Назад
КОЕ-ЧТО О ДИПЛОМАТИИ
Никита Сергеевич частенько прибегал к просторечию. Но когда он был с официальным визитом в Объединенной Арабской Республике никто из свиты не осмелился предупредить его о том, что хлесткие образы, более или менее привычно воспринимающиеся на русском языке, в переводе на арабский звучат крайне оскорбительно.
Предгрозовая ситуация сложилась уже на церемонии вручения советскому лидеру высшей египетской награды «Ожерелье Нила». Президент ОАЕ Гамаль Абдель Насер произнес яркую и образную речь. В ответ Хрущев сказал несколько нескладных фраз, которым его переводчик Олег Ковтунович с большим трудом придал определенную стройность. А вот потом настало самое неприятное. Среди гостей Насера в Асуане был тогдашний президент Ирака Абдель Салям Ареф, жестоко расправившийся с иракскими коммунистами и снискавший за это нелюбовь Москвы. По-видимому, намереваясь ослабить антикоммунистическую кампанию в обмен на советскую помощь, он подсел к Ковтуновичу и сказал, что хотел бы переговорить с Хрущевым.
Хрущев на мгновение задумался.
– Это тот самый Ареф, который душил коммунистов? – уточнил он у переводчика.
– Да, Никита Сергеевич, – подтвердил тот. – Тогда скажи ему, что я не только не буду с ним разгова-ривать, но и срать с ним рядом не сяду!
И Хрущев с удовлетворением оглядел Арефа, предвкушая его реакцию.
На бледного Ковтуновича было страшно смотреть. Дословно перевести ТАКОЕ – значило не просто нанести личное оскорбление главе иностранного государства. Это значило оскорбить арабский язык, культуру и традиции общения. В конце концов Ковтунович с трудом выдавил из себя несколько фраз по-арабски. Ареф понимающе кивнул и изобразил на лице доброжелательную улыбку.
Хрущев заподозрил неладное.
– Ты дословно перевел то, что я сказал? – спросил он у Ковтуновича.
– Никита Сергеевич, я передал ему, что вы заняты и у вас нет времени для беседы…
Хрущев побагровел. Мы все поняли, что прощения Ковтуновичу не будет. От обязанностей личного переводчика советского лидера его в ближайшие дни освободили.
1997 г.