Назад

ВО ВРЕМЯ ПУТИНЫ

Вы видели как ловят сайру? Если не приходилось, то жаль. Армада рыболовных сейнеров и траулеров сгрудилась на клочке моря диаметром две на две мили. Гвоздю негде упасть, капитаны судов как-то еще умудряются лавировать в этой суматохе. Кстати, сайру ловит ночью. Все суда в огнях. Лучи прожекторов шастают по водной поверхности. Вдруг в стреле света ярко-серебряный всплеск – это косяк. Судно спешит к нему. По борту зажигаются яркие лампы-люстры, напоминающие удлиненные уличные светильники. Не успеешь к косяку первым – тут же забросит под него сеть-ловушку сейнер-конкурент. А конкурентов – десятки, сотни…

Встали на косяк, сайра под яркие лучи светильников собирается. Инстинкт у нее такой. Рыбаки с радостным матом выбрасывают ловушку за борт, подводят ее под рыбу, лампы с двух концов борта судна по одной выключаются, косяк скучивается в конце концов под одной центральной. В это же время ее белые лучи меняются на красные. Рыба поднимается к поверхности воды и начинает «кипеть». В это время и подводится ловушка под косяк. Хвать его – и на борт. В удачные ночи один заброс приносит до пяти тонн рыбы.

Больше улов – больше заработок.

Но и днем не приходится отдыхать рыбакам. Пока рыба свежая, ее сдавать надо на плавучую перерабатывающую базу, которая находится неподалеку от места лова. И с рассветом начинается толкотня сейнеров около плавучей матки. Все стараются побыстрее сдать груз, чтобы освободить свои трюмы под новый улов. В одну из таких путин я работал стажером радиста. Эфир во время путины перегружен. Судно-матку атакуют радиотелефонными запросами радисты и капитаны с добывающих судов

Надо сказать, что переговорная связь на рыболовных судах в те времена была отвратительная. Голоса абонентов напоминали речь отхаркивающего слюной туберкулезника. Кто-то из капитанов мокрыми скользящими от рыбной чешуи руками и не дожимает до конца кнопку переговорного устройства, отчего съедаются начальные буквы слов, а то и целых фраз. Один и тот же запрос приходится повторять по несколько раз, но в эфир влезают конкуренты. Вообще – полный эфирный бедлам. И получается примерно так.

– Бухов, Бухов! Это Ясное, как меня слышите?

– Какое… Сное? Это Обухов.

– Ясное, Ясное. Я. Я. Яков.

– Сное, понял. Кто на связи?

– Апитан… Еблов.

– Еблов? Слушаю – спетчер Блонский

– Да не Еблов, – обиженно харкает трубка с Ясного, а Д, Д… Деблов. В это же время в разговор влазиет еще один капитан сейнера:

– Бухов, Бухов. То Акитное. Ответье…

– Акитное, подождите. Ясное, Деблов. Колько рыбы,

-… адцать тонн сайры.

– Колько?

– Адцать. Дмитрий, Валерий, Евгений…

– Понял, двенадцать. Ваша очередь сдачи после сейнера Арлюк. Принял диспетчер Яблонский.

– Кто? Еблонский?

– Я. Яков. Яблонский.

– Онял… Бухов.

Такой же разговор идет с другими судами и Яблонский переспрашивает по несколько раз, кто выходил на связь, то ли траулер Бурлюк, то ли сейнер Арлюк. Но вот опять нагло прорезается это самое «… Сное» и капитан Еблов требует «Бухова» и «Блонского».

Диспетчер Яблонский в негодовании хватает трубку «матюгальника» – как называют моряки переговорное устройство и в негодование орет:

– Ясное! Ну что еще тебе надо! Деблов, какого черта!

– Сам ты Еблов: а я Стеблов: – Степан, Тимофей: Евгений, сейнер «Лесное».

Яблонский сразу умеряет свой пыл:

– Понял, Стеблов, «Лесное». Сколько тонн?

– Адцать…

– Двенадцать?

– Адцать. Петр, Яков, Тимофей, Надежда…

– Понял. Пятнадцать. «Лесное» – сдаете за «Тучным».

Через полчаса опять «… Сное», … Блов.

– Что еще, Стеблов?

– Сам ты Еблов. А я Деблов – Дмитрий, Евгений…

Яблонский отключает передатчик, вытирает пот со лба и обращается к дежурному штурману, который уже больше часа надрывает живот от хохота:

– Петрович, ты че-нибудь понимаешь в этом ебловском вопросе?

– Ни хрена не понимаю, – корчится от смеха и вытирает слезы штурман, – Прошли ты их всех подальше…

Яблонский вздыхает и понимает, что точно также надрываются от хохота все стоящие на мостиках капитаны и матросы сейнеров и траулеров, все кто слышит переговоры в эфире двух Ебловых с «… Сного» с… петчером Еблонским. Яблонский злится и опять с силой нажимает тангенту переговорного устройства:

– Эй, вы, Ебловы, разберитесь сначала между собой, кто из вас «ху из ху»!

И тут же в ответ:

– Сное Бухову. Сам ты такое же «ху» и «ебло».

Яблонский теряет контроль над собой и кричит в эфир:

– Я вот у тебя больше рыбу не буду принимать! Слышь, ебло с «Лесного»!

Тут же в эфире уже отчетливо:

– Это «Лесное». А я причем? Я – Деблов. А «Ясное уже сдало свой улов.

Штурман Петрович высунул голову в иллюминатор и давится от смеха и слез. У Яблонского голова к вечеру кругом, радисты и штурмана подтрунивают: дескать, сегодня весь эфир заматюгали. Скоро сама сайра выражаться начнет.

Но смена заканчивается, все сейнеры и траулеры разбежались от матки в разные стороны на ночной промысел. Яблонский, поужинав, выходит на полубу, любуется морем и судовой иллюминацией. Огни на траулерах включаются, выключаются: переходят на красный свет. Идет путина, лов сайры – запоминающееся зрелище.

И вдруг Яблонский сам начинает хохотать от души: ну бывает же такое! Собрались в эфире Деблов, Стеблов и он – Яблонский. А наша отечественная радиотехника всех урвняла под одну общую фамилию.

Он еще несколько минут дышит свежим морским воздухом и идет в свою каюту отдыхать. Завтра опять приемка улова. И наверняка первый солнечный луч принесет по рации:

– Бухов, Бухов, это… Еблов с «Сного».

Эти капитаны удачливые: наверняка и первыми в эфир прорвутся.

1997 г.