Оглавление

ГЛАВА 9. АФИНСКАЯ

Утром, выспавшийся и довольный, Юрайт постучал в дверь кабинета Афинской.

Не дождавшись приглашения, он вошел и остановился в нерешительности: Афинская проводила занятия актерского мастерства с двумя пенсионерами-музыкантами. Волновать или отвлекать в такие минуты патронессу было делом рискованным и наказуемым. Юрайт хотел уже было выйти и закрыть дверь, но Афинская, изменяя своей традиции, остановила репетицию.

• А, Юрайт, проходи. Давно не виделись. Ты и отпускником, и заложником за это время побывал. Как настроение?
• Отличное, Татьяна Сергеевна. Лучше не бывает.
• Это ты так после застенков Яхтсмена шутишь, – она в сомнении прищурила глаза. После того, как быки Яхтсмена, надавали Юрайту по почкам, разве могло улучшиться у парня настроение? Вряд ли. Впрочем, догадалась она, Юрайт мог нынешний вечер, а, возможно, и ночь провести с этой девчонкой-скрипачкой, к которой, как она заключила, был неравнодушен и Кнорус. Если Юрайт действительно переспал с Агатой, то это было против внутренних правил, заведенных в фирме «Милосердие». Афинская с первого дня ввела закон: между сотрудниками фирмы не должно быть никаких любовных отношений. Уж кто-кто, а она, Афинская, знала, к чему могут привести такие отношения. Ведь ее команда состояла из высокопрофессиональных, грамотных нищих-актеров, на обучение которых были потрачены время и деньги. Если же любовники объединялись, то рано или поздно они решали оставить нищенскую стезю и приняться за новую жизнь.

Она, Афинская, понимала, что Юрайт и Агата, были как раз из тех, кто в случае обручения и женитьбы не останется на паперти и дня. Поэтому, считала она, всегда лучше потерять одного «специалиста», к тому же худшего, чем двоих сразу. В таких случаях она «увольняла» одного из влюбленных, и если их союз не распадался сразу, то давал трещину со временем. В деле с Юрайтом она не собиралась прибегать к крайним мерам. У нее был другой план. К тому же необходимо было проверить слухи: действительно ли между Агатой и Юрайтом существуют любовные отношения или они – дружеско-профессиональные. Афинская прежде, чем разрубить какой-то узел, всегда руководствовалась заповедью «Не навреди».

• Да, потрепали немножко за дело наше правое, – ответил на вопрос-подозрение Юрайт, нисколько не пряча глаза от оценивающего взгляда Афинской.
• Ну тогда, инвалид в квадрате, лучше присаживайся. Стоять тебе вредно. Садись и оцени, как работает наша новая пара. Познакомься, это, – показала она на бородатого деда в кепке и со скрипкой, – Петр Ефимович. Ему, как ты думаешь, сколько? Почти 80 лет. А это – наша певица Виктория Геннадьевна. Оба, как ты уже догадался на пенсии. Ну, – хлопнула она в ладоши, – Петр Ефимович, Виктория Геннадьевна, приготовились. Делаем «Подмосковные вечера».

Дед вскинул к плечу скрипку, артистично взмахнул смычком. Скрипка протяжно заскулила. Бабуля вздохнула и мелодично выдала первую строку «Не слышны в саду даже шорохи».

Вообще-то, отметил Юрайт, старики могли бы делать хорошие деньги. Вот только бы бабку чуть подкрасить, да одеть не в такое уж совсем затертое пальтишко, в котором она была. Да и деду бы стоило поменять свитер на костюм. Пусть даже из-под мохнатой бороды выглядывает галстук.

Когда последний звук скрипки растворился в воздухе, Афинская посмотрела на Юрайта, мол, что скажешь? Это было странно, потому как она никогда не интересовалась мнением своих подчиненных. И совсем уж в редких случаях просила кого-нибудь дать оценку. Юрайт знал эту привычку Афинской и никогда до сегодняшнего дня серьезно не высказывался. Но сегодня его что-то прорвало:

• Я бы вот что сделал, Татьяна Сергеевна. Петру Ефимовичу нужен костюм и галстук. Тоненький такой, который раньше «селедкой» называли. И шляпа – в тон костюму. А Викторию Геннадьевну я бы переодел в пальтишко трехгодичной давности, лучше в зеленую клетку. Нужна тонкая шаль на голове или, в теплые дни, высокая прическа. Да, обувь! Обувь нужна приличная, соответствующая положению среднестатистического россиянина!

Дед, аж подпрыгнул.

• Есть у меня и шляпа, и черный костюм. «Селедки» нет. Но могу у сына спросить.

Бабка развела руками, мол, ни пальто, ни шали не имеется.

Афинская, выслушав Юрайта, еще раз оглядела переминающихся перед ней стариков с ног до головы.

• А ведь ты прав, Юрайт. Такая одежка им будет в самый раз. А пальто и платок, Виктория Геннадьевна, мы вам через пару дней справим. Так что, послезавтра утром, прямо ко мне вместе с Петром Ефимовичем и заходите. К тому же за это время мы вам и место сцены определим. Согласны?

Старики распрощались. Когда дверь за ними закрылась, Афинская спросила:

• А поставил бы куда?
• В переходе между станциями «Театральная» и «Охотный ряд».
• На место Агаты? – сердце Афинской застучало.

Все понятно: Юрайт снимает свою подругу со сцены. Значит, слухи об их далеко зашедших отношениях – правда. И хотя сомнений больше никаких не было, она автоматически поинтересовалась:

• А Агату куда?
• В Пушкинскую «трубу»…
• Вот как? – теперь Афинская ничего не понимала. – Объясни почему?
• На Мырле очень много нашей молодежи скопилось. Я, Акбарка, Китаец, Склянка, Агата. А в «трубе» на Пушке – перебор стариков. Поэтому Агату со скрипкой надо туда перевести, а эту парочку – на Мырлю.

Афинская не могла понять: если у Юрайта есть что-то с Агатой, то зачем он ее от себя убирает? Она решила не играть больше в загадки и отгадки и поставила свой вопрос прямо, рассчитывая на такой же прямой ответ.

• Юрайт, мы уже год знаем друг друга, поэтому не стоит юлить. Скажи мне честно: какие между тобой и Агатой отношения?
• Дружеские.
• Вы спите вместе?
• Если бы даже я этого захотел, то Кнорус давно бы отправил меня на тот свет. Он как тень около Агаты ходит.

Афинская обрадованно вздохнула – Юрайт, без сомнения, говорил правду.

• Агата не та девушка, которая позволит Кнорусу гладить свое тело грязными руками. В этом, Юрайт, я уверена. Поверь мне, женщине. К тому же у скрипачей души чистые в отличие от барабанщиков, к которым принадлежит Кнорус.

Мне тоже было бы жалко Агату, если бы она связалась с этой мордой. Юрайт тут же спохватился:

• Извините, Татьяна Сергеевна, я сказал неподумавши о вашем заместителе.

Афинская ехидно усмехнулась:

• Вот в чем дело, Юрайт. Я ведь и тебя хочу сделать своим заместителем…
• А Кнорус?
• Не лезь вперед матки в пекло, – уже естественно улыбнулась она. – Пусть Кнорус занимается финансовыми делами, а ты будешь своего рода начальником отдела кадров. На нескольких станциях нам надо увеличить количество наших специалистов, вот и займись подбором. Да и мне поможешь, попробуешь себя в режиссуре.
>
• Татьяна Сергеевна, в роли «чеченца» я за месяц до пяти миллионов рублей зарабатывал…
• Пока то же самое будешь зарабатывать и здесь. Если включишься – будет 8 миллионов. Плюс премию – за каждого найденного специалиста. Ну как? Вообще-то я не настаиваю…
• Я согласен, Татьяна Сергеевна. Между прочем, я хотел, чтобы и меня с Мырли тоже перевели. Не хотелось мне там светиться.
• Почему? Есть на то личные причины?
• В общем да. В этом замешана девушка. Но что теперь говорить, если я буду при вас.
• Наша сотрудница? – опять екнуло сердце Афинской.
• Ну что вы! Я же придерживаюсь правил фирмы «Милосердие»…
• Ладно, это твои дела. Но…

Афинская запнулась, но через несколько секунд, словно собравшись с духом, попросила.

• Юрайт, я хочу, чтобы ты узнал, по каким маршрутам днем ходит Кнорус.
• Фискалить, Татьяна Сергеевна?
• Нет, Юра, – она сознательно упустила кличку, настраивая Юрайта на то, что вопрос вполне серьезный. – Просто мне нужно знать, где иногда ошивается Кнорус вечером и днем, когда он не в конторе и не занят сбором налогов.
• Так он же на машине, Татьяна Сергеевна.
• Я тебе, пожалуй, подскажу. Покрутись на автомобильной развязке на «Рижской». Посмотри, как неизвестно откуда взявшиеся монашки трясут водителей. У Кноруса там никаких дел и работ нет. Но, может быть, в эти два дня он там появится?

Она внимательно посмотрела в глаза Юрайта.

• Ты понимаешь, в чем дело? Мы несколько месяцев готовились к операции «Монастырь», но кто-то опередил нас, и сегодня более тысячи монашек заполонили крупные московские перекрестки, там где по обыкновению случаются пробки.
• Вы думаете…
• Я ничего не думаю, Юрайт, – холодным голосом перебила его Афинская. – Я хочу знать: или в Москве появилась еще одна организация нищих, или кто-то из самодеятельных режиссеров похитил мою идею.
• А Яхтсмен?
• Он слишком туп, чтобы организовать такое мероприятие и с таким большим размахом. Тем более, он накануне позвонил мне и очень негодовал. Он думал, что это моя акция. Дурак! Разве стала бы я затягивать петлю у себя на шее, расставив монашек на станциях электропоездов? Он бы сразу объявил нам войну. Но сейчас к боевым действиям с Яхтсменом мы не готовы. Да и не стоит на всю Москву поднимать шумиху…

Она на секунду задумалась, переводя взгляд в окно на покрытый снегом тополь и забыв, что в кабинете находится Юрайт.

• Его можно взять тепленьким. Быстро и ласково, – она встрепенулась и снова взглянула на Юрайта. – Так что, Юра, погуляй пару денечков на «Рижской». Особо не светись.
• Я понял, Татьяна Сергеевна.
• Тогда до встречи.

Юрайт уже взялся за ручку двери, когда услышал:

• А с новой пассией ты в отпуске познакомился?
• Ага.
• Наверное, учится или в МГУ на журфаке, или в Архитектурном.

Юрайт повернулся к Афинской.

• Как вы догадались что в Архитектурном?
• А с какой стати, ты с такого «хлебного» места хотел перевестись? Госпожа Афинская, мой мальчик, очень-очень много знает. И, к счастью, очень-очень догадлива. Хотелось бы мне краем глаза посмотреть на твою девчонку.
• Как-нибудь познакомлю.
• Только запомни одну формулу, Юрайт.
• Какую?
• Семья, конечно, заменяет все. Поэтому, прежде чем ее завести, подумай, что тебе важнее: все или семья…
• Я подумаю, – улыбнувшись, сказал Юрайт и вышел из кабинета.

Афинская опять перевела взгляд на белый тополь за окном. Кто мог организовать цыган? Кто- нибудь из таборных баронов? Вряд ли! Ни один даже самый умный цыган не смог бы так умело закрыть группами монашек все перекрестки, на которых случаются пробки. Афинская два месяца подряд не выключала волну «Авторадио» у себя в кабинете, прилежно отмечая каждый день на карте Москвы, где случались автомобильные заторы. Она же и рассчитывала на неделю-другую убрать с перекрестков всех «инвалидов» и «голодных», чтобы наполнить разъезды монашками. Ей оставалось уточнить только время акции «Монастырь» и разжиться несколькими сотнями пар монашеских облачений. И вот, на тебе!

Но она, Афинская, никого, кроме двух самых доверенных ей людей, не посвящала в этот план, который разрабатывался несколько месяцев. Только привлечь в монашки она собиралась не цыган, а молдаванок и украинок, которые сотнями ночевали на Киевском вокзале, приехав в Москву в надежде на скромный заработок.

Значит, или кто-то параллельно вынашивал подобный план, или кто-то из приближенных Афинской просто украл ее разработки и внедрил акцию в действие, собирая нынче неплохой урожай. Нет, в это она отказывалась верить…

Теперь она, Афинская, как никто другой догадывалась, что акция вот-вот должна свернуться. Цыгане разъедутся, и тогда трудно будет найти неизвестного имиджмейкера – конкурента или, вполне возможно, набежчика из другого крупного города, или предателя. В любом случае проверить две эти версии было необходимо. И она надеялась, что первый вариант отработает Яхтсмен. Его ребятишки, она была в этом уверена, могут выудить у монашек хотя бы какие-нибудь сведения.

«Так, – словно приказала она сама себе. – С этим вопросом покончим». Теперь ей надо было приготовиться к встрече гостьи из отдела социальной помощи префектуры. Наверняка эта самая Маргарита Павловна что-нибудь пронюхала о связях Афинской с нищими. Хотелось бы ей, Афинской, знать, какой информацией об ее деятельности располагает Белякова. А, впрочем, все равно никак этой чинуше не достать Афинскую. Ума не хватит. Руки коротки. В этом Афинская была уверена.

Оглавление