Назад

ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО

Стасик Подберезкин все еще не женат. Вернее будет сказано, не Стасик, а Станислав Викторович. Потому что Подберезкину уже сорок пять. Но до сих весомых лет Станислав Викторович еще ни разу не пожалел, что ни с кем не скреплялся этими самыми брачными узами. Зачем? Что он сам себе не сможет яичницу пожарить, бутерброд с маслом и докторской колбасой сложить? Да и стирка, от которой как черти от ладана бегут мужики, разве проблема? Включил стиралку немецкого производства, забросил в барабан бельишко и сиди читай газету.

Нет, конечно, Станислав Викторович не святой, и в его жизни было много женщин. Очень много. К некоторым из них на третьем десятке были даже несерьезные намерения. Но как начинал думать Стасик, что в необходимое время он побежит к туалетной двери, а за ней в данный момент находится особа противоположного пола, все желание окольцовываться сразу пропадало.

А если еще подсчитать, сколько он денег сэкономил на юбочках, лифчиках, шубках и всем прочем, что любят покупать жены? Уйма! А денежки Станислав Викторович очень любил. Расставался с ними неохотно. Берег. Не на сберегательной книжке, конечно. Какой умный человек в наше инфляционное время сбережения на книжке держит? Только дурак. А Станислав Викторович к своей персоне очень даже уважительно относился.

Ну и Бог с ним, что с каждым новым днем потенциальных невест становилось все меньше и меньше. Пусть единицы. Одна работала операционисткой в банке. Другая водителем трамвая. Третья… И все. Третья в прошлом месяце приказала больше не звонить. А Станислава Викторовича долго упрашивать и не требовалось. Как говорится, померла так померла.

Если уж совсем невтерпеж по мужской части становилось, то Подберезкин снимал трубку телефона и набирал один из известных номеров.

– Алло, Аллу Ивановну можно?

Если милая девушка из банка на другом конце провода интересовалась: «А как вас представить?», Станислав Викторович блаженно расплывался в улыбке и в который раз повторял полюбившуюся фразу:

– Ну, представьте меня совершенно голым. В ванной.

Девушка каждый раз жаловалась Алле Ивановне на невоспитанность абонента. Любовнице Станислава Викторовича. И, сучка, добилась своего. Операционистка Алла Ивановна, тоже попросила ее больше не беспокоить.

Оставалась только вагоновожатая.

– Депо? Верочку можно? Как у вас всех можно? Ах, Верочка уволилась. Ну, чему быть тому не миновать. В конце концов Подберезкин остался наедине с классическим выводом: спасение страждущих – дело рук самих страждущих.

Но принцип спасал не всегда. Не хватало воркующего о беспредельной любви голоска. А откровенные желания? А капризы, которые так необходимо в любовной прелюдии. Даже «телеящик» с откровенным стриптизом не мог заменить живого общения.

Одиночество привело к бессоннице. Бессонница к повседневному раздражению. Раздражение в выпивке. Но и водка не помогала. Чем больше пил Подберезкин, тем больше скабрезных сценок вертелось в его голове. Вот она медленно снимает блузку, лениво перешагивает через упавшую на пол юбку, призывно тянет вниз колготки.

Однажды после третьего стакана, он придвинул к себе телефонный аппарат и, глядя в рекламную газетку, неверной рукой с третьего раза набрал номер. «А черт с ними, деньгами, – мелькнуло в охмелевшем сознании, – На сотню-другую не обеднею. Раз в недельку можно и потешиться».

– Алло, дорогой? Как тебя зовут?

– Стасик.

– Стасик, милый, у нас такая широкая и нежная кровать, – собеседница сразу взяла с места в карьер.

– Нет-нет, – возразил он, – Мы на сеновале. Нет, в огромном стогу в чистом поле.

– В стогу? Я рада? Чувствуешь, как я сдуваю с твоей груди соломинки.

Подберезкин налил себе еще полстаканчика.

– Не стоит сдувать соломинки, – не поднимая с подушки головы, он громко выпил горькую.

– Ты пьешь для храбрости? – спросил абонент-любовница, – Не спеши, еще не время. Еще лишь половина десятого вечера…

«Всего лишь половина десятого», – мысленно согласился с собеседницей Станислав Викторович и постарался побороть нахлынувший приступ сонливости.

– Как ты выглядишь? Какие у тебя волосы, грудь? – зевая спросил он, уже готовый водворить трубку на телефонный аппарат. Желание заниматься сексом по телефону улетучивалось с каждой секундой.

– Грудь? О, одна больше другой, – она засмеялась, – У меня высокая, стоячая грудь третьего размера. Тебя устраивает, милый. Без силиконов. И волосы цвета стога, в котором мы сейчас начнем барахтаться. Обними же меня крепче. Крепче, еще крепче!

Стасик, закрыв глаза, обнимал подушку. Ее волосы цвета стога становились еле различимыми, а затем и вовсе растворились в душистом сене. И он уснул на ее упругой безсиликоновой груди…

Когда он открыл глаза, в щели зашторенных окон заглядывали солнечные лучи. Большая стрелка часов приближалась к восьми утра. Откуда-то щебетал женский голосок. Трубка телефона лежала рядом.

– У нас с тобой, милый, все будет хорошо. Все будет хорошо. Хорошо, хорошо…

Лицо Станислава Викторовича покрылось холодным потом. Он схватил трубку и резким движением забросил ее на аппарат.

К вечеру пришел счет за переговоры. На цифру в квитанции было страшно смотреть.

2000 г.