Назад

НОСТАЛЬЖИ

Мучаясь страшной головной болью, я заскочил в современный пивбар, где потчевали каким-то зарубежным пивом с импортными чипсами и вовсе не из традиционных, измазанных рыбьими внутренностями и чешуей, пол-литровых кружек, а из длинных стаканов. Но когда трубы горят, разве будешь далеко отходить от дома, чтобы найти подходящее питейное заведение.

По старой советской привычке я заказал сразу три стакана и отошел к свободному дальнему столику. Первый бокал -залпом, второй наполовину. Теперь время передохнуть, привести в порядок мысли и оглядеться по сторонам. И тут перед моим столиком нарисовался он – постсоветский великовозрастный денди, дитя послевоенных лет с маслянистыми волосами, мятым лицом и пиджачком и с платочком, завязанным вокруг шеи «А ля Вознесенский». Он жалобно-просящими глазами смотрел на мои бокалы с пивом и ничего не говорил. Впрочем, все было понятно. Мое настроение просто обязывало привести в чувства коллегу по бурному вечернему застолью, и я, ни выронив ни слова, подтолкнул полный стакан в его сторону.

– Нет-нет! – тут же манерно всплеснул он руками, – Я не достоин бокала! Позвольте, сэр, опустившемуся до городской клоаки бывшему актеру драматического театра допить ваше…

Я не успел возразить, а мой незнакомец уже вливал последние остатки из стакана себе в рот. Вытерев тыльной стороной ладони губы и подбородок, он грациозно поставил стакан на стол, сел на краешек стула и представился:

– Мишка. Мишка Папахин. Можете не любить и не жаловать.

Выпитое мною пиво не только вернуло пошатнувшееся здоровье и бодрое расположение духа, но и располагало к неторопливой беседе. Но кто же беседует за пустыми столом? Я вытащил полсотни и положил на стол перед моим новым знакомым.

– Возьми, Мишка, еще по два бокальчика.

Но бывший актер и не шелохнулся, грустно посмотрел на лежащий перед ним дензнак и только после этого почти шепотом спросил:

– Может портвейна?

– Где ж ты его возьмешь-то?

– Тут за углом коммерческая палатка. Там «Улыбку» продают. Двадцать три тыщи за бутылку. Не жалко? – кивнул он головой в сторону денег.

– Тогда возьми лучше бутылку «Смиронова»…

– Уверяю вас, лучше взять портвейна. Потому как после «Смирнова» вы не сможете пить портвейн. А после портвейна всегда безболезненно выпьете водки.

Я стал добр и милостив:

– Тогда бери себе портвейн, а мне четвертинку водочки.

Через десять минут, опрокинув стакан «Улыбки», он рассказывал о себе. Не состоявшийся Ильинский, бывшая тень Янковского. Ах, а сколько портвейна они выпили с Далем. Он пробовался на роль Мюллера в «Семнадцать мгновений», но в последний момент место занял Банионис. А бесконечные застолья за кулисами по поводу восхитительных премьер! Конечно, он врал. Я в этом нисколько не сомневался. Но прерывать его не хотелось. Выпитая стопка «Смирнова» настраивала на лирический лад.

– А что до портвейна-то опустился? – спросил я его, когда он под столом наливал себе в пластмассовый стаканчик сто пятьдесят граммов «Улыбки».

– Нет, не опустился. – допив последний глоток, сказал он и достал из кармана усыпанную табаком карамельку. – Я всю свою сознательную и бурную жизнь любил только портвейн. Если помнишь, был «Агдам» – по 2. 12. «Иверия» – 2. 07, «Чашма» – 2. 42, «Кавказ» – 2. 12, «Жевторанг» – или как его? – короче, 2. 62. «Гратиешты» по рупь семьдесят восемь за 0, 5. Опять же «Алабашлы» – 2. 62, виртуозный налиток. «Сахра» – 2. 27. А этот замечательный букет по 2. 10 – «Лидия», «Анапа». Вот, «Улыбка» из той же серии! Потом, простите, напиток «Яблочко». Рупь двадцать две, между прочим. С хлебушком. Прямо в нем хлебушек размачиваешь – и… как к себе домой. А по большим праздникам не западло было и хересу взять по 3. 10. Это, конечно, вызов, но не опускаться же было до водки на троих. Я за всю жизнь только несколько раз «троил». Скучно. Всосали по стакану, и все. А поговорить? А душа? Где душа, я вас спрашиваю? Нет ее. Сорок градусов убивают порыв и губят нравственность. Недаром Федор Михайлович Достоевский говаривал: водка зверит и скотинит человека! Или эти слова графу Толстому принадлежат? Надо ж, запамятовал… А портвейн побуждает.

– Побуждает к чему?

– К тому, чтобы пойти и взять еще.

Я сразу сообразил, что эти слова предназначены мне. Достал и выложил на стол еще полтинник. Глаза, наполненные туманом моего напарника загорелись с новой силой и пятидесятитысячная тут же исчезла в его кармане. Он тут же догадался, что тема нашего разговора мне нравится и затараторил:

– Эх, юность! Мои босые ноги были обуты в сандалии, и шею, как и сегодня, покрывал мамин шелковый платок. В сложную для каждого юноши пору, когда я заканчивает половое созревание и боролся с венерическими заболеваниями, всегда ходил в кинотеатр «Ударник» на просмотр индийских фильмов. Там я грыз семечки и производил дегустацию недорогого портвейна. И тогда еще понял, что портвейн – напиток неожиданный. Никогда не знаешь, что в нем и как отреагирует организм. Положим, вы пьете по такой схеме: водка – сухое – пиво – водка – портвейн – пиво – сухое – портвейн – водка. Нетренированный человек такой схемы никогда не выдержит.

– Ого! – только и смог произнести я, поразившись такой гремучей смеси. А он, удовлетворенный, произведенным на меня эффектом, спросил:

– А вы мешали?

– Ну а как же! Люблю коктейли. Но по особому рецепту.

– Ну-ка, ну-ка…

– Беру 50 граммов водки, туда наливаю еще 50 граммов водки, потом по вкусу добавлялось еще 50 граммов водки. А затем в емкость бросаю пару кубиков льда… для разнообразия. Назывался коктейль «дважды альтерированная двойная доминанта». Три заказа – и в отрубе…

Он махнул рукой:

– Фигня! Таким как я, кто за годы досконально изучил портвейн, не страшно уже ничего. Вот мы как-то на гастролях с Олегом ( Тут он назвал имя известнейшего современного киноактера) слонялись по областному городку. Была у нас какая-то мелочь и две пустые тары в портфеле. Взяли, помню, чего-то такого красного н, правда, не сыру, а свекольных котлет на закуску. Так вот, мой напарник пил большими глотками и сразу, отчего сблевал после первой же бутылки. А я по науке. Конечно, врать не стану, букет не нюхал, но тысяча двести пятьдесят граммов небольшими глотками ушли, как здрасьте. И ничего… Так что после вашей водки, предлагаю выпить стакан «Улыбки». Допьем бутылку и я побегу за новой.

– Нет, нет и нет, – самопроизвольно включился я в спор. – Я оставлю портвейн вам и его изобретателям португальцам. Мне по нраву традиционный русский напиток, русским человеком и изобретенный. И чтобы там ни говорил Достоевский насчет скотства и зверства, а захватившая весь Союз эпидемия «русских троек» мне очень нравилась. Никаких скандалов не было. Встретились, сложились, купили, выпили, закусили и по домам. Никаких драк и все довольны. Даже жены. А какого качества водка была? Пальчики оближешь. «Московская особая», «Столичная» и «Экстра». А потом, если помните, к ним добавились «Посольская» и «Сибирская», «Лимонная» и «Пшеничная»., «Кубанская» и «Старка», «Перцовка» и «Зубровка». И все в пределах четырех рублей. Страна зачитывалась Хэмингуэйя и Ремарка, а жители самого читающего государства в мире хотели подражать главным персонажам их романов. И тоже пили водку из стаканов. Только граненых, потому как других не было. А на закуску – один беляшик и, извините, рукав. Нет, такое не забыть…

– Вот-вот, как же помню, помню. – успел вставить он грустную реплику, – По СССР распространялось повальное пьянство, жертвой которого мне пришлось стать.

– Но это было именно пьянство, а далеко не алкоголизм. – парировал я, – А что плохого в веселом пьянстве? Сам великий царь Петр любил выпить водочки и повеселиться!

Но он оставил мои слова без внимания и продолжал вспоминать о своем.

– А сейчас портвейновского ассортимента не стало и я в отчаянии. Вот, «Улыбка» – и весь список. Правда, помнится, в годы борьбы с пьянством, когда я еще в театре служил, мне подарили какой-то коллекционный массандровский 56-го года. Но это все какая-то ерунда. Да и понятно: если его с 56-го года так никто и не покупал… Короче, кошмар. Нынче растет поколение людей, которое никогда не пробовало ординарного портвейна.

– Зато сколько сортов водки стало! – опять возразил я. – Впору поменять пристрастие.

– Сплошная контрабанда. Хоть жизнь моя теперь и никчемна, но водку стараюсь не пить. Дабы раньше времени не сыграть в ящик. И… позвольте с вами не согласиться. А даму свою вы тоже будете потчевать водкой?

– Наверное, нет.

– Вот, видите. А от портвейна она не откажется. Русские женщины – ужасные сладкоежки. И стакан «Лидии» с шоколадной конфеткой доставит даме истинное наслаждение. Правда, женская половина сегодня все больше импортные ликеры предпочитает. А как раньше было экстравагнатно! Взял портвейну, пошел, извините, к бабе. И даже бабе от этого хорошо.

Он достал из-под стола бутылку. Она была почти пуста.

– Ну, я, с вашего разрешения, побегу еще за одной. Вам взять еще чекушечку?

– Пожалуй, – согласился я.

– Сию минуту, – сказал он и исчез.

Я просидел еще с час, разбавляя водку пивом, а он так и не вернулся. Обидно, что ностальгический наш спор был так и не завершен. А денег – вовсе не жалко. Это товар наживной. Конечно, когда голова на плечах.

1998 г.