Оглавление
ГЛАВА 17. ЯХТСМЕН
•Я хочу работать в твоей команде, – сказал по телефону Кнорус.
В этот же момент дверь кабинета открылась, и на пороге Яхтсмен увидел свою бывшую возлюбленную. Перед ним стояла Афинская. Она широко и добродушно улыбалась:
•Вот, приехала сама к тебе, Паша, на кофеек. Угостишь?
•Обожди минуту, – сказал он Кнорусу в трубку и, опустив руку с телефоном, другой сделал размашистый жест:
•Татьяна, дорогая, проходи. Время тебя не меняет. Ты так же красива, как и пять лет назад.
Он провел ее под руку к журнальному столику, где стояло два кресла, и указал на одно из них.
•Присядь. А я пока распоряжусь насчет кофе.
Он шел к двери и думал: «Черт побери! Да они за мое покровительство соперничество устроили. Какая кошка между ними пробежала? В этом надо хорошенько разобраться!»
И в то же время Яхтсмена прямо-таки распирало от чувства собственной гордости и достоинства. Кто бы мог еще неделю назад подумать, что его заклятые враги и конкуренты будут предлагать ему свое сотрудничество.
Он вышел в холл и снова приложил трубку к уху. Ему хотелось спросить, мол, какая муха вас, ребята, укусила? Дорого бы он заплатил за то, чтобы узнать, в чем суть игры, которую ему предлагает поссорившееся руководство фирмы «Милосердие». То, что там получился разлад, Яхтсмен уже догадывался. И основатель фирмы Афинская, и ее правая рука Кнорус с какой-то стати стараются перетянуть его на свою сторону. Правда, ему хотелось бы так думать. Но по всему было видно, что к этому дело и идет.
Кнорус, несомненно, парень не без способностей. Молодой, хваткий, достаточно жесткий в делах с так называемым «персоналом». Он, Кнорус, много идей и опыта перенял у Афинской. Словом, это был парень, каких у Яхтсмена никогда не было. О таком заместителе он только мечтал. Да и как можно было иметь дела с бабой? Хитрой, коварной. Ведь не зря в народе говорится: баба с возу – кобыле легче. Так, может, объединиться с Кнорусом и оставить женщину на обочине? Ведь они вдвоем гораздо быстрее вытеснят Афинскую из Центра. В этом Яхтсмен нисколько не сомневался.
Но, с другой стороны, зачем ему Кнорус? Ведь в народе также говорят, что мужик с мужиком не сработается, а баба с мужиком всегда общий язык найдет. И в данном случае в его кабинете сидела сама Афинская. Та, которая воспитала Кноруса, вложила ему в голову свои идеи, свои познания в области такого нетрадиционного бизнеса. Ну и, может быть, самое главное! В кабинете ожидала его Татьяна. Та женщина, с которой он, Яхтсмен, провел лучшие дни в своей жизни и был безмерно счастлив. В том, что они разошлись в разные стороны, он винил только самого себя. Вернее, свою профессию сутенера. Он ставил себя на место Афинской и размышлял: ну какая баба согласиться стать женой сутенера? Ведь, несомненно, она бы считала, что и муж пользуется услугами своих работниц. Впрочем, так оно и было.
Яхтсмен решил не гнать лошадей и попробовать во всем основательно разобраться. При этом подумал: «Спешка нужна только при ловле блох». Он поманил к себе пальцем девицу, выполнявшую роль секретаря, или, как он еще говорил, «попки» на телефоне, и тихо шепнул:
•Кофе. Коробку конфет. Коньяк. Стопки. На двоих. Быстро. – Потом зажал трубку телефона между плечом и подбородком и тут же произнес: – Я бы хотел знать, Кнорус, какая кошка между вами пробежала и почему ты хочешь поменять коней на переправе?
•Мне кажется, что Афинская перестала мне доверять и тащит в свои заместители этого засранца Юрайта – того парня, которого взяли на Мырле твои ребята.
•Я его хорошо помню. Перспективный мальчик. С большим будущим и не испорченный пока деньгами, – сказал Яхтсмен в трубку и добавил: – Я бы его мозги тоже не отказался иметь в своей команде. Кстати, надо отдать должное твоей хозяйке – она умеет подбирать кадры.
•Кстати, Юрайта привел в команду Афинской именно я. Но дело не в этом. Я не могу работать, если мне перестают доверять.
•А есть на то основания? – прикинувшись простачком, ехидно спросил Яхтсмен.
•С какой стороны и с чьих позиций рассматривать этот вопрос… – Кнорус вдруг на несколько секунд замолчал, и Яхтсмен не принуждал его к дальнейшему разговору. – Нам надо встретиться… С глазу на глаз.
•Без сомнения. Жду завтра, в десять утра.
•Но Афинская сказала, что мы все встретимся сегодня?
•А на фиг нам Афинская?
•Она так сказала, – повторил Кнорус. – Я бы, конечно, хотел переговорить обо всем с тобой.
•Ладно, встретимся пока все вместе, а потом определимся. Может быть, завтра утром.
Яхтсмен положил телефон в карман, взял две стопки и бутылку коньяка, которые стояли на столике «девочки-попки», и зашел в кабинет.
•Послушай, Таня, ты по-прежнему проводишь свои утренние планерки в десять часов?
•Ты же знаешь, я редко меняю свои традиции.
Он довольно хмыкнул, поставил коньяк и стопки на столик, посмотрел на свою гостью и его словно дернуло электрическим током.
Она в коротком обтягивающем черном платье сидела в кожаном кресле. Положив ногу на ногу, кулачком подпирала щеку и улыбалась ему. Он помнил эту улыбку. Он никогда ее не забывал. Так она улыбалась, когда они путешествовали на яхте по Волге. Она ставила соломенное кресло рядом со штурвалам и, подперев щеку пальчиком, смотрела на него и улыбалась. В такие минуты он очень желал ее. Они становились на якорь, и он уносил ее в маленькую, но уютную каюту.
И теперь, как будто и не было долгих лет вражды и разлуки, она сидела перед ним в эротичной позе и улыбалась. Он разлил по стопкам коньяк:
•Может быть, бросим якорь, Танюша?
Она подняла стопку и прищурилась:
•Сейчас, на время? Или в порту, и надолго?
Яхтсмена, словно обдало жаром:
•Ты опять начинаешь мной жонглировать и издеваться?
•Нет, – она вдруг стала серьезной. – Я устала быть мужиком без нервов, Паша. Я хочу быть женщиной. Мне уже тридцать четыре.
Он взял свою стопку, подошел к ее креслу, опустился на колени и прижался головой к ее ноге.
•Я не знаю, когда ты шутишь, а когда бываешь искренней.
Она запустила пальцы в его волосы и отпила немного из стопки:
•И это расстилается передо мной беспощадный бандит и отъявленный сутенер…
•Таня, – посмотрел он на нее с укором снизу вверх, – ты вошла в новую роль?
•Да роль-то, Паша, из довольно-таки старого спектакля. Спектакля, который, – она на несколько секунд замолчала и, допив до конца коньяк, сказала: – Который, возможно, требует продолжения.
•Может, оставим все дела и махнем ко мне?
Он все еще стоял на коленях и вопросительно смотрел ей в глаза. В это время в кабинет без стука зашла «попка» с подносом, на котором было кофе, вазочки с печеньем и конфетами. Девчонка в изумлении от увиденной картины остановилась в дверях, не зная, как поступить в таком положении. И Афинская моментально прочитала в ее глазах недоумение: как так, ее непокорный шеф стоит на коленях перед какой-то старой заезженной бабой, которая по всем параметрам молодости и красоты явно уступает ей.
Афинская от души рассмеялась.
Яхтсмен моментально вскочил на ноги и, багровея, обратился к девчонке:
•Сколько раз тебе говорил – стучать надо!
«Попка» пожала полуобнаженными плечиками, прошла в кабинет и поставила поднос на журнальный столик:
•Ты, извините, вы, мне этого никогда не говорили, – развернулась и вышла.
•Хорошо, – словно сам себе сказал Яхтсмен, – я с этой сучкой потом разберусь.
•Я в этом не сомневаюсь, Паша.
•Издеваешься?
•Нет, констатирую факт! Да не злись ты! Что, я не понимаю, что за то время, пока мы с тобой были в разлуке и, кстати, по разные стороны баррикад, каждый приобрел свои новые ценности и привычки? Согласись, то же самое могло произойти и в моем кабинете.
•Тогда я бы не хотел быть свидетелем такой картины.
•Не свидетелем, а участником, – с нескрываемой иронией поправила его Афинская.
•Тогда поехали ко мне. Чтобы доиграть спектакль только вдвоем.
•Не гони, – сказала она сухо, и Яхтсмен понял, что все ее лирическое настроение испарилось. – Возможно, даже сегодня у нас будет достаточно времени, чтобы… отвлечься от рабочих дел и поговорить о вечном.
Он выпил свою стопку, сел в кресло и подвинул чашку с кофе:
•Тогда я тебя слушаю.
•Ты с историей в ладах?
•К чему ты клонишь? – разливая коньяк по стопкам, спросил он.
•Знаешь, чем прославился Александр Невский перед битвой со шведами или Дмитрий Донской перед Куликовской битвой?
•Не говори красиво, Таня! Ты же сказала, что я – бандит. И так пойму.
Но Афинская не обратила на его ехидство никакого внимания и продолжала:
•Эти российские князья перед решающей битвой сумели объединить раздробленное удельными князьями государство в одно целое, в одну дружину. Так вот и я, пришла к тебе и бью челом, великий Павел. На нашей земле московской слишком много инородцев и ворогов появилось. Я с ними бьюсь на своей территории – они к тебе перебегают. Ты с ними воюешь на своей территории – они ко мне бегут. Разобщены мы с тобой, два великих клана, этим и пользуются новые покорители нищенского рынка.
Он наконец понял, к чему она клонит, и обрадовался:
•Я с тобой согласен – междоусобицу надо прекратить и дать сообща пинок тем, кто нам мешает стричь полноценные купоны.
•Молодец, Пашенька. Первую задачку мы решили. Перейдем ко второй. Конкурентов по бизнесу мы с тобой устраним – в этом я не сомневаюсь. Но намедни у меня в офисе была гостья из префектуры. Есть такая женщина по имени Маргарита Павловна Белякова. Так вот, она – начальник отдела социальной защиты населения. Мы с ней проговорили битых три часа, и я поняла так, что теперь нашим с тобой работникам пощады не будет. И префектура округа, и мэрия объявили войну нищенству и попрошайничеству. Думаю, что уже в ближайшее время начнутся массовые облавы на попрошаек и бомжей, а в недалеком будущем – строительство новых распределителей, приютов, домов социальной реабилитации и так далее в том же духе. Пойми, Паша, они сделают все, чтобы ликвидировать проблему нищенства…
•А денег дать этой самой начальнице, чтобы она замолкла, никак нельзя?
•Мне кажется, что она из породы неберущих.
•А если много дать?
•Может быть, и возьмет. Но через какое-то время ее просто «уйдут», и на ее место посадят новую. Что, так и будем платить дань этим ханам?
•Тогда я не понимаю, что ты предлагаешь. Распустить гвардию?
Яхтсмен по ее молчанию догадался, что она хотела съязвить в своем духе, дескать, это у нее гвардия, а у него – обыкновенное пропойное быдло. Но она, к его удивлению, не захотела воспользоваться случаем и в очередной раз унизить его. Она подняла свою стопку коньяка, зажала ее в ладонях:
•То, что мы создали, Паша, это был первый этап. Теперь я хочу из своего и твоего контингента бомжей и попрошаек создать партию нищих.
•Ха!
•Официально создать и зарегистрировать!
•Ха-ха!
Но она не обращала внимания на его иронию и как бы сама себе доказывала ту теорему, которую она же и вывела.
•Пойми, ведь наши бомжи и нищие – это по сути люди, отвергнутые перестройкой и рыночными отношениями. Жертвы, которые не смогли найти себя в новой жизни. Они – сродни облученным в Чернобыле. Те постепенно гаснут и умирают от лучевой болезни. И наши также постепенно гаснут и мрут как мухи от нехватки денег, работы, жилья. Те, постоянно бастуют, потому что стали никому не нужны. А наших просто записали в бомжи и даже бастовать не дают. В нашем государстве, Паша, как в стаде – никому оступиться нельзя. Упал – никто тебя поднимать не будет. Сильные затопчут и пронесутся мимо. Люди – это материал. Всего лишь.
•Это точно, – сказал Яхтсмен.
•Так вот, из этого отброшенного и использованного материала нужно и лепить партию. И трубить по газетам на весь мир, что мы собираемся дать вторую жизнь униженным и обездоленным и сплотить их всех, ну пусть не в партию, а в некий профсоюз. Нищие зарабатывают подаянием. Так? Да, так. И часть своего заработка они сдают нам в кассу. По сути дела, отстегивая часть выручки, они тем самым платят взносы.
•Про налоги забыла…
•Налоги мы с тобой исправно платим – и милиции, и чиновникам, и медикам, и работникам жилищно-коммунального хозяйства. За своих-то из подвала, что сутенершу зарезали, ты разве коммунальщикам за проживание не платил?
Яхтсмен опешил:
•Тебе-то откуда известно?
•Мир тесен. Но об этом и как выпутаться из положения, мы еще поговорим. А пока слушай дальше про мою идею. Значит, регистрируем некий профсоюз нищих и бездомных.
•Тебя попрут сразу со всеми документами и уставами.
•Вот теперь я тебе скажу «ха-ха». Пойми меня еще раз. Наше государство – государство свободы личности. А значит, оно имеет право на различные абсурдные ситуации. Наверное, слышал про партию любителей пива, которые принимали участие в выборах в Государственную Думу и при подсчете голосов заняли далеко не последнее место. А партия дураков? А диванная партия, которую создала одна газета? Но это дурачество ради дурачества. А я тебе сейчас напомню, как делается дурачество ради прибыли. Помнишь, разные инвестиционные фонды и банки собирали деньги с народа, обещая большую прибыль, а потом, захватив все собранное, растворились с баснословными суммами.
•У меня друган сейчас в Швейцарии проживает. Деньги на покупку дешевых машин собирал. Вовремя смотался.
•Опять же – твой друган нарушил закон. Я же хочу сделать организацию, которая не нарушает законов. И партия или профсоюз полностью укладываются в мою схему. Только вдумайся в абсурдность ситуации. Миллионы вкладчиков обобрали, обвели, как дураков, вокруг пальца. А теперь самые умные из дураков, которые доверили свои деньги проходимцам, создали и зарегистрировали партию обманутых вкладчиков. На какие деньги будет существовать такая партия?
•Коню понятно: на деньги тех обманутых вкладчиков, которые не вошли в руководство партии обманутых вкладчиков.
•Умница. Понял всю абсурдность положения? Главное дать понять правительству и государственным органам, что им не нужно мараться и заботиться о всяком нищенском сброде. Они создадут свою организацию и сами о себе позаботятся. И даже налоги кое-какие платить будут. И мы с тобой, руководство партии нищих, будем существовать на подаяния или взносы нищих, которые в свою очередь выпросили подаяние у москвичей. Может быть, даже тех москвичей, которых когда-то интенсивно подоили разные фонды, а теперь доит руководство партии обманутых вкладчиков.
Афинская от души порадовалась сказанным ею каламбурам и, не сдержавшись, рассмеялась. Яхтсмен поднял стопку. На него опять нашло умиление.
•Ты – талант, Таня. За тебя.
Она немного отпила из своей рюмки и продолжала мечтать.
•А если учесть, что в нашей стране десятки миллионов жителей считают себя бедняками и получают от государства нищенские зарплаты и пенсии, то лет через пять, Паша, ты можешь спокойно получить мандат депутата какой-нибудь думы и забыть о том, что тебя разыскивает милиция. Только раздай гражданам по бутылке водки, и они за тебя проголосуют.
•За бутылку, – сказал он, закусывая коньяк долькой лимона, – они и в президенты выбрать могут.
•Пока могут. Но со временем умнее станут. Поэтому нам и нужно быть готовыми. Сегодня организуем профсоюз. Они – разгонят нищих и настроят приемников и приютов. А мы завтра, нищенская организация, запросим, чтобы государство отдало в наше распоряжение эти жилые помещения. Потребуем, чтобы нашу коммерческую деятельность не облагали налогами. Потребуем заграничные паспорта, чтобы посещать Европу и Новый Свет для встречи с нищими всех континентов для обмена опытом…
Она взглянула на часы:
•Ба, Пашенька. Время шестнадцать. Меня же в Люберцах Кнорус ожидает с цыганским бароном, который нас с тобой ограбил.
Малость захмелевший Яхтсмен принял грозный вид и нахмурил брови:
•Не понял.
•Размечтались с тобой, и я забыла, зачем приехала…
•Так мы же договаривались о встрече.
•Заметь, договаривались встретиться сегодня вечером. А я к тебе в полдень пожаловала. Ты не задался вопросом: с чего бы это?
Яхтсмен вмиг отрезвел и вспомнил звонок Кноруса.
•Ну, тогда спустись с заоблачных высот и объясни, в чем дело.
- Если честно, то я своего заместителя не видела уже два дня. Где он шляется – мне неведомо. Но сегодня утром он позвонил и сказал, что вышел на руководителя операции «Монахиня». Словом, вышел на человека, который утер нам с тобой нос и дней за семь положил в свой карман…
-… по самым скромным подсчетам, более полумиллиарда рублей. Кстати, собранных на моей территории. Так я с него их и должен получить, согласна?
•Частично. Правильнее будет сказать, мы должны поделить прибыль на троих.
У Яхтсмена жадно и зло загорелись глаза. Теперь и у него вмиг исчезло романтическое настроение. Когда дело касалось денег и личной выгоды, он умел взять себя в руки и отбросить лирику, этикет и различные предрассудки. И делить поровну деньги, полученные на его территории, он не позволит.
•Объясни, может, что-либо я не так понимаю.
•Да, не понимаешь. Может быть, в этом есть и моя ошибка. Дело в том, Паша, что операцию «Монахиня» разработала я. Еще осенью. Но не хотела ее внедрять по одной простой причине. В рясах, напяленных на телогрейки и пальто, монахини выглядели бы нелепо. Согласись?
•Не знаю. Это твои актерские штучки.
•Так вот. Чтобы провести этот спектакль, я ждала наступления теплых весенних деньков. К тому же после зимней спячки и настроение людей улучшается, а это благотворно отражается на количестве и качестве пожертвований в пользу ремонта и строительства храмов.
•Может быть. Не тяни кота за хвост.
•А я уже все сказала. Разработка операции – моя. Территория – твоя. Провел ее – кто-то третий. В данном случае цыганский барон. Выходит – деньги на троих.
Яхтсмен встал и заходил по кабинету.
•Так-то оно так, Танюша. Только ведь при заключении договора все партнеры должны скрепить его своими подписями. В данном случае – словом. Но вы у меня-то разрешения не спросили. Я в подписании этого договора не участвовал.
•Ты я вижу ни черта не понял. Меня ведь тоже не спрашивали, украв план и разработки проведения операции. Ты, Яхтсмен, – она впервые за все время встречи назвала его по кличке, – как детская заводная игрушка. Доехал до стены, уперся рогом в нее и буксуешь. Повторяю: я никому не позволяла пользоваться своими идеями. Если бы я провела мероприятие сама, то получила бы не полмиллиарда, а два! Понял?
Яхтсмен, обескураженный гневом и напором Афинской, постарался немного успокоиться и сбавил спесь:
•Тогда надо ехать и брать барона, извини, за яйца.
•Да ты совсем тупой, братец!
Яхтсмена передернуло. Он хотел грязно выругаться, но опять взял себя в руки, что было прямо-таки не в его правилах. На него находило оцепенение, когда он спорил с этой женщиной. Он укрощал себя и позволял, как она того хотела, высказываться ей. Он понял, что сдерживает себя только потому, что сегодня и всегда хотел бы видеть эту женщину такой, какой она была полчаса тому назад. Немного ироничная, но нежная и ласковая.
•Ну, пусть я дурак! Так чего же я теперь-то не понимаю?
•Барон и его команда – такой же равноправный партнер, как и мы с тобой. Пойми, кто-то четвертый и самый умный перехитрил нас всех. У меня взяли идею. У тебя на территории ее внедрили. У барона взяли людей. Этот четвертый – со всех что-то сорвал.
•Ты знаешь, кто он?
•Догадываюсь. Но, думаю, через несколько часов буду знать точно. Ну, что, вместе поедем на встречу с Кнорусом и бароном?
•Так это же Кнорус! – осенило Яхтсмена.
•Больше некому. Мог быть ты – но спектакли не твое амплуа.
•Это точно, – подтвердил Яхтсмен.
•Мог быть барон. Но, уверяю тебя, залетный человек просто не в состоянии оценить московской ситуации и так тщательно все спланировать. Значит, ему кто-то помогал. Ну, это могла быть я. Кстати, у нас еще будет время повторить такую же операцию.
•С монахинями?
•Необязательно. Это могут быть и воины-интернационалисты, вышедшие на улицы в знак протеста просить подаяние. Это могут быть дети-инвалиды. Это могут быть матери-о
иночки. Представляешь: ни одного калеки, ни одного ветерана, ни одного музыканта – только матери-одиночки. Все просят милостыню. Вот это акция! Но такие мы будем устраивать, когда будет партия или профсоюз.
Яхтсмен теперь словно и не слышал мечтаний Афинской. Но она продолжала говорить на отвлеченные темы и тем самым как бы подталкивала коллегу на принятие самостоятельного решения.
•Так где, говоришь, они нас ждут?
• В Люберцах. В кафе на станции.
•Ну, так едем?
Яхтсмен пожалел, что задал этот вопрос. Теперь он хотел сам увидеть Кноруса. Поговорить с ним наедине. Он подумал, что при правильном построении разговора с Кнорусом он мог бы рассчитывать на более крупную сумму, чем при дележе на три части.
Но и Афинская не спешила подниматься с кресла. Мало того, ее вопрос просто обескуражил Яхтсмена.
•А ты не хотел бы познакомиться с бароном, если таковой там будет, и встретиться с Кнорусом сам?
•Ты хочешь, чтобы мы обсудили все вопросы за твоей спиной? – напрямую спросил Яхтсмен.
Она поднялась с кресла, подошла к нему, привстала на цыпочки и обняла за шею:
•Дурак, ты, Пашка, дурак! Я три часа сижу перед тобой, рисую радужные перспективы для нас обоих, а ты готов урвать малое и остаться довольным. Пойми, ведь Кнорус тоже не дурак. Он ведь знает, что я догадаюсь, и наказание последует незамедлительно. Цыгане – что? Они деньги собрали и уехали. Поэтому Кнорус теперь постарается найти в тебе и защиту, и покровителя. Но это мой ученик, и я его знаю лучше. Через год-другой он подставит и тебя. Даже могу сказать точно когда.
•Скажи, – он обнял ее за талию и уткнулся в волосы, тонко пахнущие французскими духами.
•Тогда, мой хороший, когда, по вашей общей задумке, вы сорвете с меня голову. Но оставь эти дурацкие мысли. Не буду скрывать – я умнее вас обоих. Когда вы постараетесь загнать меня в угол, я уже буду официально владеть партией нищих. И сама с помощью государственных структур и постановлений засажу вас за решетку. Причем надолго.
Он немного отстранил ее от себя.
•Все понял. Еду один. Вечером встретимся?
•Мы же договорились. Заедешь за мной в контору. Но только поедем ко мне. Ты же у меня никогда не был?
•Хорошо. Тогда научи еще, молоток, в какое место ему забивать гвозди.
•Хорошо, если бы Кнорус похвастался своими возможностями. И сказал, что «Монахиня» – это его рук дело. Как только скажет, действуй по своему усмотрению. Он мне больше не нужен.
Она надела свое манто из дымчатой норки, и они вышли из кабинета. «Попка-секретарша», не скрывая пренебрежения, оглядела Афинскую. Потом спросила Яхтсмена:
•Вы сегодня будете еще, Павел Николаевич?
Афинская демонстративно обняла Яхтсмена за талию и заглянула ему в глаза:
•Пашенька, скажи своей девчонке с грязной писькой, где ты сегодня будешь. – Она скорее почувствовала, чем ощутила, как он внутренне вздрогнул при ее словах, и широко улыбнулась, глядя на девчонку: – Ну, Паша!
•Я уехал в Люберцы по делу и, скорее всего, в контору не вернусь.
•А точнее, – дернула его за рукав Афинская: – Вдруг понадобишься – секретарь должна знать, где тебя искать.
Яхтсмен вздохнул и посмотрел на свою сотрудницу:
•Сегодня ночью я буду у Татьяны Сергеевны.
•Между прочим, дорогуша, – уже с презрением сказала Афинская, – мы с Павлом Николаевичем устраиваем вечер помолвки, а на той недельке, может быть, и обвенчаемся. Ты не против, дорогой?
•Я?- словно не поняв, к кому обращается Афинская, переспросил Яхтсмен.
•Ну, конечно же, я не у этой девчонки спрашиваю.
•Конечно, согласен.
•Ну, тогда пошли, – сказала она и добавила, показав на секретаршу, – а ее потом можешь взять в домработницы. Я не ревнивая.
Они спустились на первый этаж и пересекли холл. Краем глаза Яхтсмен заметил, что в углу комнаты в кресле, понурив голову, сидел Борщ. «Он все еще здесь, не смотался». Надо было срочно принимать меры, иначе перспективное счастье Яхтсмена могло разом рухнуть. Они вышли на крылечко, обнимая друг друга. И тут же к ним с двух сторон подскочили телохранители Афинской.
•Спокойно, – сказал один из них, когда Яхтсмен, прижимая к себе Афинскую, полез в карман за сигаретами, – руку из кармана, быстро.
Другой же молниеносно вклинился между Яхтсменом и Афинской, загородив хозяйку своим телом. Яхтсмен опешил и, не понимая в чем дело, вопросительно посмотрел на только что объявленную невесту. Что за провокация?
Афинская же, сама не ожидавшая от своих телохранителей такой прыти, вдруг поняла, в чем дело, и снова ухватила через плечо своего защитника локоть будущего мужа:
•Мальчики, мальчики! Все нормально, вы что это? Это мой друг.
Ребята на глазах размякли и лениво выпустили Яхтсмена.
•Это еще что за спектакль? – потребовал Яхтсмен объяснений от Афинской. – У собственного офиса чуть было не скрутили. Вы, че, мля, совсем оборзели?
•Сами виноваты, – сказал один из телохранителей. – Вышли, хозяйку крепко за талию держите, а другую руку в кармане. Что еще можно подумать? Взяли в заложницы.
Афинская и Яхтсмен разом рассмеялись.
•У тебя, Таня, не только нищие хорошую школу прошли.
•А ты как думал! – сказала она и с гордостью посмотрела на своих ребят. Затем, как и в кабинете, приподнялась на цыпочки и нежно прикоснулась к его губам. – Ну, ни пуха ни пера. Вечером встретимся.
•Ага, – сказал Яхтсмен. – Ты езжай, а я одну штуку забыл, да и надо кое-какие распоряжения оставить.
Он подождал, и когда машины уехали со стоянки, зашел в холл, щелкнул пальцами, и теперь уже два его телохранителя стояли перед ним как вкопанные.
•Так, вы со мной. Бегом в машину. Суп, иди-ка сюда. Тоже со мной.
Когда они вышли на крылечко, он взял Супа за край воротничка.
•Я сейчас уеду, а вы Борща вяжите и в подвал упрячьте пока. Его надо убирать. Он раскололся. Грозят большие последствия.
Суп лишь понимающе кивнул головой.
Оглавление