Оглавление | Назад | Дальше

СПОСОБЫ ИЗГОТОВЛЕНИЯ

РОЗЫСК

Идут по улице два мента. Один – другому:

– Смотри, под ногами 50 рублей валяются!

Второй нагибается, берет купюру,

смотрит на нее, рвет пополам и говорит:

– Она фальшивая.

– А откуда ты узнал?

– Потому что с двумя нолями.

В структуре Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД РФ функционирует отдел, который целенаправленно занимается борьбой с фальшивомонетничеством.

Опер-специалист, занимающийся раскрытием преступлений по изготовлению фальшивых денег, на вопрос, что это за преступник такой, «блинопек», отрапортовал как по учебнику: «Лицо, занимающееся фальшивомонетничеством, как правило, обладает техническими навыками гравера, полиграфиста, фотографа, цинкографа. Имеет доступ к материалам, оборудованию и инструментам, которые используются при изготовлении денежных знаков (ценных бумаг), проявляет интерес к высокоточной копировальной технике и технологиям в области полиграфии, может иметь судимость за изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков. Не менее важными для следствия может быть и длительность подготовки к совершению преступления, изучение злоумышленниками методов работы банковских учреждений. Нередко в ходе следствия выясняется, что еще задолго до совершения преступления «умельцы» упорно проводили различные эксперименты технической направленности, а в поисках необходимых материалов, к примеру, бумаги или краски, посетили десяток городов, сотни предприятий…

И мне сразу стало понятно, что все перечисленные качества и характеристики в хорде следствия становятся пока лишь косвенными уликами. Но помимо «умений» преступника учитываются факты, где, когда и кому сбывались поддельные деньги, в каком количестве, а также уйма других тонких нюансов и следственных хитростей, которым обучены сотрудники правоохранительных органов. И чтобы теория не выглядела голословием, мне рассказали вполне рядовую и обыденную историю. В 2001 году из нескольких банков в милицию стали поступать сообщения о подделке 100-рублевых купюр. Дело привлекло внимание сотрудников Службы криминальной милиции ГУБЭП МВД России. И первое, что постарались выяснить сыщики – где располагался «очаг» по производству подделок. При сбыте сторублевок было задержано несколько сибиряков родом из Иркутской области. Это и дало повод считать, что подпольный цех находится на территории областного центра, куда и выехали оперативники. Расследование было масштабным и беспрецедентным. Специалисты опросили более 130 человек, которые когда-либо привлекались к уголовной ответственности за фальшивомонетничество, занимались сбытом самопальных денег или же подозревались в этих видах преступлений. Один из допрашиваемых обмолвился о неком кочегаре Сергее Бердникове, который проживал на окраине Иркутска. За кочегаром установили наблюдение. Ждать пришлось недолго. Как-то утром после смены он направился на рынок, сыщикам оставалось только фиксировать результаты расчетов продавцов и покупателей. Через несколько часов наблюдений оснований для задержания было более чем достаточно. Когда на закопченные руки кочегара были надеты наручники, в его кармане осталось только семь фальшивых сторублевок. Еще 49 банкнот преступник успел «отмыть». Как на допросе признался Бердников, за свои труды ему причиталось 40 процентов выручки. Снабжал же кочегара фальшивками уже известный по прошлым делам фальшивомонетчик Владимир Гуринов, который первый раз получил срок еще за печатание советских пятирублевок. В квартире рецидивиста были найдены все доказательства подпольной деятельности – печатный станок, формы металлографии, пресс, полиграфические пленки, кустарные клише и репродукционную фотокамеру. Но на аресте поддельщиков работа у сыщиков не закончилась: еще долгое время пришлось «отлавливать» продукцию забайкальцев не только в Москве, но и в других сибирских городах – Омске, Томске, Улан-Удэ…

Процесс поиска, розысков и раскрытия подобных преступлений оттачивался годами, если не сказать – веками. Анализировался, изучался, пополнял исторические и современные картотеки. Но основные методы розыска преступников оставались незыблемыми. Поэтому правдивую хроникальную историю о следствии,

озыске и изобличении мне хочется рассказать не о современных Пинкертонах и их клиентах. А забытую и давнюю, означенную в летописях и средневековых упоминаниях, как «Дело о карелках худых». Событие это с лихо закрученным сюжетом, достойно жанра исторического детектива на документальной основе, дошло до наших дней из Псковской летописи 1636 года. В 1635 году Белозерский воевода И. Грушецкий и подьячий В. Шишикин приняли челобитную, которая была подана на имя самого царя-батюшки. В донесении говорилось, что «На Белоозере, государь, у многих торговых людей не в уезде объявились „воровские денги“ и чистое серебро. И чекан на тех воровских денгах твой государев, перед твоими государевыми денгами, те воровские денги гораздо лехки… да за теми же воровскими денгами из уезда в город и продаж нет, хлеба не везут, и от того, государь, на Белоозере твоей государевой казне стала поруха велика, и посатские молочные люди стали голодны…»

Назывались и фамилии денежных воров – Осташка Свечник и торговый человек Агафонка Кислицин. Преступники тут же были «переиманы», то бишь, задержаны и допрошены со всей страстью. Оказалось, что к непосредственной чеканке царской моменты, они никакого дела не имеют, а всего лишь принимали воровские деньги для сбыта. Показания Агофона Кислицина были запротоколированы: «… я, если виноват в том денежном приеме… вину свою принес…»

Следом поступило еще одно донесение, что «худые» деньги были обнаружены не только в Белозерье, но и в Вологодском уезде: «И на те же, государь, воровские денги белозерцы, торговые люди в белозерском и вологотском городов и уездов, объезжая по ярманкам покупали всякие товары…»

Понятно, что речь шла о сбытчиках фальшивых денег. Челобитные дошли до канцелярии самого государя, после чего 6 марта 1935 года была издана царская грамота. Документ циркуляром был отправлен на Белозеро и в Вологду, и предписывал воеводам срочно и скоро рассмотреть на месте дело о воровских деньгах. Но скоро не получилось, следствие и поиск преступников растянулись почти на три года. В ходе «воеводного сыска» были проверены тысячи посадских людей, у некоторых из них обнаружены фальшивки, и хотя на след истинных виновников злоупотребления выйти пока не удалось, первые данные были получены. Архиепископский сын боярский Постник Пудов, крестьяне Пятунка Софронов, Харламка Федотов, которые были задержаны и допрошены вологодским воеводой Леонтием Плещеевым, рассказали про воровские «алонские денги». Алонские – сродни карельским деньгам, только в разных местносятх их и называли по разному. Получалось, что фальшивые монеты ходили по всему северо-западу русского государства, а обнаруженные русские копейки на пограничной со Швецией территории, позволяли сделать вывод, что чеканились «карелки» и за рубежом.

Из Москвы один за другим приходили грамоты и указы об ускорении следствия. Воеводы на местах вели розыск большей частью методами силовыми и неправыми. На жестокость Леонтия Плещеева даже жаловалась подчиненные: «в первый день тот воевода взял к себе в съезшую избу нашего посатского человека Дементия Чадова и на нем и на сыне его искати велел по мощням, по зеням и разуваючи медных денег, и тех денег не нашел… И на дворе по всем хоромам и коровьям и мощням у жены его медных денег обыскивали и не нашли нигде».

Мало того, сохранились исторические документы, читая которые становится ясно: Плещеев, стремясь, достигнуть цели и царской похвалы, не брезговал и подлогами. В съезжую избу (можно подразумевать следственное управление), он по пять-шесть человек вызывал посадских людей и всех заставлял писать «сказки». По сути – вымышленные доносы на купцов и торговцев. К тем, кто отказывался исполнять указания воеводы, «сильно руки прикладывать…» В конце концов, самоуправство Плещеева возмутило даже вологодского дьяка Ивана Задонского, который вступился за христиан. Дьяка тут же привели у воеводе для разъяснительной беседы. О том, как она проходила, сохранились описания: «…Воевода Леонтий Степанович в съезжей избе дьяка Ивана Задонского и за бороду драл и из съезжей избы выгнал…» Весть о способах расследования местного воеводы все-таки докатилась до царских палат. Его методы следствия могли бы сойти с рук, если бы были подтверждены конкретными результатами о местонахождении реальных фальшивомонетчиков. Но Плещеев ничем похвастать не мог, и дело у него было изъято.

Зато осенью 1636 года с полными карманами воровских денег были задержаны несколько крестьян и «двое детей боярских» – Постник Пудов и Дементий Аленев. Двух последних, приказом царя, срочно переправили на допрос в Москву. Видимо, к карельскому расследованию подключились и столичные сыщики, которые на протяжении года следствия предпочитали распутывать преступление, не выезжая на место. Но Дементий Аленев, выступая в качестве свидетеля, дает ошеломляющие показания. Его отпускают обратно домой уже в должности дьяка, а вслед за ним на место преступления по приказу царя направляется царский сыщик Левонтий Бунаков. Он объявляется в Вологде в 1637 году. Вместе с ним, в качестве эксперта столичный денежный мастер Ивашка Незнаемов, в задачи которого входили чисто криминалистические исследования – найти явные отличия поддельных денег от подлинных. Впервые за два года, следствие задвигалось столь активно, что через короткое время появились первые результаты. В «оборот» опять попали Осташка Свечник и Агафонка Кислицин. С завидной настойчивостью их допрашивали, каким образом к ним регулярно попадала фальшивая монета. Сбытчики умело защищались. И тогда царский сыщик решил «копнуть» шире и взялся за изучение биографий подследственных. Без труда выяснилось, что купеческий род Кислициных, в Галиче не знали разве только новорожденные. Кислицины имели свой торговый дом, занимались перевозкой товара по городам Сухоно-Двинского водного пути, о чем свидетельствами многочисленные записи в торговых книгах, реестры и договора того времени. Но сколько не искал царский сыщик Левонтий Бунаков в таможенных книгах купца Агафона Кислицина, так и не нашел этого имени. Тут же за основу была взята версия, что Агафонка дел с государственными службами старался не иметь. Заграничные товары переправлял нелегально. Напрашивалось предположение, что вместе с товарами из-за граница в Россию взвозилась фальшивая монета импортной чеканки. Правда, предъявить прямое обвинение сыскарь Бунаков Агафону Кислицину так и не смог. Подозреваемый оправдался тем, что в момент хождения в Вологде поддельных карелок, его в городе вообще не было.

Когда же принялись за изучение биографии Осташки Свечника, то и вовсе попали впросак. Среди зажиточных и богатых посадских и торговых людей фамилия Свечник оказалась настолько распространена, что на выявление подноготной каждого из Свечников, ушел бы не один год времени. Но сыщик сделал для себя немаловажный нюанс: факт кругового родства Свечников мог сыграть не последнюю роль в преступлениях с фальшивыми карелками. И каждый из них в своем кругу и в своей сфере бизнеса мог стать распространителем воровских денег. По крайней мере, для следствия уже не было секретом, что именно торговые люди первыми воспользовались слабостью государственного финансового контроля на северо-западе страны, и польстились на легкий способ обогащения. Ведь до 1637 года в судебном кодексе того времени за изготовление поддельной монеты не было высшей меры наказания. «Чинили только наказание торговой казнью». Понятно, что заниматься подделкой, как и способствовать распространению фальшивой монеты, преступники не боялись. А потому, как говорилось в указе 10 февраля 1637 года сказано: «таких воров ныне умножилось…»

И хотя конкретной вины Свечника и Кислицина доказать так и не удалось, оба попали в царскую опалу. А введение в судебник смертельной статьи, приостановило поступление фальшивых «карелок» из-за границы.

Но пройдет десять лет и фамилии Осташки Свечника и Агафонки Кислицина снова всплывут в царских грамотах по, казалось бы, уже забытому делу о «воровских денгах». Материалы нового следствия давали все основания предполагать, что руку к распространению подделок приложили торговые люди. Хотя обнаружить у них подделки снова не удалось. Хотя Агафонка Кислицин к тому времени был уже «…гостинной сотни торговый человек». Но даже высокое звание не освободило его от злой кары. Оба подозреваемых подверглись новой опале – после 9-месячного заключения были направлены в ссылку в «дальние городы».

Пройдет семь десятков лет и умный Петр 1, дабы сократить обращение фальшивых денег, поручит финансовый надзор за монетой сборщикам податей и купцам, которые по его личному распоряжению обязаны не только выявлять всех «плательщиков» и торговцев, у которых были обнаружены воровские деньги. При торговых сделках и процессах купли-продажи «купецким и всякаго чина людям» было указано «накрепко» следить за теми, кто расплачивался фальшивой монетой, по возможности, их ловить и сообщать властям.

С 1711 года все криминалистические и следственные работы по незаконному производству велись специалистами денежных серебряных дворов, после чего сведения и выводы передавались в Сенат. Любая фальшивая монета, обнаруженная в губерниях, высылалась в Москву на денежный двор. Но с 1719 года все денежные дворы, а вместе с ними и монетные управления были переданы в ведение камер-коллегии, а с 1720 года подчинялись Берг-коллегии.

Петровское следствие по монетным преступлениям начиналось сразу же после доноса, «оговора всех других лиц», причастных к преступлению, а также, когда преступник был взят с поличным или с разрешения суда. Впрочем, и сегодня поводом и основанием для возбуждения уголовного дела со статьей 186 УК РФ (фальшивомонетничество) является или заявление отдельных граждан или и сообщения администрации предприятия, учреждения, организаций о факте обнаружения банкноты или ценной бумаги с признаками подделки. Следствие может тотчас начаться, если первыми фальшивку «вскроют» сотрудниками правоохранительных органов.

К современному следственному процессу мы еще вернемся, а «петровский» может показаться современному читателю довольно примитивным. Все обладатели ложных денег брались под стражу, а фальшивки разных чеканов направлялись в Берг-коллегию. Для допроса подозреваемых были учреждены специальные следственные «команды», которым вменялось в обязанность допрашивать с пристрастием о том, каким путем в руках подозреваемого оказалась фальшивая монета. Били нещадно, хотя по императорскому указанию допрос должен «чиниться без всякаго нападка или какой страсти и лжи и затевания, усматривая всех тех людей, у которых такие воровские деньги сыщутся, чина и состояния».

И после смерти Петра в законе 1727 года обращалось внимание на доброе и внимательное отношение к подозреваемым и свидетелям, пока преступление считалось недоказанным. «Но при таких розысках иметь великую осторожность, чтобы не привести к тому таких, которые у воров спроста и неведением такия деньги берут, и прямого подозрения на них в воровстве не явится, но разыскивать такими, на которые прямое подозрения в том будет».

Впрочем, имелась и одна существенная оговорка к доброму и внимательному отношению: «Кого доведется по розыску, тех и пытать». Так оно и было: пытка в первой половине XVIII века считалась одним из верных и эффективных способов получения необходимых доказательства преступления.

Через сто лет, при Александре I сообразили, что жестокостью много не добьешься, а потому в Своде Законов нашел место пункт о поощрении покаявшихся преступников. «Кто донесет и докажет о переливе монеты, – говорилось в документе, – тому отдаются две трети всего перелива, а одна треть берется в казну». Не оказались в стороне и государственные чиновники, которых власть также постаралась материально заинтересовать в раскрытии преступлений: «Награда сия распространяется и на чиновников, буде злоупотребление будет открыто без всякого посредства и не по поручению от начальства… Доносителям о ввозящих из-за границы деньги фальшивого чекана дается награждение, равняющееся одной трети от конфискованной суммы».

Результат ор материальном вознаграждении не заставил себя долго ждать. В 1835 году Министр Внутренних Дел обратился к Министру Финансов с просьбой – наградить крестьян Ковалева и Мигунова за помощь жандармам. Сельчане заподозрили в одном из торговцев лихого человека – «делателя и переводителя фальшивых монет», о чем своевременно и не по принуждению сообщили подполковнику жандармерии Тиличееву. Преступник был тут же взят под стражу, дело о благообразном поступке крестьян дошло до Министра Внутренних Дел, и высший чиновник, в свою очередь, тоже решил проявить заботу. Но вся загвоздка заключалась в том, что по закону вознаграждение могло выплачиваться только за сообщение о подделках бумажных ассигнаций. Увы, за чеканку фальшивых монет по Своду Законов премия не полагалась.

Конечно, порядочные чиновники в таких случаях проявляли инициативу, посылали в высокие инстанции письма с просьбой о награждении отличившихся осведомителей. Вот такая депеша и дошла до Министра Финансов. Последний был согласен с тем, что давно настала время выделять какую-то сумму в качестве вознаграждения лицам, сообщавшим о подделках внутри государства золотой и серебряной монеты. Но в то же время «первый чиновник» сообщал главному полицейскому, что размер такой награды должен быть на несколько порядков ниже, чем за информацию по подделке ассигнаций. Мотивировал он это тем, что поддельная монета «далеко не уходит и в обращении любым и каждым может быть сразу опознана».

Тем не менее, уже через некоторое время Министерство Финансов и Министерство Внутренних дел этот вопрос сообща разрешили. Руководитель финансового ведомства сообщал, что постарается выплачивать награды в размере от 50 до 500 рублей, а в чрезвычайных случаях и до 1000 «не испрашивая на то особого разрешения». Впрочем, и такое «разрешение» от членов Комитета Министров вскоре было получено официально. А затем последовало «добро» и от Государя Николая Павловича.

После пролетарской революции, советские сыщики приняли во внимание зарубежный опыт и пошли по пути специализации сотрудников уголовного розыска на борьбе с отдельными видами преступлений. Так, к примеру, в Нижнем Новгороде весь штат угрозыска был разделен на отряды «по главным родам преступлений»: 1-й – убийства, грабежи, разбои; 2-й – кражи и профессиональные воровские организации; 3-й – мошенничества, подлоги, обманы, фальшивомонетничество, подделка документов. Впрочем, подобную структуру приняли на вооружение и большинство других местных аппаратов уголовного розыска.

Уже после распада СССР некие уральские «блинопеки» освоили выпуск самых искусных за всю отечественную историю фальшивомонетничества подделок. Им удалось разгадать секрет бумаги. Они освоили производство водяных знаков. Их печать практически не отличалась от подлинной. У настоящих купюр в защитной сетке на 1 квадратный сантиметр – 18 штрихов. В подделках было обнаружено 16! Но самое главное – преступники умели мастерски конспирироваться и скрывать свои следы.

Розыск таких «профессионалов» – довольно затратный и сложный процесс. Это не заурядное убийство или кража, где всегда существует определенное место преступления. Фальшивые рубли могут появляться в любом районе страны. И тогда сотни криминологов скрупулезно изучают, какие компоненты входят в состав поддельной бумаги, идентичны ли подделки, которые были выявлены в разных регионах государства. Когда денежные знаки или ценные бумаги обнаруживаются при пересчете и источник их происхождения неизвестен, специалисты в первую очередь стараются установить способ подделки банкноты. Тщательно анализируется «почерк мастера», его приемы, оценивается, какого уровня этот гравер, полиграфист или химик, насколько мастерски владеет фотосъемкой, какой камерой пользуется… В итоге по частичке составляется профессиональный портрет тайного изготовителя. Данные о личности преступника для следователя и оперативного работника имеют первостепенное значение. А затем начинается поиск… иголки в стоге сена.

Но даже если быстро обнаруживается человек с поддельными купюрами в кармане, надо еще доказать, что именно он и есть фальшивомонетчик. По крайней мере, нужно предоставить улики, что задержанный и в самом деле занимается изготовлением или сбытом поддельных денег. Как показывает практика, истинный преступник на первых этапах выявляется крайне редко.

– Ты не думай, что поиск и задержание фальшивомонетчика – работа из разряда детективного жанра, с погонями, перестрелками, рукопашными схватками, после чего, в конце концов, в каком-нибудь подвале обнаруживается подпольная типография и горы фальшивых денег на полу. – усмехнулся опытный сыщик, – Ход следствия достаточно муторный и утомительный процесс, больше связанный с работой над бумагами и составлением протоколов. Вот, скажем, приходит к нам продавец из коммерческого киоска и выкладывает фальшивую купюру. Что я должен? Бежать и искать сбытчика? Ошибаешься… Сначала я попрошу долгожданного гостя написать заявление, когда и от кого он получил фальшивку, составлю протокол о добровольной выдаче правоохранительным органам денежного знака, в котором постараюсь как можно грамотнее описать все признаки подделки. Но ведь для этого нужно со всех сторон осмотреть купюру, пощупать ее, понюхать… и направить на предварительное экспертное исследование. Мое личное мнение о подделке большой роли не играет. А когда эксперт поставит свое резюме, и сообщит неоспоримый для меня факт, что денежка и в самом деле фальшивая, то я вообще с головой зароюсь в бумаги. Хорошо теперь и в милиции компьютеры появились, а еще лет пять назад на исторических машинках типа довоенного «Ундервуда» приходилось строчить сотни ориентировок для всех отделений Интерпола, финансово-кредитных учреждений. Вот, мол, появилась такая-то подделка с такими-то признаками.

– А потом пистолет в карман и на розыск? – тороплю я события.

– Хотелось бы. Да кого искать-то? Прежде чем искать, нужно выполнить, скажем так, второй этап бумажной работы. Назовем его комплексом оперативно розыскных мероприятий, направленных на получение информации о лице, совершившим преступление. Это допрос свидетелей, если они есть, составление с их слов портрета подозреваемого и снова отправка фальшивки на экспертизу – теперь уже комплексную. Между прочим, в обменных пунктах не зря спрашивали паспорт. В этом следствию большая подмога была. Дело вовсе не в том, что милый оператор желала ознакомиться с вашей биографией и семейным положением. Документ требуется для того, чтобы быстро разыскать клиента, если он предпринял попытку поменять самопальные деньги на настоящие. Правда, матерый изготовитель, сбытом своих фальшивок, никогда заниматься не станет, и уж в обменник ни за что бы не пошел. С помощью паспортных данных, как правило, вычислялись обыкновенные лохи и простофили, кому и были вручены фальшивки. Но они – и являлись главными свидетелями, которые помогали следственным работникам составлять фоторобот. Извини, на чем я остановился? Ах, да, когда после комплексной проверки эксперты мне скажут, на какой бумаге, какой краской и каким полиграфическим способом была отшлепана купюра, у меня наступит телефонно-выездной этап расследования. Экспертам никак нельзя не верить. Хочешь поучительный случай тебе расскажу из нашей давней истории про работу экспертов?

Я записываю на диктофон, как в 1765 году в Выборгской губернии императорским сыщикам удалось изловить некого Любера в избе которого было найдено 14 рублевиков. 13 поддельных и только один настоящий, серебряный, который, по признанию задержанного, «в его тайном литье» и служил образцом. Во время допроса преступник рассказал всю технологию изготовления подделок. Дескать, лил монеты с помощью опок (формы), при этом на одну треть серебряной руды добавлял две трети меди. Но работники следствия даже после чистосердечного признания не поверили фальшивомонетчику и направили рублевики на экспертизу. На монетном дворе были сделаны необходимые пробы и замеры, после чего в адрес следствия пришла грамота. Выводы экспертов и близко не соответствовали показаниям «вора». Лишняя контрольная проверка даже в те далекие времена не помешала – ведь серебра

в деньгах Любера не использовалось ни грамма. Как значилось в экспертом заключении в монетах «явилась одна зеленая медь, плавленая с шпиаутром или мышьяком или с прочими наподобие принцметалла составами, а серебра ни малой части не оказалось».

При дальнейшем обыске двора Любера нашли еще 18 рублевиков. И так как ранее уже было установлено, что Любер «имел пропитание литьем за заплату крестьянам колоколов, колец и конских приборов, то под подозрение попали и другие специалисты по металлу. В результате оказалось, что в Выборгской губернии подделкой царской монеты занимались многие литейщики конских уборов. Свое «резюме» по этому воровскому делу вынес и главный эксперт в стране – Монетный Департамент: «оное литье в деревнях указом Ея Императорского Величества наикрепчайше запретить… Чтоб литейщики отныне в Киршпилях, мызах и деревнях своего мастерства не производили, а производили б в городах». При этом, чтобы получить разрешение на литье каких-либо предметов, литейщики должны были поставить в известность городскую канцелярию.

Мой рассказчик возвращается в современность.

– Раньше проще было. А сегодня, чтобы выявить источник происхождения фальшивой денежной купюры, надо обзвонить ни один десяток предприятий, которые в своем производстве используют материалы, технологии, оборудование, на котором, судя по экспертной оценке, могла быть выпущена подделка. Надо побывать на каждом, изъять образцы краски, бумаги, чтобы провести еще одно сравнительное исследование. И только потом… будем ожидать появления в обороте идентичных подделок. И вот что я тебе скажу, когда после всей этой многодневной бумажной волокиты наступает сугубо розыскная работа, от тесного взаимодействия следователя и оперативных работников зависит очень многое.

А потом следует еще один уже современный фантастический рассказ о том, как в одном городе оперативникам удалось установить место жительства преступника, занимающегося сбытом фальшивых долларов. Преступник матерый, и было понятно, что по доброй воле квартиру, в которой он хранил фальшивую валюту, никогда не откроет. А потому на подмогу оперативникам подоспело омоновское подкрепление. Они и взялись за вскрытие двери подручными средствами. Пока долбили замки, на улице на головы прохожих вдруг пролился долларовый дождь. Хозяин квартиры, прекрасно понимая, что может быть взят с поличным, решил выкинуть 100-долларовые фальшивки на общую сумму 25 тысяч в окно. И пока спецподразделение в камуфляжной форме продолжало выбивать дверь, преступник смотрел, как возбужденные прохожие ловили банкноты. Конечно, окончив операцию с дверью, те же омоновцы переключились на счастливых ловцов долларов. В считанные минуты фальшивые американские деньги были изъяты. Все, до последней поддельной купюры.

Понятно, при внезапном появление сотрудников милиции преступнику ничего не оставалось, как избавиться от улик, и выкинуть все «баксы» в окно. Но помимо главной улики – фальшивой наличности, есть и сотни других, на основании которых эксперты могут уличить подозреваемого в преступлении. Это может быть и спрятанная в письменном столе бумага, нарезанная по формату денежных знаков. Уликой может оказаться и найденная краска, тушь, химические реактивы, литература соответствующей тематики, личные записи в дневнике и даже подлинные банкноты с пометками, которые преступник использовал для изготовления фальшивых копий. Ну а если в подполе или подвале будут обнаружены свежие матрицы, граверные элементы или детали полиграфического оборудования – дело труба! Как-то при обыске, в квартире подозреваемого никаких прямых улик не было обнаружено. Но эксперт увидел на вешалке обыкновенную хлопчатобумажную куртку. Соскоблил с нее волокна, на которых оказалась та самая краска, которая применялась для изготовления фальшивок. В конце беседы я стараюсь взбодрить не привыкшего много говорить сыщика, и фантазирую о том, что уже очень скоро на смену привычным банкнотам придут электронные, виртуальные деньги. Он смотрит на меня как на умалишенного. Вздыхает, эх, не скоро это произойдет, а в России, может быть и никогда. В силу нашего менталитета. Русский человек предпочитает что-то иметь в карманах и расплачиваться только наличными. А если к наивности русского населения, добавить открытые границы, что в первой мере cпоcобcтву-ет возpаcтанию активноcти пpофеccиональныx фальшивомонетчиков, в том чиcле и из даль-него заpубежья, то пеpcпектива оcтатьcя безpаботным ему еще долго не грозит. Как и всему штату ОБЭП.

…Мой собеседник собрал разложенные передо мной на столе фальшивки и забросил их в сейф. Видимо, до следующей лекции.

Я уже знал, что все фальшивые деньги, изъятые у преступников, хранятся в делах обвиняемых. До суда. А потом все до одной уничтожаются специальной машинкой, которая разрезает их на мелкие кусочки. Впрочем, было время, когда «самоделки» поступали на гидролизные заводы и из них изготовляли технический спирт. Но, глядя, как закрылась дверца сейфа, я теперь догадался, что самые интересные и искусные подделки оседают в милиции. И еще – у специалистов Центробанка. Наверное для того чтобы сравнивать и восхищаться!

Оглавление | Назад | Дальше