловить. Значит, пришел к догадке Кнорус, Афинскую, нужно любым способом выманить из офиса. До конца дня. Тем более он знал, что вечером у нее состоится встреча с Яхтсменом. Это первое.

Во-вторых, около к

артиры Юрайта нужно установить засаду. Хорошо бы проследить и за жилищем Агаты. Вполне возможен и такой вариант, что, не найдя в офисе Афинскую, Юрайт отсидится в квартире скрипачки.

Кнорус тут же направился к первому таксофону. Афинскую он возьмет на себя. Он позвонил одному из своих быков и распорядился, чтобы установили наблюдение за квартирой Юрайта.

•Возьми себе помощников, и всех, кто заходит к нему и выходит, вяжите и – в машину. Везите на нашу конспиративную явку. Там разберемся, кто наш друг, а кто враг. Пусть два человека установят наблюдение за Агатой. Глаз с нее не спускать. И если заметите рядом с ней Юрайта, то непременно двоих везите на хату. Понятно?

Убедившись, что все прониклись серьезностью его приказаний, он тяжело вздохнул и набрал номер телефона Афинской.

•Да, – сказал голос патронессы, – я слушаю вас.

•Татьяна Сергеевна. Я вышел на барона цыганского табора, люди которого провели операцию «Монахиня». Разъяснил ему на пальцах, что нехорошо было без спроса собирать пожертвования в Москве. Он согласился. Но сказал, что отдаст часть выручки только одному из руководителей московских нищих.

•Интересные известия, Кнорус, – насторожилась Афинская.

Кнорус понимал, что опытная Афинская просчитывает варианты и обдумывает, не заманивают ли ее в западню. И он, ее заместитель, постарался развеять ее подозрения.

•Мы с ребятами, – пояснил он, – выловили внучку барона, которая на переезде к Даниловскому рынку снимала кассу с монашек. Она и вывела нас на своего деда.

•И как ты мне советуешь поступить? И при чем тут я? Сборами-то они занимались на территории Яхтсмена.

•Это точно. Но в основу операции был положен наш план. Значит, и выручка с Яхтсменом должна быть поделена поровну.

• В принципе, ты прав. Я сейчас созвонюсь с Яхтсменом, и мы с ним вместе подъедем. Где расположился твой цыганский барон?

• В Бакинке. Две остановки за Люберцами. На машине лучше ехать по Рязанскому проспекту. Но учтите – здесь большие пробки. Он просил организовать встречу до пяти часов дня.

По долгому молчанию он определил, что Афинская размышляет. Наконец, она ответила:

• В шестнадцать жди меня в Люберцах. Скорее всего, подъедет и Яхтсмен. Пусть твой барон ожидает нас в привокзальном кафе. Там есть такое около книжного магазина. Будь с ним вместе один. Без своих быков. Понял?

•Да, – облегченно вздохнул Кнорус. И положил трубку.

Через полчаса он снова позвонил Афинской. Трубку поднял кто-то из дежурных. Ответили, что редактор газеты пять минут назад уехала по важным делам.

Кнорус, не скрывая, радовался – план его сработал. Теперь осталось выловить только Юрайта. Пока он будет встречать мадам, засады будут его караулить. Афинской же при встрече скажет, что барон его обманул. Когда он пошел передать ему слова госпожи, то цыгане снялись с места. Лучше получить по башке за сорванную встречу, чем за организацию операции. По крайней мере, за первое не убивают.

Следуя к своей машине, он впервые ощутил, что очень голоден. По дороге купил пару беляшей и, усевшись за руль, жадно впился зубами в горячее тесто. После утренних накладок наконец-то он направил игру в нужную ему колею. Только бы ничего не сорвалось. И он решил больше не полагаться ни на кого. Было всего лишь тринадцать часов дня, и он мог еще сам съездить к дому, где жил Юрайт, и убедиться, насколько профессионально его подельщики организовали засаду.

Теперь он знал, что при встрече с Яхтсменом с глазу на глаз он предложит ему свои услуги. Глава бомжей, конечно, поймет, что без профессиональной организации нищенского дела его бизнес никогда не станет процветающим. А он, Кнорус, с первой же попытки доказал, что может «мутить» в больших масштабах. И проведение операции «Монахиня», после семи дней которой он положил в свой карман огромную сумму, – тому подтверждение. Только об истинном режиссере и настоящем заработке он не будет говорить Яхтсмену. Он просто обрисует ему схемы и направления возможной деятельности. У него есть планы и по организации операций «Беженец», «Землетрясение»… И если Яхтсмен примет его предложение, в чем Кнорус не сомневался, то через пару месяцев, он, бывший первый помощник Афинской, станет правой рукой Яхтсмена и, конечно же, поставит дело среди бомжей на профессиональную основу. А через полгодика, смотришь, они зажмут Афинскую в крепкое кольцо и будут его сужать до тех пор, пока не подойдут к самым стенам Кремля. Яхтсмену нужно сказать только одно слов – «да».

Его машина летела на огромной скорости по Рязанскому проспекту в сторону Центра. Он свернул на Нижегородскую, проехал еще несколько кварталов и остановился на площади Заставы Ильича. Хлопнул дверью, сработала сигнализация, и машина ответила ему подмигиванием фар. Он огляделся и, остановив взгляд на Ильиче, улыбнулся: сегодня вождь революции принимал в его делах слишком много участия.

Через пять минут он уже был около дома, где проживал Юрайт. Нахлобучив на голову капюшон кожанки, чтобы лицо не было заметно и, засунув руки в карманы, чего никогда раньше не делал, быстро стал подниматься на третий этаж. Он чувствовал, что ни за подъездом, ни за квартирой Юрайта никто не наблюдал. Хорошее настроение уже начинало исчезать, он остервенело нажал кнопку звонка квартиры воина-интернационалиста, и в этот момент кто-то положил ему руку на плечо. Кнорус обернулся и увидел удивленное лицо быка из своей команды.

•Ты в подъезде один?

Бык в подтверждение закивал головой.

•Тебя одного оставили осуществлять наблюдение за квартирой? – начал было распаляться Кнорус.

•Не-а. Все уехали с бабой. А меня оставили на тот случай – вдруг еще кто придет!

•А кто пришел-то? Агата?

•Не-а. Наоборот вышла из квартиры какая-то бикса. Ну мы ее – хвать. Ты кто, че, почем… А она нам, че, мол, пристали, я чуть ли не жена этого Юрайта. Ну, мы ее поцеловали, взяли под белы рученьки, отвели к машине и увезли на явку. Вот один бык с минуты на минуту должен сюда вернуться.

Кнорус просиял от счастья. На радостях обнял ладонями виски своего быка, притянул его голову к себя и звонко чмокнул в лоб. Тут же сплюнул на пол, но похвалил:

•Молодцы, мужики. Значит, говоришь, она уже на явочной квартире?

•Должна быть, – посмотрел на свои часы бык.

•Как ее зовут-то хоть, не спросили?

•Я не расслышал – то ли Нина, то ли Инна. Ночевала она у него. Проснулась и пошла на занятия. Вот и познакомилась с нами. Да ее здесь много не расспрашивали. Че на лестнице базарить – и в машине можно.

•Правильно, – согласился с действиями своих быков Кнорус и махнул рукой. – Ну, пока. Продолжайте дежурить.

До встречи с Афинской в Люберцах оставалось еще больше двух часов. Он зашел в ближайший бар, заказал сто граммов водки, выпил и попросил у бармена телефон. Тот, оглядев Кноруса с ног до головы, словно оценивая его финансовые возможности, убедился, что перед ним платежеспособный клиент, положил на стойку бара трубку сотового телефона.

Через десять секунд Кнорус спросил:

•Яхтсмен?

•И что? – ответила трубка.

•Это Кнорус. У меня есть к тебе предложение.

•Какое, мальчик, у тебя может быть ко мне предложение?

•Я хочу работать в твоей команде…

Оглавление