Оглавление | Глава 1 | Глава 3

2.

Утро оказалось чересчур тихим и солнечным, а потому хозяин ресторана «Айсберг» Артем Матвеевич Виригин, с соответствующим новому дню настроением, попросил принести ему завтрак не в свой рабочий кабинет, а в открытую лоджию, где располагался обеденный столик для посетителей, желавших выпить чашку кофе или подкрепиться обедом на свежем воздухе. Он расположился в плетеном кресле, закинул ногу на ногу, и уже достал было утреннюю газету, но молодой, еще совсем безусый официант поставил перед ним мельхиоровый подстаканник с ароматным чаем, и вазочку с творогом, перемешанный с нежирной сметаной и с тремя спелыми и крупными ягодами клубники.
Умиротворенный прекрасным утром, он осторожно отхлебнул маленький глоток чая и  взял десертную ложку, но в это время в лоджию ворвалась Инна Буневич, администратор ресторана и водрузила перед  боссом зеленое яблоко с бурыми подпалинами.

- Вот,  Артем Матвеевич, полюбуйтесь!
- Что это за гадость? – не отрывая взгляда от яблока, поморщился Виригин.
- Яблоко, естественно. И, естественно, как вы выразились, гадость.
- Зачем вы тогда мне это показываете?
- Да потому что именно такие фрукты мы ставим на столы и предлагаем клиентам! – с каждым новым словом начинала заводиться администратор, - Потому что эту гадость, закупает отдел снабжения. Потому что…
- Стоп! – постучал ложкой по столу Виригин, - Я-то здесь причем? Вы администратор, мой первый заместитель, наконец, вот и распорядитесь, какого сорта и качества вам нужны фрукты. Вопросы еще есть?
- Вопросов нет, - перешла чуть ли не на шепот Буневич, - Есть сообщение.
- Ну, - Виригину, наконец, удалось захватить в ложку творог и направить его в рот, - Давай, рассказывай.
- Этой ночью хулиганы напали на ресторан «Галера». -  Буневич посмотрела на свободное кресло, но присесть не решилась. - Избили охранников, переломали мебель, изувечили потолки и стены, подожгли кладовую с продуктами.
- И что? – спокойно запивая чаем творог, поднял глаза на Буневич Виригин
- Я уже там побывала – милиции понаехало!
- Ну, понаехало и понаехало, - он успел отправить в рот самую большую ягоду, и, пожав плечами, постарался успокоить собеседницу, -  У них, Инна, работа такая. Мне-то что за дело? Нам даже на руку. Еще одним конкурентом меньше стало…
- Вот! – подняла вверх указательный палец Буневич, - Еще одним конкурентом меньше! Два месяца назад кафе «Титаник» ни с того ни с сего закрылось. Теперь «Галеру» разбомбили. А мы – в стороне. Нас никто не трогает!
- Что же ты хочешь, чтобы и нас разбомбили? – Виригин, вместо того, чтобы рассердиться, даже улыбнулся, - Ты этого хочешь, Инна?
- Боже упаси! Просто я думаю, что теперь милиция обязательно поинтересуется, почему наше заведение остается в стороне. И не мы ли являемся заказчиком покушения на соседей?
- Типун тебе на язык! – вяло ответил Виригин, - Того и гляди лиха накаркаешь.
Только он успел договорить, как его мобильный телефон разразился мелодией «Владимирского централа». Он включил аппарат и вяло поднес руку к уху. Звонил Петр Моисеевич Луковский президент ассоциации московских рестораторов и просил Виригина как можно скорее заглянуть к нему в офис.
- Накаркала, твою бабушку! – Обращаясь к Буневич, бросил трубку на стол Виригин и отодвинул вазочку с творогом. Блаженное настроение мигом улетучилось, - Шла бы ты, Инна, в зал. Через четверть часа открываемся, а ты мне тут байки травишь!

Виригин догадывался, о чем пойдет разговор у Луковского. Президент ассоциации рестораторов озвучит те же мысли, которые пять минут назад ему высказывала администратор. Но в чем, собственно, виноват Виригин? К погрому «Галеры» он не имел никакого отношения. К «Титанику» разве что самое косвенное. Это маркетологи  проявили смекалку и посоветовали Виригину назвать свой ресторан «Айсбергом».  Мало того, что за равные с «Титаником» цены, в «Айсберге» было уютнее и готовили вкуснее, так еще и сама история напоминала клиентам, какой трагедией обернулась встреча легендарного пассажирского лайнера с морской ледяной глыбой.  

Виригин посмотрел в зал, где мелькали в черно-белых одеждах официанты и уже все столики были подготовлены к приему посетителей, затем поднялся с кресла и перегнулся через перила лоджии. Перед входом ожидали открытия несколько посетителей, бесцеремонно расталкивая которых, к дверям пробирался Севка Наречкин, по кличке Бостон - вор-рецидивист, некоронованный авторитет, непревзойденный специалист и охотник за художественными произведениями искусства.

Они познакомились еще в советские времена в колонии строго режима, когда Армавир, а по паспорту Артем Матвеевич Виригин, тянул очередной срок, получив восемь лет за взлом сейфа в научно-исследовательском институте. В то время в уголовном мире он слыл лихим медвежатником, и только совсем уже редкий сейф мог устоять перед его знаниями и умелостью. Но кража в НИИ, откуда он вынес предназначавшийся для научных сотрудников аванс, почти пятнадцать тысяч рублей, была через месяц раскрыта, и Армавир в третий раз угодил за решетку. Его ошибка была в том, что расплатился он крадеными банкнотами с владельцем «Жигулей», который, в свою очередь, решил положить деньги в сберегательную кассу. Там сверили серию и номера с крадеными из НИИ купюрами, приперли бывшего автовладельца к стенке, и тому нечего не оставалось, как указать на Армавира.

А через полтора года в колонии объявился и Бостон, засыпавшийся на краже икон из костромского музея. Это была его вторая ходка, потянувшая по решению судей  на «красненькую» (10 лет). Так что по совокупности уже проведенных в тюрьме лет, и Армавир, и Бостон были почти равны. Разве что медвежатник имел уже третью судимость и давно считался рецидивистом, а вор-макли Севка Наречкин, получив второй срок, только стал им. Зато Бостон по первому же приговору «оттянул» сразу «пятирик», в то время как Армавир, успел отбыть полтора года в колонии для малолетних, и три с половиной за квартирную кражу уже в тюрьме среди взрослых.

Корешить они начали после того, как оба попали в карцер, а потом, простуженные до основания, оказались в тюремном лазарете. Там, Армавир и наслушался от Бостона, насколько выгодно и престижно быть вором-макли, нежели взломщиком несгораемых ящиков. «Сам прикинь, - говорил ему Бостон, - вынул ты из сейфа пару тысяч, бутылку армянского коньяка да какой-нибудь женский лифчик, которые так любят хранить на память хозяева директорских кабинетов. При этом, намудохался, как кролик. Да не всегда еще знаешь, какие купюры взял, «меченые» банком или с торгового оборота. А тут чаще всего работаешь уже по конкретному заказу. Увел пару каких-нибудь исторических безделушек или картинок, цена которым в несколько тысяч рубликов,   получил за них наличные, и отдыхай на курорте в ожидании следующего заказа».

Бостон часами мог рассказывать о музеях, хранилищах, древних иконах и византийских вазах, статуэтках, картинах, в которых так нуждались многочисленные коллекционеры, что и Армавир к концу срока увлекся живописью и разными древностями настолько, что мог свободно читать лекции для студентов искусствоведческих факультетов. К тому же, с воли, Бостону регулярно присылали разные справочники и каталоги, энциклопедии и редкие книги, из которых они узнавали ценную для вора-макли информацию. Что в данный момент котируется на художественном и раритетном рынке, насколько изменились цены на произведения искусства, какой из музеев приобрел ту или иную ценную вещь, кто и чем обогатился из коллекционеров? 

Но больше всего в охоте за ценностями Армавира привлекало то, что спрос на особо ценные раритеты и произведения искусства рос с каждым днем. При этом для воров-макли сфера деятельности была обширна. Не обязательно было проникать в Эрмитаж или Третьяковку, дорогие полотна и ценности хранились по всей России - в запасниках и фондах провинциальных музеев, что и создавало похитителям благоприятные условия. Во-первых, охрана местных музеев, рассказывал ему Бостон, находится не на должном уровне. Во-вторых, бесконтрольность местных властей позволяет работать вору без особой боязни. В-третьих, редкие исторические вещи и произведения искусства являются твердой валютой и чрезвычайно высоко ценятся у частных коллекционеров за рубежом.

Бостон продолжал загибать пальцы и приводить выгоды и доказательства в пользу охоты за раритетами и картинами, но Армавир уже тогда понял, что для сокамерника преступная страсть к сокровищами культуры - дело жизни. Он, хоть и не заканчивал факультета искусствоведения, но был одним из тех макли, кто по знаниям, опыту, практической сметке мог дать фору многим музейным искусствоведам и даже докторам наук в этой области. Но в одиночку взять музей или частную коллекцию, под силу очень редкому вору. Вот о чем больше всего мечтал Бостон, и активно блатовал Армавира в сообщники.

И к концу срока, Армавир принял от Бостона предложение поменять квалификацию медвежатника на макли. А когда оба оказались на свободе, уже через месяц инкогнито побывали в одном из краеведческих музеев, откуда унесли две греческие вазы времен существования древней Спарты. Так и работали в паре, пока оба не засылались, получив новый срок. Но к тому времени Армавир уже удостоился чести называться вором в законе…
- Привет, Армавир! Есть три клевые новости, - влетев в лоджию, выпалил Бостон. В руках он держал увесистый пакет.

Как и два десятка лет назад, когда они узнали друг друга, «учитель» оставался все таким же – неунывающим, полным азарта, запальчивости и словесной несдержанности. Он, в отличие от Армавира, так и не смог избавиться от блатного лексикона, и в  разговорах, невзирая на лица собеседников, обильно насыщал свою речь лагерными словечками и выражениям.

- Не ори. – Приструнил его Армавир, - А то мне тут всю клиентуру перепугаешь. Пошли-ка в кабинет.
- Поберлять бы чего-нибудь, - проходя через зал и глядя на столы, попросил Бостон.
- Омлет, творог, молочную кашу? – остановился Армавир и пальцем поманил к себе официанта.
- Я же не диабетчик как ты, - в голосе Бостона даже прозвучали нотки обиды, - Мне б телятинки холодной с хреном побольше. В крайняк и пара куриных бедрышек сойдет. 
- Так курицу или телятину? – вежливо постарался уточнить официант.
- И то и другое, - тут же нашелся Бостон и посмотрел на Армавира.
- Слышал? – переспросил официанта владелец ресторана, - В мой кабинет принесешь.
Не успел владелец «Айсберга» вставить ключ в замочную скважину, как из-за дверей раздался резкий голос: «Ар-рмавир-рр, ата-сс! Ат-тас,  Ар-рмавир-рр!».

Вместо люстры в центре кабинета на прочном металлическом шнуре была подвешена огромных размеров клетка с белым как снег какаду.

- Вот неугомонная птица! – констатировал хозяин.
- Моя школа! Верно базланит, - разулыбался Бостон и занял кресло перед журнальным столиком. – Итак, первая новость!

Он вытащил из пакета огромный альбом и положил перед Армавиром. Это был тот самый альбом и то самое издание, которое так хотел иметь в своей библиотеке Армавир. Он подвинул фолиант с названием «Русское авангардное искусство» поближе к себе. Перекинул обложку и передернул страницы.

- Где достал?
- Где достал, там уже нет. Между прочим, полное издание. Слушай вторую новость. На следующей неделе пройдет выставка современного авангарда.
- Это я уже знаю, - отмахнулся Армавир, - мне уже пригласительные билеты прислали – коктейль-мартель… Ну, говори третью.
- Сегодня ночью причесали «Галеру»
- Об этом тоже знаю. Чьих рук дело – воров или бандитов?
- Да мне-то, откуда знать! – уголки губ Бостона демонстративно опустились.

Но Армавир уже уловил в голосе товарища некую фальшь.

- Твоя ведь наводка, признайся.
- Да надо мне горбатого лепить? Ты, Армавир, взвешивай, что звонишь!» (думай, что говоришь) Знаешь ведь, после того как ты отказался от короны, я тоже практически остался не у дел. Хотя, в отличие от тебя, не божился, (клялся).

Его горячий ответ прервал официант с подносом, накрытым белоснежной салфеткой. Молча, поставил перед Бостоном салатницу с мелко нарезанными овощами, пиалу с телятиной в холодном бульоне и увесистую тарелку с цыпленком-табака. Бостон, тут же укротив гнев на милость, с наслаждением втянул носом аромат, источавшийся от жаркого. Казалось, он специально до полноты набивает рот едой, только ради того, чтобы не отвечать на вопросы Армавира, своего давнего друга и сокамерника. Но хозяин кабинета, казалось, и не думал возвращаться к тяжелому разговору. Перелистывая репродукции, он вспомнил день, когда на сходке во Владимирском централе, он объявил о своем уходе от дел и попросил сходку сложить с него полномочия вора в законе, сославшись на нездоровье. К тому времени он стал диабетиком и окончательно подсел на инсулин, давал о себе знать и желудок, надорванный чифиром и скудной тюремной пищей. Это было за полгода до окончания последнего срока, и воровское братство неоднозначно отнеслось к его просьбе. Редкие случаи, если не сказать, единичные, когда авторитеты отказывались от «погон» и  воровских регалий. Но чтобы это сделал коронованный вор – члены сходки даже не могли припомнить. Впрочем, некоторые авторитеты, не увидели большого греха в просьбе сложить с себя полномочия, власть и ответственность, какой могли обладать только воры в законе. Да и Армавир был тем авторитетом, который ничем и никогда не запятнал свое имя и должность. И воровская касса при нем исправно пополнялась, и оступившихся судил по справедливости. Другие, ссылаясь на давние воровские законы, которые всегда соблюдал и сам Армавир, требовали сурового наказания. Центровой пахан Хронос, ни проронивший за время сходки ни слова, лишь в конце поинтересовался, чем же намерен заняться Армавир? Не искусствоведом и не музейным работником же собирается подрабатывать? Отказник лишь пожал плечами: деньжат малость скопилось, может, кафешку какую-нибудь открою, чтобы на жизнь хватало.

- Меня по поводу «Галеры» уже пригласили на беседу в Ассоциацию рестораторов. Не исключено, что к вечеру кто-нибудь из следаков пожалует. – Закрыл альбом и, отодвинув его на край стола, примирительно сказал Армавир, - А менты, как тебе известно, для приличных клиентов, как кость в горле.
- Пр-р-равильно! – сделал заключение из клетки какаду.
- Заткнись, - тут же отреагировал на голос попугая Бостон и тыльной стороной ладони вытер жир с подбородка. – Да, волкодавы (следователи) нагрянут, как пить дать! Но какие у них против тебя улики?
- Никаких. – Ответил Армавир, поднимаясь со стула, - Но честное слово, такое чувство, как будто кто-то тебе в душу нагадил. Мне пора. Обещал в ассоциацию к десяти часам подскочить.