Оглавление | Назад | Дальше

УГОН 4. СЕЗАМ, ОТКРОЙСЯ!

1

Несколько раз он себя отговаривал: да сдалась ему эта «Рено-Лагуна»! Конечно, в «конторе» за такую машину заплатят тысячи три, а то и все три с половиной. Но погореть на этом сверхчувствительном «аларме» с четырьмя миллиардами кодовых комбинаций – тоже пара пустяков. Слишком велик риск! Легче без шума и грома увести со стоянок тройку «девяточек» и получить те же самые деньги, чем снять «Рено» с охраны и перегнать в отстойник.

Но как он себя не отговаривал, а спортивный азарт уже преобладал над разумом. И в это утро он уже стоял на площадке около старинного особнячка, куда через четверть часа должен был подъехать его объект спортивной охоты.

Он откинул спинку сиденья, занял горизонтальное положение и вытащил рекламный проспект того самого «аларма», которым была оснащена «Лагуна» и в который раз принялся за изучение. Он почти не обращал внимания на эмоциональные призывы, которыми пестрил рекламный листок. Но на одном из них его взгляд все-таки остановился. «Только Господь Бог, помимо вас сможет открыть двери автомобиля, оснащенного нашей сигнализацией…»

Эта строка даже заставила его улыбнуться. Он закрыл глаза и представил себя на беговой дорожке. Рядом готовился к старту человек, над головой которого светился голубой нимб. Перед выстрелом стартового пистолета, человек с нимбом повернул голову в его сторону и подмигнул…

Он отогнал от себя сумасбродные мысли и углубился в чтение. Помимо того, что сигнализация была оснащена лазерными датчиками, все остальные «накрутки» не представляли для него какой-либо тайны. «Стандартный антисканер» – такой обмануть – раз плюнуть. Салон от проникновения в него был оснащен двухзоновыми микроволновыми датчиками. С этими «недотрогами», как он их называл, ему тоже приходилось работать. Главное, до включения сирены, открыть дверь кабины, а уже потом отключить всю охранную систему. Не успел за сорок секунд, пока датчик дает только пискливые предупреждающие сигналы, все – жди настоящей тревоги. Но для опытного угонщика, каким он себя считал, сорок секунд достаточный срок, чтобы справиться с дверными запорами.

На сверхизбирательные магнитные датчики вибраций он вообще не обратил внимания. Их не стоит бояться, потому как они бывают задействованы только в режиме движения машины и предохраняют ее хозяина от нежелательных вторжений в салон.

Двери, капот и багажник оснащены концевыми выключателями. Универсальный интерфейс центрального замка, электрический привод открывания багажника, многозоновый индикатор срабатывания, автономная беспроводная сирена, возможность подключения второй такой же – все эти «навороты» не играли бы никакой роли, если бы ему удалось обмануть лазерные датчики, задействованные с системой голосовой активации. Вот как раз с этой штукой он сталкивался впервые.

Он отбросил рекламный проспект в сторону и окончательно понял, что движет им не чувство обогащения, а чувство соревновательного азарта. А это означало, что при удачном стечении обстоятельств только Бог и он смогли бы без лишнего шума покататься на этой «ренушке» без хозяйского позволения.

Он посмотрел на часы: время приближалось к девяти утра. Значит через несколько минут «Рено-Лагуна» остановится рядом с ним. Он поднял спинку сидения, достал диктофон, включил его и, приоткрыв дверь салона, положил диктофон под кузов. Это был самый чувствительный японский диктофон, какие даже еще не поступали в продажу в России. Эту чудо технику вместе с видеокамерой ему одолжил знакомый звукорежиссер с кабельного телевидения.

Он с нетерпением посмотрел в сторону въезда на площадку и вздрогнул: знакомая «Лагуна» задним ходом двигалась в направлении его машины. Он приоткрыл затемненное стекло и включил видеокамеру. «Рено» припарковалось в полутора метрах от него. Мурлакая себе под нос известный шлягер, хозяин выскочил из машины, хлопнула дверца, и тихий голос произнес: «Сезам, закройся». Ренушка, словно прощаясь, покорно мигнула фарами, и хозяин направился к входу особнячка.

«Понятно, – подумал он, прослушав диктофонную запись, – Человек, напевающий гнусавым голосом о путанах, не смог бы придумать что-нибудь более умное, кроме как «Сезам закройся». Он теперь на девяносто процентов был уверен, что пароль голосового снятия машины с охраны будет не чем иным как «Сезам, откройся».

Он завел двигатель своей машины, – по крайней мере до обеда, а то и до самого вечера, пока хозяин не вернется к своей «Лагуне» и не скажет заветную фразу, которую также необходимо записать на диктофон, ему здесь делать было нечего.

Он заехал в супермаркет и купил двухлитровую бутылку не самого дорого шотландского скотча для подарка звукорежиссеру. По дороге в телестудию он размышлял над принципом действия системы электронной звуковой активации. Ему было ясно: прежде чем запрограммировать сигнализацию на голосовой код, необходимо настроить речевой имитатор на голос самого хозяина машины. Эта функция по его разумению, выполнялась очень просто. Небольшая речь надиктовывалась на звукозаписывающее устройство сигнализация и кодировалась. После чего, охранное устройство способно было реагировать только на тембр и другие нюансы голоса, записанного в память.

Он понимал, что электронику, обмануть очень сложно. И был согласен с рекламными заверениями, которые уверяли, что избирательность системы довольно высокая, а потому электроника не может реагировать ни на какой другой голос, кроме хозяйского. Даже гениальный пародист-имитатор не способен обмануть электронного охранника. С этим он был согласен.

Он также понимал, что и магнитофонный голос хозяина, который он записал полчаса назад, тоже не сможет раскодировать устройство. Слишком много посторонних звуков и шумов окажутся на ленте, что сразу и определит система голосовой активации. Это все так. Но он довольно хорошо знал, что любая реклама процентов на двадцать, а то и все пятьдесят приукрашивает свойства товара. А потому два литра виски станут подарком звукорежиссеру в обмен на незначительную услугу – с помощью громоздкой студийной аппаратуры необходимо очистить диктофонный голос от всяких примесей и шумов. А потом он погрузит в свою машину эту громоздкую аппаратуру с двумя словами на пленке и…

Звукорежиссер был рад подарку – сразу открыл бутылку, налил полный стакан и студия озвучивания перешла в полное распоряжение к гостю.

Поздно вечером он опять заглянул на студию. Звукорежиссер был уже в дымину пьян. В небольшом кабинетике на столе стояла пустая бутылка из под виски, а хозяин храпел на диване. Но гость и не стал будить хозяина. Уроки работы со студийной аппаратурой, полученные днем, не прошли даром. Он вставил кассету в створ огромного магнитофона и нажал кнопку «Воспроизведение». Из динамиков послышался голос: «Путана, путана». И после незначительной паузы раздалось заветное: «Сезам, откройся».

На следующий день в двенадцать часов пополудни, «Рено-Лагуна», оснащенная супермодной охранной системой с голосовой активацией, въехала в гараж-ракушку, которая являлась временным отстойником… Только Бог и он смогли обуздать «аларм», которая имела четыре миллиарда комбинаций кода.

2

Когда два двухсотых Мерседеса остановились на площадке перед въездом на паром, и оба водителя вышли из машин, Бьерн Сальминг заметил, что Лундквист все-таки нервничает. Перед отъездом из Стокгольма Берн уже доходчиво объяснил Лундквисту, что ничего страшного и криминального не происходит. Они, на автомобилях, едут в путешествие в Россию. Лундквист – на своем личном, а Берн – на «Мерседесе» своего давнего знакомого. По доверенности. Но если уж на то пошло, и Лундквист перед самой погрузкой затрясся как заяц, то это надо еще посмотреть, кто из них больше рискует. Ведь по плану у Лундквиста украдут в Санкт-Петербурге его же собственную машину, а у Сальминга – одолженную на время. Правда, знакомый Сальминга получит полную компенсацию за пропажу автомобиля, а сам Сальминг – премиальные от своих новых русских компаньонов. А этот трусливый заяц Лундквист – и компенсацию, и премиальные положит в свой собственный карман. Правда, и Сальмингу за машину Лундквиста тоже кое-что обломится. Но этого он не стал говорить своему напарнику.

Бьерн подошел к Лундквисту, достал пачку сигарет и протянул ее товарищу, который рассеяно наблюдал, как чайки важно расхаживают по берегу.

– Чего ты трясешься, как побитая собака? – спросил он Лундквиста, подкуривая сигарету.

Лундквист ушел от прямого ответа:

– Чайка бродит по песку – моряку сулить тоску. – сказал он.

– Поездка приличную прибыль тебе сулит, а не тоску.

– Стремно все это, – вслух рассуждал Лундквист, – Путешествие не ко времени… И куда? Не в Ниццу на пляж, не в Швейцарию на горнолыжный курорт, а в Россию – мокрый и холодный Петербург. В той же страховой компании меня спросят: какого черты ты туда поперся? Что отвечать? Архитектурой увлекаюсь? Кто поверит? И зачем я тебя послушался? Может не поздно еще отказаться?

Сальмингу уже надоели ахания и охания Лундквиста:

– Дурак, ты Лундквист. За три дня путешествия ты заработаешь десять тысяч долларов…

– Это я уже слышал…

К причалу пришвартовался паром и дежурный штурман объявил погрузку. Сальминг вернулся к своей машине. Но потому, с какой нерешительностью Лундквист поплелся к своему «Мерседесу, Бьерн догадался, что его товарищ, уже был готов поменять намеченные планы и вернуться обратно в Стокгольм. Но, к счастью, Бьерна владельцы машин, стоящих позади Мерседесов Сальминга и Лундквиста, подняли невообразимый вой, требуя не задерживать погрузки. Да и с мостика по громкоговорителю штурман потребовал, чтобы водители передних машин поторапливались.

Сальминг кинул в рот пластинку жевательной резинки и тихо выругался. Лундквист испуганно смотрел в сторону автомобильной очереди. Он не решался ни двинутся вперед, где его ждала сомнительная сделка, ни сдать назад и вызвать на себя всеобщий гнев водителей. Его машина стояла первой перед металлическим бортом-мостом, который приветливо опустило судно. Вой автомобильных сирен усиливался, и Лундквист решился. Он сел в свой серый «Мерс» и хлопнул дверью. Машина плавно въехала на палубу парома. Сальминг с облегчением вздохнул – план не нарушился. Поездка будет прибыльна. Главное – пройти русскую таможню. Нет, он не боялся, что по какому- либо случаю, их, свободных шведов, могут не пропустить на русскую землю. Он боялся только одного: как бы новенькие «Мерседесы» не стянули раньше времени. А что касается русских таможенников и пограничников, то они умеют быть доброжелательными и покладистыми, когда им вместе с правами и документами на машину показывают иностранную валюту.

3

Валька Гонивовк на обратной стороне почтового перевода, мелким почерком заполнил строку сообщения. Он просил свою тринадцатилетнюю сестру и мать, чтобы они почаще ему писали и рассказывали о деревенских и совхозных делах. В небольшом своем письмеце на казенном бланке он сообщил, чтобы родители не обижались на столь незначительную сумму, а из той тысячи рублей, которые были заработаны на разгрузке фуры с арбузами, пусть брат половину возьмет на покупку джинсового костюма. На небольшом клочке бумаги для сообщения Валька даже нацарапал строки сомнения, что в их деревне могут продаваться настоящие фирменные костюмы, а потому брательник скорее всего купит обыкновенную подделку.

Он положил бланк перед оператором, вынул нераспечатанную пачку пятидесятирублевых ассигнаций, сорвал упаковку и отсчитал нужную сумму. Ему было совестно, что в это раз он отсылает не две тысячи рублей, как это делал всегда, а только половину. Но ему также хотелось помириться с Вероникой. Слишком уж на долгое время растянулась их размолвка. В том, что он ее полураздетую обнаружил на славкиной кровати, теперь он винил только себя и списывал все на свою невнимательность к любимой девушке.

Он отлично знал, что предметом скорого примирения может послужить колечко с бриллиантиком, на которое Вероника так хищно смотрела, когда они, гуляя по старому Арбату, «случайно» увидели в ювелирном магазине. «Всего-то две с половиной тысячи рублей, – сказала она тогда, жалобно посмотрев на Вальку, и добавила, – Надо при случае попросить у мамы!»

Валька – не дурак. Намек понял. Но деньги в тот раз тратить не стал. Теперь такой случай представился.

Он бросил свою восьмерку на улице Сивцев Вражек и пешком пошел к ювелирному…

– Валька, миленький. – обрадовалась Вероника, увидев в коробочке то самое колечко с бриллиантом. – Валечек, дорогой, я ведь знала, что ты меня любишь!

Она повисла у него на шее, потом поцеловала в губы, крепко обняла и попятилась к кровати. Подруги по комнате не было, и через несколько секунд Валька уже остался только в одной рубахе, которую Вероника с него почему-то снимать не стала. Впрочем, и с себя она блузку тоже не сняла.

– Как-то все спешно и не по-людски вышло. – сказал Валька, одевая брюки.

– Ну ты ведь сам говорил, что тебе еще нужно появиться на работе.

– Нужно, – подтвердил Валька, – Но мне сегодня не хочется расставаться с тобой.

– Хочешь, поедем вместе?

– Поехали…

Натюрморт навешивал картины, как он любил повторять, выстраданные его задницей, на кирпичные стены мастерской.

– А Гонимашк! – улыбнулся он, подавая руку Вальке, и в то же время ни сколько не стесняясь, не отводил взгляда от Вероники. – А это кто? Твоя девушка?

– Ты догадлив, Натюрморт, – ответил Валька и представил Веронике своего знакомого по работе, – Это – Натюрморт. Художник, который держит кисть исключительно задницей. Вот, как раз та часть его бессмертных произведений, отражающая не только часть тела, но и весь смысл человеческого бытия. Конечно, по миросозерцанию самого художника.

Натюрморт, нисколько не смутившись захохотал, не отрывая взгляда от Вероники:

– Дурак, ты Гонимашк! Сходи-ка лучше к Сурену. Он тебя давно дожидается. А я не дам скучать твоей даме и в самой популярной форме расскажу об идейной направленности моих картин. Не слушайте его, миледи. В искусстве ваш кавалер – полный профан. У него только трактора, да моторы на уме…

– А почему вы его называете Гонимашк? Он же Гонивовк.

– Это он для вас Гонивовк. А для меня Гонимашк. Повторяю: он ведь только что и умеет гонять машины и трактора. А значит – Гонимашк. Ну, так что? – обратился он к Вальке, – Доверяешь ты мне на время свою даму?

Валька посмотрел на Веронику и развел руками:

– Начальство любит вести только конфиденциальные разговоры. Но я не на долго. Оставляю тебя на попечении нашего художника. Иногда он способен выдать что-нибудь умное. Но не обольщайся, Вероничка, это бывает очень-очень редко.

Натюрморт тут же крепко обнял Веронику за талию и, уже не обращая внимания на Вальку, громко зашептал:

– Я введу вас, миледи, в галерею искусства, где всходит и заходит солнце, ясный день сменяет таинственная ночь, и снова приходит день…

Валька пошел в сторону каморки Сурена, но начальник мастерской встретил его на полпути.

– А, Валек! Я тебя искал. Пойдем-ка со мной.

Они вышли во двор и направились к боксам. Сурен шел впереди. По его молчанию Валька понял, что его голова занята какими-то мыслями. Они подошли к последнему боксу, и Сурен, гремя связкой ключей, открыл ворота. Во мраке сверкал зеленой краской надраенный полиролем «Блейзер.

– Красавец, – сказал Валька.

– Да, – в задумчивости хмыкнул Сурен, – Но я тебя сюдя привел не формами машины восхищаться.

– Понимаю, – покачал головой Гонивовк и попытался предугадать задание, – Перегнать куда-нибудь надо?

– Я бы и сам на таком с удовольствием прокатился. Нет, Валек. Посмотри-ка, что у него с сигнализацией?

Валька подошел к машине, открыл переднюю дверь и взглянул на приборную панель. В углу он обнаружил маленькую лампочку индикатор. Она не мигала. Он повернулся к Сурену:

– А что я могу сказать? Только то, что сигнализация отключена. А где пульт?

– Дурной вопрос. Разве вы угоняете машины, после того, как хозяин отдает вам пульт?

– Понятно. – Валька, не отрывая взгляда от приборной панели, выпятил живот и засунул руки в карманы, – Я сначала подумал, что этот «Шевроле» кто-то в ремонт пригнал. В таком случае надо покопаться. Отыскать центральный блок и определить тип сигнализации. А потом уже можно сказать, что она умеет и чего не умеет делать. Хотя уже сейчас могу заметить: в машине – самый накрученный «Клиффорд». Обезвредить его – дело не одного часа. А кто пригнал?

Валька хлопнул дверью и внимательно посмотрел на Сурена.

– Твой друг, – коротко ответил он и догадался: Гонивовк, действительно, ничего не знал о планах Климова.

– Славка? – глаза Гонивовка округлились от

удивления. – Ты ведь, Сурен, сам знаешь: Климов может угнать машину с суперсигнализацией только при одном условии: насильно выкинув из нее хозяина. С сигнализацией ему не справиться.

– Вот и я об этом думаю. Но он говорит: взял на стоянке. Мол, сигнализация сломана и не включалась. А хозяева ее – бизнесмены средней руки.

– Не похоже, – сказал Валька, снова открыв дверь и заглянув под приборную панель. – Те, что средней руки, на отечественных новых ездят или на подержанных иномарках.. А этому Блейзеру и года нет. Да и не похоже, чтобы сигнализация сломана была. Просто не включена.

– А мог ее Климов хитро выключить? – чтобы снять последние сомнения, переспросил Сурен.

– Он что, брал у тебя сканер? Тут же нужно код вычислить? – Валька уже обнаружил под приборной панелью центральный блок электронной сигнализации. Как он и предполагал, – это был Клиффорд.

– Ничего он у меня не брал. Да я бы и не дал ему. Сломает ведь!

– Это точно, – подтвердил Валька, – Как пить дать, оставил бы «контору» без прибора. Единственное, что могу сказать, так это то, что сами владельцы не включили сигнализацию. Или по невнимательности – куда-то спешили. Или не боялись нашего брата, Значит, слишком – крутые.

– Не дай Бог! – сплюнул Сурен. – Не хватало еще разборок…

Валька хлопнул дверью «Блейзера» и вышел из бокса:

– Так что? Трудно определить что ли? Пусть Балерина побывает на том месте, откуда Климов автомобиль укатил. И все выяснится. Если бандитский – надо вернуть обратно. А нувориши проворонили – это уже их личная проблема.

– Да, – согласился Сурен и посмотрел на часы, – Балерина там уже побывала и по всей вероятности уже едет сюда.

Он закрыл ворота бокса.

– А ты сегодня с дамой к нам пожаловал? – впервые улыбнулся Сурен. – Симпатичная девка!

– Ты ее разве видел?

Сурен не ответил на поставленный вопрос. Спрятал ключи от бокса в карман и оценивающим взглядом уставился на Вальку:

– Значит, о желании взять «Блейзер» Климов тебе ничего не говорил?

– Нет, Сурен, – помотал головой Гонивовк, – Не было у нас такого разговора.

– Ну, тогда, беги и выручай свою девчонку. Не то уведет ее Натюрморт – он по женской части такой же мастак, как и по жопным рисункам.

Гонивовк нашел Веронику в мастерской Натюрморта. Они сидели рядом на одной лавочке и пили коньяк. Она из рюмки. Он из граненого стакана. На столе лежала растерзанная плитка шоколада.

4

Вообще Федосыч не любил проявлять инициативу. Но после того, как они с Суреном уговорили бутылку армянского коньяка, участковый понял, что на вверенной ему территории, не все в порядке. Волновал его автосервис. Теперь он был больше чем уверен, что на площадях авторемонтных мастерских, где командовал Сурен, творится беззаконие. В чем оно заключается, он пока сказать не мог. Но, как говорят, печенкой чувствовал, что махинатор и аферист такого масштаба как Сурен Оганян, просто не мог заниматься честным бизнесом. Да и к тому же, ему показался странным и тот факт, что все боксы, несмотря на разгар работы второй смены, были закрыты на огромные замки, и сам Сурен постарался увести его, Федосыча, подальше от них, когда решил угостить коньяком армянского разлива. Да и этот парнишка, который приехал на сверкающем темно-синем джипе, тоже вызывал немалый профессиональный интерес у Федосыча. Какая-то нестыковка выходила в отношениях парнишки и Сурена. Если обладатель такой дорогой машины, несмотря на ранний возраст, был удачным бизнесменом, то почему тогда Сурен, так легко вертел этим парнем, строго отдавал приказания, а тот их безропотно выполнял? Как казалось Федосычу, предприниматель, обладающий такой престижной и почетной иномаркой, не потерпел бы над собой зависимости постороннего лица.

Да и второй парнишка, который подвозил Федосыча до дома, тоже ему показался подозрительным.

Всеми этими сомнениями и предчувствиями и хотел участковый капитан Иван Федосович Колодный поделиться с подполковником МУРа Зубковым.

Конечно, по этическим правилам Федосыч не имел права обращаться через голову своего начальства в вышестоящую инстанцию. Он просто обязан был рассказать в первую очередь о мастерских и запретных боксах своему начальству. Но, съевший за двадцать лет службы не один пуд соли, участковый Федосыч знал, что у собственного руководства своих проблем непочатый край. А потому подбрасывать еще одно дельце, связанное с угонами, было бы столь обременительно, что его не погладили бы его по головке за инициативу. Скорее всего – только против шерсти.

На Кремлевской набережной Федосыч попал в пробку До одиннадцати часов, когда они должны были встретиться с Зубковым оставалось двадцать минут. А конца края автомобильному затору было не видно. Колодный догадывался, что дорожными службами был перекрыт проезд к Боровицким воротам Кремля. Скорее всего, из-за ожидания президентского кортежа или какой-нибудь иностранной делегации. Но ведь ни Федосычу, ни сотням водителей, угодившим в затор, от этого было нелегче.

Участковый в сердцах стукнул кулаком по баранке, и машина, словно почувствовав несправедливый упрек в свой адрес, заглохла. В это время колонна автомобилей двинулась вперед, и Федосыч услышал за спиной целый хор сирен недовольных водителей. Он лихорадочно поворачивал ключ в замке зажигания, но «Москвич» только чихал и фыркал, а заводиться отказывался. Но самый обидный момент заключался в том, что Федосыч не мог выйти из машины, чтобы проделать одну единственную ремонтную операцию, которую он так хорошо освоил, – прочистить свечи. Слева и справа шел нескончаемый поток автомобилей, и открыть дверь, не задев ею, соседа по дороге было невозможным.

Позади стоял оглушительный вой сирен недовольных водителей, которые не могли объехать сломавшийся «Москвич. Федосыч открыл окно и тут же услышал в свой адрес из проезжавшего мимо «БМВ»

– Эй, чайник!

Наконец «Москвич» все-таки завелся, но продолжал пыхтеть и фыркать, показывая, что на дальнее расстояние он ехать совсем не собирается. Федосыч, включив аварийные огни, свернул к обочине и выехал на автоплощадку около гостиницы «Россия». Не успел он вылезти из машины, как к нему подскочил человек пятнистой форме.

– Эй, мужик, за какое время будешь оплачивать стоянку?

Федосыч не стал козырять милицейским удостоверением. Он и без него мог поставить взорвавшихся парковщиков на место.

– Ну-ка покажи, какой чек вы выдаете за стоянку.

Парень показал блокнотик с пустыми листочками, непонятной подписью и неразборчивыми штампом.

– Такой документ бабушке своей выдашь. А к тому времени как я вернусь, обзаведись талонами на парковку, которые вы должны были получить в мэрии. Ясно?

– Ясно, – нагло ответил сборщик денег за воздух, – Только я за сохранность вашей машины не отвечаю.

– Еще как ответишь. Спасибо за угрозу, – ответил Федосыч, Теперь, если она даже не заведется, я буду думать, что это твоих рук дело.

Он закрыл «Москвич» на ключ и чуть ли не бегом устремился в сторону Красной площади.

Он опоздал на десять минут, но Зубков уже более часа находился в кабинете у начальства, куда был вызван по приглашению какого-то депутата. Федосыч успокоился и решил провести мысли в порядок. С чего начать рассказ? С сомнений и предположений? А ну как муровец перебьет его и попросит основываться на фактах? А факты, которые имелись у Федосыча, можно было называть фактами с большой натяжкой…

Кто-то взял его за рукав, и Федосыч от неожиданности вздрогнул:

– Не бойтесь, Иван Федосович, – улыбнулся Зубков, – Здесь вас никто не тронет.

– Надеюсь. Да и не за что пока.

Зубков открыл дверь своего кабинета:

– Заходите. Давно меня ожидаете? – спросил подполковник, и сам же ответил, – Понятно с одиннадцати. Но, знаете, начальство на то и начальство, чтобы вызывать подчиненных, когда им заблагорассудится и отпускать тоже, когда им этого захочется. Ну, так какие у нас проблемы?

– Я тут на недельке, – начал Федосыч, почесав кончик носа, – Свою машину в автосервисе бесплатно отремонтировал…

– Я бы записал телефончик бесплатной автомастерской. Только вот беда: у меня своей машины нет, – засмеялся Зубков, но уже через пару секунд стал серьезным, – Продолжайте, Иван Федосович.

– Федосыч приложил руку к губам и прокашлялся:

– Так вот. Раньше на этой территории находились боксы для танков одного военного училища. Со временем военных перевели в Подмосковье, а территорию парка вместе с боксами отдали в аренду – автосервису. И вот что меня настораживает: этот самый автосервис работает как бы спустя рукава. На четверть своих возможностей. За клиента не борются, оборудование простаивает, зато все слесари и мастера в цепурах голдовых по килограмму весом. А сервис посещают, как правило, совсем новые машины, которым ремонт грозит в лучшем случае, года через три. В основном иномарки. И боксы… Боксы всегда на замках. Несколько раз там был и ни разу не видел открытыми. Вот и подумалось: может быть, что-нибудь прячут там от постороннего глаза?

– А кто хозяин автосервиса? – в свою очередь задал вопрос Зубков.

– В бытность советской эпохи – известная личность. У вас в МУРе на него должно быть досье. Это некто Сурен Артурович Оганян. Известнейший автомошенник был.

– Да. Да. Да. Что-то я слышал о его деяниях. Но запамятовал, – Зубков поднял трубку телефона и отдал кому-то распоряжение, – Я вас попрошу предоставить мне как можно быстрее полную информацию об Оганяне Сурене Артуровиче.

– Что тут вспоминать – он завсегдатаем авторынка был в Южном порту. Ловчила еще тот: махинации с лотерейными билетами, продажа машин без технических паспортов. Словом, кидали клиента. А когда его сообщников по рынку взяли, он сухим из воды вылез… И пропал.

– Ах, вспомнил! – хлопнул себя по коленкам Зубков. – Никуда он не пропал. Просто Южный порт оставил. С новым дружком они занимались продажей несуществующих машин по телефону иногородним лохам. Как же, помню. Значит, жив, курилка!

– Это как по телефону? – недоуменно посмотрел на полковника участковый.

– Очень просто, Иван Федосович. Расчет строился на психологии дефицита. Звонили вечерком из столицы в провинциальный центр и разыгрывали комедию как по нотам. Мол, Петр Петрович, ты? Это Иван Иванович из автопpома. C тебя магарыч, достал я тебе экспортную девятку. Да еще на треть дешевле, чем наша, отечественная… Абонент на другом конце провода ничего не понимает и лишь извиняется, дескать, ошиблись номером. Но это было только началом первого действия. Так сказать, заочного прощупывания. Следовали извинения и объяснения: извините, может быть я что-то путаю, но у меня именно этот телефон. И этот номер моего знакомого. Хотел лишь помочь челове-ку, благо такая возможность появилась…

Вот тут то и была расставлена ловушка: провинциальный собеседник замирал, лихорадочно соображая, как бы не прервать разговор и попробовать договориться о покупке экспортной девятки. Ведь два месяца назад он тоже давал сообщение в местную газету о желании купить с рук машину по умеренной цене. Купил. Но разве подержанная машина может сравниться с новой, да еще за такую же цену! В крайнем случае, «старушку» можно быстренько продать. И шел, как говорится, ва-банк: у вас действительно есть такая возможность? Может быть, вы уступите эту машину мне? Я отблагодарю… На такой ответ и рассчитывали мошенники: им, мол, теперь без разницы. Только не забудьте о «поощрении» в размере пяти процентов от стоимости машины. Надо понимать, что это делается на определенных условиях… И затем следовала встреча в Москве. Около входа в Министерство автомобильной промышленности. Иногда провинциал приезжал в Москву с приятелем, который должен был исполнять роль страховщика на случай ограбления. Но зачастую такие приятели, сами искали возможность отовариться автомобилем. Да чтобы был он под-ешевле и поновее.

Затем подбирался сотрудник автопpома. Из своих мошенников. Его гримировали под человека солидного и даже респектабельного, чтобы с первого взгляда вызывал уважение у провинциалов. При встрече он обычно показывал красненькую книжицу с гербом. Сегодня такую свободно можно купить на рынке или сделать в любой частной типографии. А раньше они сами рисовали министерские удостоверения. Да такие, что от настоящих не отличишь. И пе-чати искусно вырезали из обыкновенных школьных ластиков. Так вот, гости внимательно изучали документ. Фотография. Фамилия, имя, отчество. Зам. зав. отделом. Солидно. И все чин чинарем. Министерский работник забирал деньги, или все сразу или первый взнос, и исчезал за дверями министерства. Больше его никто не видел… Проходил час-другой, пока провинциалы окончательно понимали, как их нагло «кинули». Постовой у входа в государственное учреждение разрушал последнюю надежду, взглянув на список сотрудников главка. Фамилии замзава, как вы понимаете, не значилось… В дверь постучали, вошла молодая женщина в форме лейтенанта и без слов положила на стол перед Зубковым папку.

– Ну, вот он, наш Сурен Артурович Оганян. – Зубков полистал дело и нашел то, что искал, – Перед распадом СССР специализировался на провинциалах, изучая их запросы на автомобили в местных газетах. А нечаянный звонок – всего лишь продуманный трюк. Вот, кто ваш благодетель. Нюх не подвел вас, Иван Федосович. Между прочим, мы этого начальника автосервиса уже четвертый год ищем. Так что спасибо за помощь.

– Да какая там помощь, Владимир Иванович! Я, между прочим, ехал к вам и думал, что своими фантазиями только буду отрывать вас от дела…- Колодный поднялся, – Ну, я могу быть теперь свободным?

– Конечно. – произнес задумчиво Зубков, глядя в глаза Федосыча и задал неожиданный вопрос, – А вы не хотели бы еще разок отремонтировать свою машину в их мастерской. Бесплатно, конечно.

– Я так понимаю, что вы хотите включить меня в игру…

– Вы не мой подчиненный, и я не могу вам приказывать. Но вы у них уже как бы свой человек…

– О вашей просьбе надо поставить в известность мое начальство.

– Если вы согласны, мы это сами сделаем.

– Я согласен, – ответил Федосыч.

Федосыч не спеша прошел по Красной площади, подумав о том, что его нога не ступала по этой брусчатке уже несколько лет. Надо же, окопался в своем районе и забыл, когда в последний раз бывал в центре столицы. Он спустился к России, достал ключ и подошел к своему «паларису». Откуда ни возьмись, рядом оказался охранник. Он подобострастно улыбался:

– С вашей машиной все в порядке, гражданин.

– Сейчас посмотрим, – сказал Федосыч.

Он вставил ключ в замок зажигания и повернул вправо. «Москвич» тут же завелся:

– Ну, я тебе ничего не должен? – спросил он охранника, прищурив глаза.

– Что вы! Представители органов власти от оплаты освобождаются. А талончики мы завтра в мэрии обязательно получим.

– Тогда будь здоров!

Руководитель государства видимо проехал в свою резиденцию, и пробка на Кремлевской набережной рассосалась.

5

Завальнюк постучал в дверь под номером 110 и, не дождавшись приглашения, открыл ее и заглянул внутрь. Кабинет, выделенный для работы отдела социального обеспечения граждан, был рассчитан на двух человек. Мужчина лет сорока пяти склонился над женщиной неопределенного возраста. Он положил ей руку на плечо, и его щека едва-едва касалась ее кудряшек над ушком. Казалось, они вместе наблюдают за компьютерным экраном. Но женщина жеманно улыбалась, вслушиваясь в шепот своего кавалера. На подоконнике кипел чайник, на журнальном столике стояла коробка с куском бисквитного торта.

Завальнюк, застав обладателей кабинета в такой интимной обстановке, хотел закрыть двери, но она предательски скрипнула, женщина и мужчина сразу повернули головы в его сторону:

– Вам, что, гражданин? – недовольным тоном спросила женщина.

Мужчина резко выпрямился, лицо его покрылось красными пятнами:

– Вас разве в школе не учили элементарным правилам этикета? – спросил он.

– Каким? – не понял бригадир поезда.

– Перед тем как зайти в постороннее помещение, стучать надо…

Завальнюк тоже хотел было ответить, что в школе помимо правил этикета их учили на работе работать, а не заниматься амурными делами. Но, вспомнив по какому вопросу он пришел в префектуру и что недовольный его неожиданным появлением мужчина может быть тем самым В. В. Самцовым, который и вызывал его сюда по поводу незаконного установления ракушки, Завальнюк предпочел сдержаться.

– Извините, – сказал он, – Но я пришел по вызову господина Самцова. Не знаю, правда, как его зовут…

– Василий Васильевич, – подсказала женщина, посмотрела в сторону мужчины, поправила кудряшки над ухом и выдернула шнур давно кипящего чайника из розетки.

Василий Васильевич – по всей видимости хозяин кабинета – важно прошел к своему столу и, глубоко вздохнув, опустился в кресло.

– По какому вопросу я вас вызывал?

– По поводу ракушки.

– Ракушки? – с непонимающим видом оглядел посетителя замзав.

– Гаражного тента, – пояснил Завальнюк.

– Ах, да! Очередной захватчик государственной собственности! Нарушитель общественного порядка… – брезгливо отвернулся в сторону господин Самцов.

Завальнюк предпочел отмолчаться и поглядеть, как повернется дело дальше.

– Гараж-то зарегистрировали?

– Никак нет. Некогда. Работа, знаете ли, не позволяет иметь много свободного времени…

Самцов на секунду насторожился и принял правильную осанку за столом:

– А где работаете-то?

– На железной дороге. Бригадиром поезда…

– Ну вот, людьми командуете, а сами страдаете отсутствием воспитания, – зам. зав снова развалился в кресле с пренебрежением разглядывая железнодорожника, который по-прежнему стоял около его стола. – Так вот, гражданин хороший, гаражик-то придется ликвидировать…

Завальнюк вдруг ясно понял, что вникать в его проблемы в этом кабинете никто не собирается. По небрежному тону разговора ответственного лица, который даже не поинтересовался ни фамилией посетителя, ни местом, на котором расположилась ракушка, было видно, что в этом учреждении не особо-то любят кого бы то ни было жаловать и вникать в чьи-либо проблемы. И потому Завальнюк почувствовал, что терять ему больше нечего, кроме собственной ракушки и потому решил придерживаться принципа, дескать, спасение утопающих – дело рук самих утопающих…

– Извините, – перебил он тираду могущественного Василия Васильевича, – Но у меня нет гаража…

– Как нет? – выпучил глаза чиновник, – Разве вы пришли не по повестке?

– По повестке в суд приходят и в военкомат, а я, мне казалось, по приглашению…

– Это не суть важно. – перебил Самцов, – У вас есть машина?

– Да.

– И гараж?

– Ракушка. То есть тент. – снова поправил Завальнюк. – А тент, как известно, гаражом считаться не может…

– Грамотные все стали, – разливая чай в две чашки, негромко сказала женщина.

Она положила на блюдце кусочек торта и поставила чашку с чаем и бисквит на край стола своего начальника.

– По какому адресу вы живете, и где стоит ваш гараж? – не обращая внимания на приготовленный ланч, спросил чиновник.

– Я думал, что именно с этих вопросов и начнется наш разговор, – не сдержал ехидства Завальнюк.

Узнав адрес посетителя, Самцов постучал клавишами компьютера и посмотрел на монитор:

– В том месте, где вы расположили свой гараж, лежит телефонный кабель. А в дальнейшем мы планируем разместить электрическую подстанцию. Поэтому гараж необходимо убрать.

– А что уже есть постановление о строительстве этого объекта? – спросил Завальнюк.

– Скоро будет.

– Ну, когда будет, тогда и продолжим разговор.

– Но вы не получили разрешения на установку гаража, поэтому мы вправе его ликвидировать, – побагровел Василий Васильевич.

– Отобрать или ликвидировать у меня тент никто не имеет права.

– Вот как?

– Именно так. Отчуждение личной собственности может быть произведено только по решению суда или арбитража.

– Смотрите, какие юридически подкованные пошли нынче проводники, – раздался из-за соседнего стола голос женщины. – Мало того, Василий Васильевич, вы разве не видите, что гражданин хамит?

Завальнюк не стал больше препираться и пошел к выходу. В дверях остановился:

– Засиделся я тут у вас за чаем.

– Мы этот спорный вопрос решим в другом месте, гражданин Завальнюк, – угрожающе сказал Самцов. – В отделении милиции…

– А может быть в городской думе?

При слове «дума» глаза заместителя заведующего социа

ьным отделом испуганно забегали по стенкам кабинета:

– Вы что же, депутат?

– К сожалению, нет. – ответил Завальнюк, – Но завтра с утра я непременно напишу на вас жалобу в депутаскую комиссию. Я ведь не зря являюсь избирателем и хожу на голосование…

Взгляд Самцова снова стал жестким:

– Тогда до встречи. Желаю успеха…

6

Смагер словно на крыльях летел в свой кабинет. После продолжительной аудиенции со своим непосредственным начальником Зубковым, Игорь понял, что кроме него в Питер посылать некого. А это значило, что в течение недели, а может быть и двух Игорь отложит в сторону все бумажные дела и займется настоящей оперативной работой. Конечно, Зубков мог бы и не посылать его, а обратиться за помощь к оперативникам северной столицы. Но Игорь, приняв безразличный вид, смог убедить своего начальника, что проследить за поступлением иномарок в российский порт должен человек из центрального аппарата. То есть москвич. Во-первых, перекупщики краденых машин легко могли разоблачить питерских оперативников. Во-вторых, питерский порт – это только одно звено из многочисленной цепочки. Далее машины следовали в белокаменную, а из нее направлялись в другие регионы не только России, но и бывшего советского государства. А это означало, что следователям и оперативникам, которые с самого начала занимаются деятельностью международных угонщиков, нужно было самим разобраться в работе и деятельности каждого звена.

Высказав свое мнение Зубкову, чем немало озадачил начальника, Смагер, внутренне ликуя, понимал, что подполковник будет вынужден откомандировать в Петербург только его, Смагера. По одной довольно простой причине: только Смагер имел представление о всех реках речушках и ручейках, по которым в Москву стекался ворованный автотраснспорт. И работнику Мура легче и безболезненно было бы вникнуть в работу угонщиков, чем местным оперативникам.

– Как бы мне этого не хотелось, придется, Смагер, тебе собирать чемодан, – сказал Зубков.

– Вы думаете, я слишком рад этой северной ссылке? – деланно вздохнув, ответил Смагер.

– А почему бы тебе и не порадоваться-то? – подозрительно посмотрел на своего подчиненного Зубков.

– Разве не знаешь, Владимир Иванович, я ведь и здесь с делами полностью зашит. Только с отчетом себе руки развязал, а вы меня сразу же в ссылку. А у меня в столе целая папка заявлений об угонах. Кто их за меня расследовать будет, Пушкин?

Зубков сидел за своим столом, подперев подбородок ладонью, и с той же подозрительностью слушал высказывания Смагера.

– Вот, что, – перебил он натянутый плач своего подчиненного, – Тебе не следует появляться на паромной переправе в одиночку. Если угонщики раза три подряд увидят твою назойливую фигуру, то поймут, из каких ты органов.

– А может быть я из покупателей и хочу по дешевле приобрести иномарочку?

– Тогда какого фига ты крутился бы на паромной переправе? Место покупателя на рынке.

– А может быть, я хочу купить машину непосредственно у иностранца?

– Неужели ты думаешь, что иностранцы приезжают в Россию, только для того, чтобы постоять со своей малиной на российском рынке? Тут своих продавцов хватает. Твое задание выйти на ворованный товар, а значит, самому определить паспортные данные всех иностранных граждан, которые приехали к нам на машинах, а отправляются к себе на родину без оных. Вот нас и интересует, куда они дели свои тачки? Если продали на рынке, то по какой цене? А если машину украли, то где?

– Да мне же с этим делом одному во век не справиться.

– А ты спутницу себе подбери. Знаешь, когда мужик с девчонкой, всюду свой нос сует, это меньше подозрений вызывает. Обратись за помощью к какой-нибудь местной милиционерше.

– Издеваетесь, Владимир Иванович?

– Почему вдруг? Человек ты холостой. И одно другому не помешает.

– А можно подобрать себе партнера с нашего управления?

Зубков ехидно улыбнулся:

– Пожалуйста. Только повезешь за свой счет. И к тому же, не во вред ее работе.

– Я ловлю вас на слове, Владимир Иванович.

– Да вот еще что. Мне кажется, что телефонистки с нашего узла связи мало подходят для оперативной работы.

Смагер засунул руки в карманы и, удивленно хмыкнув, улыбнулся:

– При советской власти вы, наверное, в замполитах числились? А теперь Вам бы в полиции нравов работать, товарищ подполковник.

– Ты так думаешь? – словно в нерешительности спросил Зубков, но отбросив саркастический тон, вдруг сделался серьезным и добавил, – Впрочем, это не нам решать…

Теперь Игорь сидел в своем кабинете. Положив ноги на стол, он предавался мечтам о том, как они с пользой для обоих проведут с Соней время в Санкт-Петербурге. Конечно, днем придется изрядно потрудиться, зато все вечера и ночи они будут вместе.

Он уже хотел было нарушить запрет и снова спуститься на узел связи, чтобы рассказать Соне о предстоящей поездке. После вчерашней ночи, которую они провели вместе у него дома, он был уверен, что Соня, обязательно составит ему компанию. Но в это время зазвонил телефон. Игорь, уже готовый нестись к своей зазнобе, нервно поднял трубку:

– Игорь Олегович? Это Харьков. Риэлтор. Помните?

– Да, конечно.

– Сегодня утром, я обнаружил, что мою машину вскрывали.

– Как вы определили?

– На замке зажигания я нашел мелкие крупицы то ли гипса, то ли какого-то известкового вещества. Да и тумблером для отключения иммобилайзера пользовались.

– Вы уверены?

– Больше чем на сто процентов. С момента нашего с вами разговора, я мазал тумблер невидимым слоем литола. Сегодня утром литола на тумблере не оказалось.

– Могу вас поздравить, господин Харьков. Скорее всего сегодняшней или завтрашней ночью, ваш «Мерседес» постараются увести.

– Очень вам признателен, Игорь Олегович, за откровения. Но мне кажется, что наша российская милиция может делать не только правильные прогнозы, но и защищать имущество граждан от покушения на него разных воров и бандюг.

– Вы правильно думаете, господин риэлтор. Вашу тачку мы теперь возьмем под наблюдение. Но моя к вам просьба: не меняйте ни своего распорядка дня и ни в коем случае не показывайте, что вы догадались о том, что ваша машина под прицелом угонщиков.

– Как скажете.

Смагер положил трубку. Теперь он знал, что сможет отправиться в Питер только после того как проведет засаду на угонщика, покусившегося на риэлторскую собственность.

7

Сурен словно предчувствовал надвигающуюся беду. Нет, опасность исходила не от органов правопорядка, а с той стороны, откуда Сурен ее никогда не ждал. Поздно вечером в его кабинетике раздался телефонный звонок и вальяжный мужской голос без всяких приветствий поинтересовался:

– Автосервис? Чувачки, к вам на ремонт черный «Шевроле-Блейзер» не пригоняли?

– А с кем я разговариваю? – вместо ответа задал свой вопрос Сурен.

– Это не столь важно. Хотя нам скрывать нечего. Это личный секретарь Фотия. Вам что-нибудь говорит это имя?

– Да-да, конечно, – в ту же секунду ответил Сурен.

И хотя Оганян был не из робкого десятка, повидал много трупов на своем веку и был участником многих криминальных разборок, с ребятками Фотия, ему бы сталкиваться не хотелось. Уголовный авторитет по кличке Фотий контролировал, чуть ли не всю сеть столичных игорных залов, фешенебельных саун, содержал сотни нелегальных домов терпимости и притонов. Сурен отлично знал, что после торговли оружием и наркотиками, бизнес Фотия считался довольно-таки прибыльным. Но это была невидимая для властей и контролирующих органов сторона деятельности Фотия, а на яву в ведении этого бизнесмена находилось несколько магазинчиков, торгующих интимными и эротическими безделушками. Поговаривали, что Фотий не только имел выходы на городскую и государственную думу, а даже считался помощником какого-то депутата, был на короткой ноге с несколькими членами правительства и порой неделями не вылезал из государственного заповедника, где охотился на кабанов и лосей с нужными людьми, занимающими высокие государственные посты. В криминальном мире связываться с Фотием никто не решался. И если в годы становления рыночных отношений, когда одно великое государство приказало долго жить, а другое рождалось в муках, крови и слезах, и спорные вопросы со своими конкурентами Фотий решал с помощью кулаков и оружия, то в последнее время неугодные Фотию конкуренты устранялись с помощью представителей власти. Довольно-таки цивилизованным способом. На проштрафившуюся фирму вдруг неожиданно приезжала налоговая полиция или ребята из управления по борьбе с экономическими преступлениями, опечатывали сейфы, забирали документы, и через несколько недель, а то и дней неугодные Фотию конкуренты попросту исчезали.

Сурен слышал, что сам Фотий лишь изредка встречался со своими экономическими партнерами, никогда не заходил в свои казино и секс-шопы. Он вел довольно-таки богемный образ жизни, посещал театры и слыл меценатом. То ли правда, то ли вымысел, но молва донесла, что на церковной ограде, которую на свои деньги соорудили члены преступной группировки, несколько дней провисела табличка «От фотиевской братвы».

– Ну так что? Пригоняли вам черный «Шевроле-Блейзер» с государственными номерами…

– Нет-нет, – после некоторой паузы почему-то ответил Сурен. И понял, что, солгав, совершил непростительную ошибку. Но делать было нечего, и он поинтересовался, – Почему вы думаете, что машина находится именно у нас?

– По одной простой причине, мой дорогой, коллега. Ваши конкуренты по однородному бизнесу, которым мы просто не имеем права не доверять, отрицают свою причастность к угону этой машины. Значит, мы вправе думать, что нашем «Блейзере», в котором находился чемоданчик с деньгами и важными документами, покатались или ваши люди или безмозглые юнцы. Но юнцов уже давно бы поймала милиция, и автомобиль был бы найден. Но прошла уже неделя, а «Шеврале» как в воду канул. Чувствуется высокий профессионализм.

Еще было не поздно попытаться уладить дело, откупиться незначительной суммой, но Сурен, словно оцепенев от магического имени уголовного авторитета, сделал вторую непростительную ошибку.

– Нет-нет. Передайте господину Фотию, что наша фирма, совершенно непричастна к этому недоразумению.

– Ну, на нет, как говорится, и суда нет. Кстати, – поинтересовался абонент, – А где сейчас находится Шамиль?

– Он мне не докладывает, – довольно сухо ответил Сурен.

– Вот только не нужно грубости, – растягивая слова, ответил небрежный голос в трубке, – Так вот, пока еще в ваших же интересах, чтобы Шамиль как можно быстрее позвонил в офис Фотия и связался со мной – его секретарем. Вам понятно?

– Как можно быстрее – понятие растяжимое…

– Речь идет о паре-тройке часов. Не больше. Бог с ними с деньгами, но в машине были очень важные документы, которые, может быть, вы это знаете не хуже меня, сулили господину Фотию немалую прибыль.

– Откуда мне знать! – перебил своего абонента Сурен и хотел сказать, что в ближайшие пару часов Шамиля найти будет практически невозможно.

Но голос в трубке вяло промолвил о том, что «время пошло» и до слуха Сурена долетели короткие гудки.

Он в сердцах швырнул трубку на стол и, хлопнув дверью, бросился вниз. По лестнице к нему в каптерку поднимался Натюрморт и Сурен всей своей массой налетел на полупьяного художника. Натюрморт потерял равновесие и кубарем покатился вниз. Но Сурен, перепрыгнув пьяное тело, даже не остановился. Он подбежал к группе слесарей, которые травили анекдоты, и обратился к Вахе:

– Бери машину, гони в автодорожный институт и приволоки мне сюда Климова. Живого или мертвого! Ты меня ясно понял?

Ваха сразу понял, что от него требует чем-то разъяренный начальник, и попятился к выходу из мастерских.

Сурен оглядел толпу умолкших рабочих.

– Ты, – сказал он одному из них, – мчишься на Ермолинский аэродром. Ты – в сауну гостиницы «Космос». Ты – на квартиру к балерине… Словом, Шамилю нужно передать, чтобы он срочно связался со мной.

Отдав приказания, Сурен медленной походкой направился наверх, в свой кабинет. Около лестницы, под которой была установлена раковина умывальника, стоял Натюрморт, тер рассеченную бровь и рассматривал свое лицо в зеркало. Он повернулся к Сурену, медленно ткнул пальцем в его сторону:

– Зачем же руки распускать, чурка ты с глазами.

Сурен вплотную приблизился к Натюрморту. Резким движением руки он двинул своего подельщика в живот. Тот только икнул и в то же мгновение, обхватив Сурена за талию, обмяк и стал сползать на пол. Сурен, не проронив ни слова, оттолкнул его от себя и направился к лестнице.

– За что, сволочь? – услышал он голос скорчившегося на полу Натюрморта.

– За художества.

Он поднялся к себе в кабинет и только теперь понял, какую ошибку он совершил, не сказав о «Блейзере». Но в меньшей мере он считал виновным себя. Попадись ему сейчас на глаза угонщик Климов, Сурен бы не поручился, что оставил бы его в живых.

Он сел в свое кресло, положил стреляющую короткими гудками трубку на телефонный аппарат и уткнулся в ладони. Он не смог бы сказать, сколько времени он так просидел, но из оцепенения его вывел телефонный звонок:

– Шамиль говорит. Что случилось?

– Беда, Шамиль. Климов угнал «Блейзер» Фотия.

– Ты не признался?

– Нет.

– Очень плохо.

После затянувшейся паузы Шамиль хриплым, но уверенным голосом произнес:

– Я сам позвоню Фотию. Только найдите этого засранца Климова.

– Я уже распорядился, Шамиль.

8

Начальник ермолинского военного аэродрома полковник Никитин сильно нервничал. Стояла осенняя ясная солнечная погода, а в Баку, по сообщениям синоптиков, тучи прилипли к самой земле и шел проливной ливень. Было от чего нервничать. В один из ангаров, из которого под открытое небо пришлось выкатить полуразобранный «Антей», по его приказу спрятали десять новехоньких «Мерседесов». Все сверкали краской и были последних моделей.

Но до того, как в ангаре были размещены иномарки, на аэродром вдруг пожаловало высокое начальство из штаба авиации с представителем военной прокуратуры.

Никитин распорядился накрыть для высоких гостей праздничный стол. К его радости никто не отказался от ужина. Пили смирновскую, закусывали фаршированным гусем.

– Поговаривают, Борис Карпович, – сказал представитель штаба после очередной рюмки, – что руководство аэропорта занимается подпольным бизнесом.

– Ну-у? – сделал удивленные глаза Никитин, – Это каким же?

– Машины на Кавказ переправляли? – упустив глаза и покрчивая пальцами полную стопку водки, спросил капитан Рогозин из военной прокуратуры.

– Ну, а как же! – ответил Никитин, – Мы за два года чеченской войны столько танков и бронетранспортеров в эту республику перебросили – со счета сбиться можно.

– Товарищ полковник, – перебил Никитина Рогозин, – я спрашиваю о перевозке гражданской техники. Автомобилях? Жигулях, Мерседесах, Ауди. Понимаете?

Никитин поставил свою рюмку на стол.

– Да что же я, товарищ Рогозин, совсем тупой, что ли? И чего мне скрывать? Конечно, перебрасывали. Но только тогда, когда у авиаторов было свободное время от стратегических полетов. Чего же нашим лайнерам зря на земле стоять. Машины должны летать. Мы помогали коммерсантам, перевозили в закавказские республики автомобили. На каждый рейс заключался отдельный договор, в штабе об этом знали и на наши счета коммерсанты переводили деньги. Тут все чин чинарем.

– Документы и договора я потом, с вашего позволения, посмотрю. Но меня, Борис Карпович, интересует, какие автомобили вы помогали перевозить коммерсантам.

– Обыкновенные. И инормарки были и отечественные.

– До нас дошли сведения, что это были ворованные машины.

Никитин развел руками:

– Ну, товарищ Рогозин, проверять машины на угон – не моя забота. При перевозке наш юрист требовал необходимые справки из правоохранительных органов, и таковые коммерсантами предоставлялись беспрекословно. Иначе ни о каких услугах речь бы не велась.

– Эти справки тоже подшиты к договорам?

– Обижаете, капитан. Ну, а как же, иначе?

Рогозин смутился:

– Извините, Борис Карпович, я не хотел вас обидеть. Но работа у нас такая.

– Понимаю, понимаю, – улыбнулся Никитин, поднимая свою рюмку и требуя того же самого от своих гостей.

Они выпили.

– У Никитина, – сказал представитель штаба капитану, – Нарушений быть не может. Это старый служака, проверенный офицер. А вот на северном флоте был у нас один случай.

Рогозин поднес кусочек ржаного хлеба к носу и потянул его аромат.

– Это какой же?

Как известно, наши стратегические бомбардировщики по всей стране летают – несут патрульную службу. Проводятся полеты и в учебных целях. Так вот, в одном северном полку решили, дескать, зачем зря дорогое топливо жечь, если во время учебных полетов и подзаработать можно? И как-то раз экипажу одного из таких «крутых» бомбардировщиков поставили задачу: перелететь с севера на юг, там сбросить предполагаемые бомбы, дозаправиться в средней полосе России – и назад. Офицеры взяли под козырек и через десять минут были уже в воздухе. Словом, как на войне.

Никитин закашлялся от смеха и зажал рот рукой: ему уже приходилось слышать об этой истории.

– В курсе, Борис Карпович? – подкладывая себя кусочек фаршированной гусятины, спросил представитель штаба.

– Да об этом все воздушные силы страны знают.

– Рассказывайте, рассказывайте, – умоляюще попросил капитан Рогозин.

– Ну, так вот. Через пару часов «отбомбились» летчики, а еще через часок приземлились на аэродроме среднерусского городка. Сидят курят, пока самолет заправляют, беседуют о чем-то лениво. В это время к ним кавказец подходит в огромной кепке: «Вы не летчики?» «Ага, летчики.» «А летите куда?» «В Мурманск.» «А камандыр кто?» – заволновался кавказец. «Вот,» – показывают пилоты на молодого капитана. Тут кавказский господин чуть на колени не встал: «Ай. дарагой, слюшай, возьми мой груз – виноград, век благодарен буду! Слюшай, я заплачу!»

Как, нам, военным государство «исправно» зарплату платит – все знают. А тут грузин предлагает подзаработать. Да причем предлагает столько, сколько они всем экипажем в месяц зарабатывают. Экипаж устраивает совет: «Ну что, возьмем? Бомболюки-то пустые?» – спрашивает капитан у своих товарищей. «О чем разговор, командир!» Словом, загрузили, полетели. Кавказец радуется: как все быстро. Ж-жик и через час он будет в Мурманске. Ни лишних перегрузок, ни взяток. Пилоты же почти до Мурмана бомбардировщик довели, а тут с земли новая команда поступает: ваш борт должен следовать в военный поселок Затраханск, снова загрузиться бомбами и ждать дальнейшего распоряжения. Но кавказцу-то в этот Затраханск совершенно не нужно. Кому он там будет продавать две тонны винограда, если в этом Богом забытом городке всего тысяча жителей и те без зарплаты сидят. Что тут началось! Он и кричал, и плакал, и просил экстренную посадку, и деньги предлагал, но летчики – люди военные, у них на первом месте служба. Так и пришлось разгрузить виноград в Затраханске. Килограммов двести он все-таки продал, а остальной виноград замерз. Говорят, что на вырученные деньги кавказец с горя запил. И куда делся потом, уже никого не интересовало.

Рагозин весело рассмеялся.

– Я вам, товарищи, по секрету расскажу вот что. Уголовный розыск не только Москву и Россию на уши поставил, до дальнего зарубежья добрался. В Германии, Швеции, Финлядндии, Австрии, наши молодчики машины крадут и транзитом через Москву перепродают их в Закавказье. Говорят, огромные барыши с этого дела имеют. А каким способом ворованные иномарки туда доставляются и стараются выяснить оперативники. Вот и нас решили подключить. Так что вы, Борис Карпович, повремените до лучших времен гонять самолеты с иномарками в Закавказье. Как бы нам, военным, такая помощь боком не обошлась.

– Да, – вздохнул представитель штаба, разливая по рюмкам оставшуюся водку, У них и в правительственных кругах и в депутатском корпусе драчка идет, а мы всю жизнь виноватыми оказываемся. Чуть что виноватыми оказываются военные…

Никитин выпил свое рюмку и исподтишка бросил презрительный взгляд в сторону штабиста, подумав, уж чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. Он знал, что этот представитель штаба, как и многие другие высокие чины, рассевшиеся в кабинетах министерства обороны, своего не упустят. Там, за ермолинским аэродромом возвышаются высокие и роскошные особняк

, которые понастроили генералы и перевели недвижимость на жен и тещ. Ему, Никитину, хорошо было известно, что возводились эти дачи далеко не на офицерское жалование. А чем же он, в таком случае хуже. До пенсии рукой подать, а карманы пусты. Так ведь и ему хотелось позаботиться о своей старости. А десяток-другой коммерческих рейсов помогут снять вопрос о нищенской пенсии с повестки дня.

Но в это утро Никитину не сиделось в кабинете, и он в который раз решил спуститься к связистам и поинтересоваться, не меняется ли к лучшему погода в Баку. Не дай Бог нагрянет проверка, и тогда ему, Никитину, не сдобровать. За заполненный «мерседесами» ангар, и за «Антей» выброшенный на улицу можно лишиться не только должности, но и звания, а за сотрудничество с фирмой, которой он, Никитин, был вынужден подчиниться, легко было угодить надолго в места не столь отдаленные. Не раз в своей жизни полковнику Никитину приходилось рисковать своей головой, но до назначения начальником аэродрома никогда не приходилось рисковать честью офицера.

– Да поможет мне Бог! – вздохнул Никитин и в который раз отогнал от себя мысли о том, что кто-то специально навел военную прокуратуру на его объект.

Оглавление | Назад | Дальше