Оглавление | Глава 1

Пролог

Перед иконой стоил пожилой, но еще не старый, высокий и сухощавый мужчина. В дорогом темно-синем костюме, лакированных до блеска туфлях и черной рубашке с продольными серыми полосами. Он пристально смотрел в глаза Господа и, не открывая губ, шептал про себя: «Ни в Бога, ни в черта ведь не верил. Ни в беду, ни в удачу. А если и случалось что-то, радостное или  горестное, то принимал, как должное: сам дал – сам взял.  Верил же только в себя и наличные деньги. С этим и шел по жизни, не сказать, что слишком весело и непринужденно, но легко и азартно. Никого не винил. А тут вот, совсем разнюнился! Но не сразу же все это началось?

Это случилось в одиночке, где он просидел больше месяца и много думал о своей жизни. Сначала что-то щелкнуло в груди, провернулось с хрустом, как замок в старом сейфе, а затем уже и сердечная дверца медленно и со скрипом открылась, пропуская никогда неведомое чувство раскаяния и поруганной совести. Чувство это с каждым днем опутывало, словно тугими веревками, врезалось и в мысли и в тело до боли. И ничего с ним не сделать, никак его не выгнать наружу.

«Господи, - снова взмолился он, - прости меня грешного, хотя и просить об этом – уже само по себе страшное согрешение.  Но клянусь тобой, Господи, что не посмею больше никогда покуситься на добро чужое, постараюсь, не обижать, хотя и трудно будет, ни близких своих, ни врагов…»
Он прикоснулся губами к окладу иконы.

«…Помяни меня, Господи, в Царствии Твоём», промолвил он, вспомнив слова грешника и историю от Евангелие от Луки, которую ему перед выходом из заключения поведал тюремный священник. Это был рассказ о том, когда одновременно с Иисусом Христом были распяты еще два разбойника. И тогда, приняв молитву грешника, Христос ответил «Ныне же будешь со Мною в раю». Но про рай почему-то не верилось. Человек, не сводящий глаз с иконы, по его же собственному разумению не мог даже через покаяние рассчитывать на путь в Царствие Небесное. 

Он еще что-то хотел сказать себе самому, но не смог. Лишь смотрел в глаза Господа, и мысли теперь кружились как мелкие обрывки от разорванного листа. Он сжал три пальца и неумело прикоснулся ими ко лбу. Куда дальше? Вправо или влево? Какой позор! Он так и не донес пальцы к левому плечу, сунул ладонь в о внутренний карман пиджака, нащупывая бумажник, развернулся и зашагал к стеклянному коробу для пожертвований, который просто не мог не заметить еще при входе в церковь. Остановившись, он достал три пятитысячные купюры, свернул их плотно, и они комом свалились на ворох из десятирублевых бумажек. «Откупился? – задал он себе вопрос, уже покидая храм, и сам же на него нашел ответ, - Прощения не будет…»

Подойдя к машине, он еще раз обернулся, сощурив глаза от сверкавших золотом на солнце куполов. И в ту же секунду могучий колокол накрыл набатом всех, кто передвигался по горячей земле, в том числе и его самого: то ли прощая, то ли предупреждая, то ли обвиняя. И что-то в этом набате ему показалось магическим…