Назад

СОРОК ДНЕЙ

Больше месяца прошло, как Варвара мужа похоронила. Хоть и хреновый был мужичок, выпивоха и потаскун, а все-таки родной. Бок о бок с ним Варвара тридцать лет прожила. Двух дочерей народили, сына. И ни одного из полдюжины внучат так и не успел Прохор проводить до порога школы. Проснулась утром Варвара, а мужик-то ее уже холодный. Хоть из жизни ушел тихо, без скандалов. Оставил дом, старенький «Москвичонок», кучу своих друзей-забулдыг, да Варвариного врага-соседку, к которой бегал чуть ли не до последнего своего часа.

Она, соседка Наталья, при встречах с лютой ненавистью в глазах провожала Варвару. Не могла ей простить, что приворожила Прохора к своей юбке и тот так и не решился оставить семью. А сколько пакостей сделала Наталья Варваре. Однажды распустила слух на весь поселок, что у Варвары появился любовник и будто она сама лично видела обнимающимися за околицей. Другой раз внучка Гришку к себе в дом заманила на конфеты. Целые сутки Варвара рвала на себе волосы и искала мальчишку. Наталья из окна видела, как мечется Наталья между лесом и омутом, но до следующего утра так и не сказала, что Гришка гостюет у нее. Когда же мальчик был у нее в руках и Варвара пожаловалась Прохору на злодеяние соседки, муж лишь ухмыльнулся: «Чего взбесилась! Наталья как лучше хотела. Приласкала Гришку, приголубила»…

И после смерти Прохора горе не примирило соседок. Да, честно говоря, Варвара и не хотела этого сближения.

Каков не был Прохор, а сороковины устраивать было нужно. Варвара достала из под пола сорокалитровый бидон с брагой, стерла пыль с самогонного аппарата, намыла несколько литровых банок, принесла их колодца воды и принялась за дело. Придут на поминки завтра бывшие дружки, так будет чем помянуть. Не на водку же тратиться.

Дело шло споро, и под столом уже остывали три банки отменного первача. Дочка в огороде картошку копала, а Варвара, закрутившись с выгоном зелья, обнаружила вдруг, что время к восьми вечера приближалось. Вот-вот сельский продмаг закроется, а хлеба в доме ни крошки.

Когда последняя капля спирта в ковшик упала, хозяйка оставила все как есть, схватила сумку и поспешила в магазин. А когда вернулась, дочка ее и огорошила: мол, соседка Наталья к нам в дом заходила, да вдруг выскочила как угорелая, через калитку чуть было не перепрыгнула…

– И куда она, стерва, поскакала? Домой? – с тревогой спросила Варвара у дочери.

– Нет, как была в фартуке, так и понеслась в центр села.

– Ах ты Господи! – схватилась за голову руками Варвара, – Так она, блядь кривая, к участковому побежала. Увидела самогон и аппарат на кухне и понеслась докладывать. Ах, доча, помоги-ка мне спрятать все улики.

Мать и дочка носились как угорелые, стараясь побыстрее замести следы самогоноварения. Аппарат забросили псу в будку, банки с первачом зарыли в картофельные грядки, бочок из-под браги наполнили водой, да на лежанку печи подняли. Только Варвара тряпкой со стола смахнула, как в избу гости пожаловали. Два милиционера с участковым без стука в горницу вошли. Из-за их плеч злорадная Натальина физиономия красовалась.

– Вот, товарищ участковый, – толкала в бок она одного из милиционеров, – Сама лично видела, как Варвара самогон гнала, устои российского могущества подрывала…

– Да замолчи ты, брехливая баба, огрызнулся участковый и строго спросил Варвару, – Гнала самогон? Выставляй аппарат, конфисковывать будем. И пойло выставляй!

– Какой аппарат? – изумилась Варвара с трепетом заметив, как стреляет глазами по углам избы соседка. – Какой самогон!

– Не доводи дело до обыска, – с угрозой произнес второй милиционер. Найдем – хуже будет!

– Да ищите, – в сердцах сплюнула на пол Варвара. – Можете хоть весь дом перевернуть.

– Гнала, гнала она самогон. Ведь завтра поминки собиралась устраивать. Со дня смерти Прохора сорок дней прошло. Ведь так? – язвительно поддела Варвару соседка.

Варвара в ее сторону и глазом не повела, скрестила руки на груди, закусила губу: ищите, мол.

Милиционеры и с места не сдвинулись. Зато Наталья на лежанку печи показывает пальцем: вон, дескать и бидон из-под браги.

– Что в бидоне? – спросил участковый.

– Обыкновенная вода.

– Обыкновенная ли?

– Можете попробовать.

Участковый без спроса ковш со стола взял и направился к печи. Зачерпнул из бидона, поднес к губам, несколько глотков сделал. Поморщившись, передал ковш коллеге:

– Не совсем обычная. С душком каким-то. Ну-ка оцени.

Тот принял ковш, снял фуражку и, проливая воду на подбородок, допил до дна.

– С какой-то тухлецой. Не вода, а удобрение. Какого черта, ты ее на печи держишь? В глазах Варвары загорелись задорные искорки.

– Так это Наталья мне по-соседски посоветовала. Когда, говорит, мертвого мужа обмоешь, воду эту не выливай. Сорок дней храни. А потом ею польешь цветы на могиле. Так, мол, принято в народе.

Участковый закашлялся, ладонь ко рту приложил, чтобы не залить домотканые дорожки блевотиной. А его коллега, обернувшись к Наталье, запустил в нее ковшом, да промахнулся. Наталья к двери из горницы соколом бросилась и уже из сеней услышала Варвара ее голос:

– Ну, зараза, Варька, я тебе этого никогда не забуду.

На поминках никто из бывших дружков Прохора не напился до чертиков. Все было как у людей. Каждый, опрокинув по три граненых стопки с водкой, за столом не задерживался: кланялся и покидал избу. И участковый заходил помянуть. Без своего коллеги, правда. Заболел коллега. С желудком что-то…

Варвара убирала за гостями посуду и думала, что надежно припрятанный самогон не пропадет. Из города сын со своей семьей должен в отпуск приехать, и первач будет кстати. С выдержкой.

1999 г.