Оглавление | Назад | Дальше

УГОН 2. «РУССКИЙ ЙОГУРТ»

1

Бомж Яша был человеком неопределенного возраста, объема и даже роста. Ну, с возрастом как раз все понятно. Тут даже объяснять ничего не стоит: потому что бомж всегда считался человеком без возраста. А вот по параметрам его стройности и объема надобно кое-что нарисовать. Судя по всклокоченным волосам и разносортной обуви, рост Яши варьировался в пределах от метра шестидесяти до метра восьмидесяти. В зависимости от его желаний. Если говорить об объеме или полноте, то самый опытный следователь не мог бы в точности угадать эти параметры. Дело в том, что, невзирая на погодные и сезонные условия, на Яше всегда было очень много одежды. И не снимал он ее никогда. Просто никогда ему было как говорят, ни холодно ни жарко. Если говорить о национальности, то, опять же, разве у бомжей она бывает? Смешной вопрос…

Так вот, бомж Яша осчастливил излюбленный двор своим появлением и тотчас же, шаркая ногами по асфальту, направился к любимой лавочке, на которой он, после обильного дешевого национального напитка любил вздремнуть пару часиков под сенью шелестящих березовых листьев. Не успел он расстелить свежие газетки на лавчонку и бросить вместо подушки в голову такую же неопределенного возраста и всегда чем-то набитую сумку, как по всему двору раздался громкий и скверный звук автомобильной сирены.

Вы когда-нибудь были свидетелем завывания, клокотания, звона автомобильной противоугонной сирены? Если нет, то ваша жизнь увеличится лет, эдак на пять.

Но это факт мог касаться любого другого человека, но отнюдь не Яши. Потому что ко всему привычный бомж Яша не спеша опустил свои ягодицы на лавочку и стал медленно вращать головой из одной стороны двора в другую: в чем, мол, дело?

У первого подъезда как обычно в этот час бабки на скамейке перемывали косточки проходящим мимо жильцам и соседям. Около третьего копошились грузчики, лихо скатывая по лотку ящики с каким-то импортным товаром прямо в окно подвального помещения, где располагался арендованный каким-то бизнесменом склад. Яша и сам, когда мог твердо стоять на ногах принимал участие в разгрузке.

А в самом центре двора перед кричащей девяткой черного цвета стоял бортовой замызганный грязью «уазик», на кабине которого красовалась надпись «Техпомощь». Не прошло и минуты, как сигнализация замолкла.

Яша видел, как две старухи подошли к машине техпомощи, прочитав надпись на ее дверях.

– Что сломалась?

Молодой паренек – водитель «Уазика» – добродушно улыбнулся бабкам:

– Ничто не вечно под луною. И эта машина Соловьевых.

Он вытащил из нагрудного кармана комбинезона какие-то бумаги, повертел их в руках:

– По накладным, – словно за советом обратился он к любопытным старушкам, – Мы должны транспортировать в автосервис машину господина Соловьева. 983 ВЕ. Может быть я ошибаюсь? Это машина господина Соловьева?

Бабки недовольно фыркнули:

– Тоже мне господин. Щеки и живот надул и думает, что пуп земли.

Другая добавила в том же недовольном тоне:

– И правильно, что она у него сломалась. Хорошо б, если и не завелась больше никогда.

Но водитель «Техпомощи» больше не обращал внимания на болтовню пожилых женщин, к которым подошла еще и какой-то старичок. Он легко открыл дверь «Жигулей» и заглянул в салон. После чего почесал в голове, хмыкнул и самому себе приказал:

– Н-да, как я и думал – «Мультилок», 22-я модель. Надо поднимать передок и принудительно транспортировать.

Пока он возился около капота, Яша достал из сумки пластиковый стаканчик с прозрачной жидкостью, называемый в народе «русским йогуртом», открыл крышечку… и услышал окрик парня с «технички».

– Эй, мужик, заработать хочешь?

– Кто? Я? – еще не понимая какое счастье к нему подвалило, спросил Яша, тыкнув пальцем себе в грудь.

– Конечно, ты. Здесь больше ни одного мужика нет – только старики. Иди сюда, держи сцепку, а я сдам задним ходом. Как только будет в самый раз крикнешь мне и накинешь ее на форкоп. Вот тебе червонец на пиво.

Яша чуть ли не в припрыжку побежал к техничке. А через две минуты в его кармане «грелась» лихо заработанная десятирублевая купюра.

Он вернулся обратно, нежно взял «спрятанный» под лавочкой пластмассовый стаканчик с «йогуртом» и тремя глотками отметил «день получки». Поморщившись, он снова полез в свою сумку, вынул из нее бутылку из-под «жигулевского» и перелил «йогурт» из пластиковой в стеклянную посуду, плотно закрыл пробкой и снова положил в сумку. Это был припас на похмелье.

Перед тем как улечься он с нежностью, на которую способны только бомжи, посмотрел в сторону своего благодетеля. Мастер технички, основательно закрепив передок девятки, стал осторожно выводить своей мини-поезд со двора. Видно было, что получалось не очень-то хорошо.

Со стоянки необходимо было круто вывернуть в проход между двумя впритык стоящими домами. Если проходил «уазик», то «жигуленок» мог зацепить рядом припаркованную машину. Если проехать в глубь двора, то тогда «девятку» необходимо было толкать первой.

– Ты маятником, маятником! – кричал в открытое окно «Уазика», примкнувший к старухам дед, когда-то, видимо, славно водивший автомобили с прицепом.

И в самом деле, он профессионально подавал знаки, куда правильнее вывернуть руль, когда двигаться задом, а когда передом. Минут через пять автотравмвай стоял в нужном положении.

Водитель технички поблагодарил старика за оказанную помощь и оглянулся в сторону старух:

– Как быстрее на Яузу проехать?

– Да дворами, конечно, дворами, – замахали руками и словно сороки затараторили те, перебивая друг друга, – Вон через те арки и ты, сынок, на Яузе…

А «йогурт» сделал свое дело и Яша, уже с трудом воспринимая происходящее, блаженно завалился на лавочку. Честно признаться, его уже мало что волновало в этот момент. Он улегся на спину, заложил руки за голову, и блаженно уставился на березовую листву, которая так часто служила ему крышей.

… Как показалось Яше, его не разбудили, а просто нагло сбросили с лавочки. Он лежал на земле вверх лицом и ничего не мог понять. Крутились какие-то знакомые и незнакомые лица. Старухи тыкали в него пальцем и кричали человеку в милицейской фуражке, что это и есть сообщник. Какой-то тип лет тридцати, которого милиционер называл гражданином Соловьевым, очень больно ударил Яшу в бок и приказал подняться. И когда Яша, перевернувшись на живот, встал на карачки, а затем и вовсе оторвал руки от земли, страж порядка, показывая на бомжа пальцем, выразил сомнение гражданину Соловьеву:

– Да какой из него сообщник! Вы что не видите, что ли, что это наш старый знакомый бомж Яша.

– Но как же он ее украл? – чуть не плача, спрашивал господин Соловьев оперативного работника, – Понимаю – сигнализацию отключил…

– Отключил, отключил, – подобострастно затараторили старухи-свидетельницы, – Она гудела, гудел

, а он какой-то длинной спицей раз в мотор-то… она и заглохла сразу.

– Но там же еще «мультилок» стоял на коробке переключения передач. Это замок за три минуты не спилишь, – посмотрел с надеждой на стража порядка хозяин.

– А он егои не спиливал, – знающе ответил милиционер, – Просто поднял передний мост вашей машины и уволок ее. Всего делов-то! Быстро и профессионально.

– А вы-то что же рты пораззявили-то? – набросился на старух пострадавший.

– Это ты рот раззявил, раз твою машину украли, – едко ответила одна из старушенций, – А он нам накладную показал, мол, господин Соловьев требует, чтобы машину ему в ремонт доставили.

Яшу все-таки посадили в милицейскую машину и повезли в отделение, где попросили, чтобы он припомнил в деталях, какую помощь он оказывал мнимому работнику автосервиса.

– Помнишь водителя технички?

– Смутно, – отрицательно закивал головой Яша, – «Русский йогурт», я вам скажу, это такая гадость…

2

После совещания Федосыч, конечно, получил большой «втык» от своего начальства за опоздание. Заместитель начальника управления, которому, наверное, еще и тридцати-то не исполнилось, отчитал старого капитана по всем правилам «промывания мозгов». Федосыч хотел было что-то возразить насчет неполадок в ретивом «Москвиче», сказать о том, что в самый последний момент к нему по дороге в отделение обратился Мартынов из 29 квартиры, а потом передумал. Пусть молодой отчитывает. Ведь искусству разгонов и нагоняев тоже нужно учиться. А на ком? Молодые амбициозны, сами на слово тремя ответят. Служилые, на ком и держится вся милиция, себя в обиду не дадут: чуть что сразу заявление на стол. Дескать, я, профессионал высокого класса, каких еще поискать, в вашем отделении не такие уж и большие деньги получаю, какие мне предлагают в коммерческих структурах. И в общем-то правы. Ну, а на стариках, у которых выслуга лет и пенсия забрезжила на горизонте, можно отыграться. Они, дабы не вылететь из рядов «доблестной», и потерпят.

И Федосыч «честно» терпел, когда заместитель начальника отделения брызгал слюной. Правда, в одном было право высокое должностное лицо. Если, конечно, отбросить такую банальность, что все совещания по понедельникам были неординарными и необычными, то это, на которое опоздал Федосыч и в самом деле было не из разряда общих посиделок с разбором полета каждого участкового. Тем не менее, Федосыч успел от первого до последнего слова прослушать монолог одного из начальников МУРа Владимира Ивановича Зубкова.

Нет, это были не какие-нибудь наставления или распоряжения по поводу того, куда с утра податься участковому и что делать в течение рабочего дня. Эта бала даже не лекция о подведении итогов. Сначала это был обыкновенный монолог обеспокоенного человека, искавшего поддержки как раз от них – рядовых участковых.

Подполковник МУРа Зубков был обеспокоен проблемой участившихся краж автомобилей. И говорил он не о «важной роли» сотрудников милиции в помощи гражданам по розыску их железных коней, не о действиях милиционеров в той или иной конкретной ситуации, а, как ни странно, о психологи тех, кто приобрел или хотел бы приобрести профессию автовора.

– Я к вам заглянул не для выдачи каких-либо новых инструкций, а для разговора между людьми одной профессии, – поднял глаза Зубков и улыбнулся, – считайте, что наша встреча проходит за дружеским столом. А где как не за стаканчиком можно поговорить по душам?

«Менты» после этих слов зарделись и заерзали на казенных стульях. А гость уже серьезно продолжил свой монолог, который не раз прерывался и переходил в дискуссию.

– Я вот о чем. Можно много и долго говорить о том, сколько новой продукции и услуг появилось на российском рынке. В том числе и на автомобильном. Машину купить – нет проблем… – Зубков встал из-за стола и прошелся по тесному кабинетику, который был наполнен участковыми. – А ведь когда-то, старожилы помнят, каждый из нас годами дожидался своей очереди, чтобы приобрести хилый «Запорожец». Разве не было такого? В кабинете поднялся одобрительный шум.

– Еще и водка по три шестьдесят две была…

Зубков, словно не заметив последней реплики, продолжал:

– А теперь покупай машину, какую хочешь. А сколько услуг! Нуждаешься в ремонте, деталях – пожалуйста. Гараж поставить – только укажи место. Всюду автовладельца встречают с радостью и доброжелательной улыбкой. Но, я не председатель правительства, чтобы гордится успехами. У нас, сами понимаете, положительного мало. Я вот о чем думаю: как вам, участковым, научить ваших подопечных уберечь от угона свою собственность? Или другой вопрос: как вашей, извините за выражение, пастве, не угодить на уловки криминальных бизнесменов. Да вы сами полистайте рекламные газеты, увидите массу объявлений и согласитесь с тем, что многие частные «благодетели» – автофиpмы, магазины, банки, готовые раскошелиться на кредит под покупку автомобиля, – все пpедлагают оcчаcтливить pоccиян. Но под рекламную музыку продается паршивый товар, а то и вовсе cобиpаются c простаков деньги, под обещания враз сделать их богатыми и счастливыми. А обведенные вокруг пальца бегут куда? К нам, конечно. Мне уже и самому в этой рыночной экономике кажется, что лозунг всех объявлений и зазываний иногда до примитивности пpоcт: давайте деньги и завтpа вы получите, машины, качественный ремонт, запчасти, – вот удача! – вcего-то за полцены. Но пpоxодит вpемя, и доверившийся коpоль оказывается голым. Впpочем, не коpоль, а ваши подопечные… Коpоли-то, как вам известно, нао-боpот, на cобpанный капитал покупают двоpцы и замки за гpаницей и пеpеcеляются на поcтоянное меcто жительcтво в гоpода-куpоpты, cколотив на cкоpую pуку cвой неxитpый бизнеc.

– Это почему же неxитpый? – подал реплику Федосыч, – Именно xитpый, пpодуманный и до миллиметpа pаccчитан-ный. Ибо главный козыpь любого мошенничеcкого деяния – pаccчитать вcе до тонкоcтей, пpодумать вcе до мелочей. Они далеко не дураки и понимают, что при оплошности не pоcкошный лимузин cтанет cобcтвенноcтью, а автомобиль c pешетками. Не Багамы, а Бутыpки окажутcя «куpоpтным» пpибежищем…

Зубков внимательно посмотрел на «выскочку»:

– А ведь вы правы, товарищ капитан. Честно признаться, иногда и я, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова, «восхищался» методами обмана, к которым прибегали преступники. До примитивности просто и хитро! До чего ж развита фантазия угонщиков! Оборудованная подъемным механизмом и желтой мигалкой «Нива» заезжает во двор, где стоит намеченный к угону автомобиль. Мастер в доли секунд пикой пробивает фару, короткое замыкание и, автомобиль молчит. «Нива» подхватывает с помощью лап передний мост девятки или задний мост автомобиля классической компоновки и увозит его в неизвестном направлении. Зачастую соседи подсказывают как лучше выехать со двора, не зацепив автомобилем за бордюр или ящики с мусором. Они не ведают, что творят. Приехали явно по просьбе помочь их соседу, а им и невдомек, что автомобиль воруют. И никто потом не вспомнит номер «Нивы», а если и вспомнят, то номер окажется поддельным.

Один из присутствующих участковых встал и с обидой посмотрел на Зубкова

– Товарищ подполковник, это вы намекаете на случай на моем участке?

– Почему на вашем? Я просто говорю об известном мне факте. А что и на вашем участке было совершено подобное преступление? Извините, не знал…

– И не далее как два дня назад, – все еще с некоторым подозрением, ответил участковый. – Правда, преступник работал не на «Ниве», а на «Уазике». И самое что интересное: все присуствующие в это время на улице пенсионеры ему в этом деле помогали. Даже местный бомж Яшка…

Кабинет наполнился смехом.

– Над собой смеетесь, – вконец обиделся милиционер, на участке которого произошло происшествие.

Зубков кинулся на помощь коллеге, дабы оградить от дальнейших насмешек:

– И сходит с рук такое только потому, что автомошенник или угонщик – он, помимо всех своих профессионалоных качеств, к тому же, и неплоxой пcиxолог. Еcли нагло и откpовенно залезть в чужой гараж или автомобиль, то поcтpа-давший, долго не pаздумывая, побежит в ближайшее отделение милиции. А еcли xитpо обвеcти вокpуг пальца, поcулив, пообещав пpи этом манну небеcную, то не каждый обманутый на кофейной гуще, оcмелитcя выcтавить напоказ cвою глупоcть, дав этому делу оглаcку. Правда, в том случае, если это не касается личного автомобиля. Правда, в отличие от мошенников воры действуют более прямолинейно, но не менее грамотно. Если первые разбираются в психологии человека, то вторые доки в автоделе. Поверьте, мне приходилось встречаться с такими угонщиками, которые только смеялись, когда видели, как частник навешивал на свой автомобиль обилие дорогостоящий сигнализаций и механизмов. Высокограмотному «специалисту» уже не составляет труда дезактивировать самую крутую сигнализацию, наглухо заткнуть сирену и подсоединить замок зажигания напрямую. Несомненно, целая армия разнообразных систем в ряде случаев все же предотвращает попытку угона. Но не более того… Словом, они считают, что угнать автомобиль довольно-таки легко. Особенно, если хозяин страдает беспечностью. Был вообще потрясающий случай. Однажды наши работники задержали двух необычных воров. Необычность их была в том, что оба – глухонемые от рождения. Наличие сигнализации в машине они определяли весьма своеобразным способом: один бил ногой по кузову, а второй держал руку на капоте. Если капот вибрировал, то глухонемые сразу скрывались. Однако в одной из машин оказалась хитроумная система, не дававшая вибрации. И тогда «автопотрошители» вскрыли салон и не успели приступить к делу, как раздался резкий сигнал сирены. Тут их и накрыл патрульный наряд.

– Угнать для профессионалов – пара пустяков, – опять вступил в разговор Федосыч, – Я понял, к чему вы клоните…

– Интересно, к чему я клоню?

– Во-первых, как мне кажется, вы намекаете, чтобы на наши плечи взвалить еще одну нагрузочку. Обойти своих частников и произвести с каждым соответствующую беседу о бдительности самих автовладельцев и неугомонности угонщиков…

– А во вторых? – улыбнулся Зубков догадливости старого капитана.

-… совсем легкая задача: обнюхать все дыры, подвалы, старые гаражи, заводские территории, базы, склады и други6е объекты…

– Это зачем?

– Неужто не понимаете? Или просто хитрите?

– Нет-нет, продолжайте…

– Обойти все эти объекты и пронюхать могут ли они служить для бандитов своего рода отстойниками ворованных автомобилей.

– Отличная мысль капитан! Я отдаю должное вашему опыту!

– Да не притворяйтесь, товарищ подполковник, вы то же самое хотели сказать, только произнесли это моими словами. Дескать, мысль-то народная, снизу! А чтобы воплотить эту мысль нужно подальше забросить все остальные текущие дела.

– Нет, это, действительно, прекрасная мысль, капитан. Я же хотел попросить вас о другом: поприглядывайтесь на своих участках к молодым людям. Ведь именно они чаще всего меняют автомобили.

– Час от часу не легче, – зароптали участковые с недовольством поглядывая на своего ветерана Федосыча. Мол, подбросил работки.

А когда совещание закончилось Ивана Федосыча Колодного вызвал заместитель начальника отделения. И выдал по первое число, якобы за систематические опоздания на совещания. Но Федосыч-то знал, где собака зарыта. Нечего свой язык раньше времени высовывать. Инициатива получилась наказуемой.

– Да лучше бы я вообще не приходил на это совещание, – сказал он с горечью в голосе Глебову – своему такому же как и он по возрасту участковому, когда они вышли в коридор переминая пальцами беломорины.

– Да-а-а, – протянул коллега, – промашка у тебя вышла, – Не мальчик уже. Прежде чем что-то ляпнуть, подумать надо. Что делать-то собираешься?

– Как что? – Не понял вопроса Федосыч

– Может в выходные следующие с удочками на Истру махнем, там и подумаем…

– А че не махнуть-то? И махнем!

– Тогда готовь свой драндулет. Чтобы не толкать его как в прошлый раз, – сказал Глебов.

– Так «Москвич»-то мой опять весь выдохся. Думаешь, почему я сегодня на совещание опоздал…

– Из-за Мартынова, – ехидно прищурился старый товарищ, Того самого, которому жена член горячим утюгом прогладила…

– Да ладно ерничать! Из-за «Москвича» и опоздал. Не заводился, зараза, и все тут!

– Вот и займись его ремонтом. Ты же говорил, что у тебя знакомые появились в кооперативе на Мартеновской.

– Это есть…

– Вот заодно кооперативчик-то и проверишь…

Федосыч глубоко затянулся и подозрительно посмотрел в лицо старого товарища:

– А у тебя к этой станции техсервиса, какие претензии?

– У меня? – выпучил глаза Глебов, – Никаких! Только слышал я, что на той территории когда танковое училище базировалось. И боксов там осталось намеренное количество. Хочешь, вместе пройдемся? А хочешь – все славу можешь себе забрать. Твой ведь участок.

– Ну ты и язва, Глебов, – Федосыч бросил окурок в урну, протянул товарищу руку в знак прощания, и ничего больше не сказав, вышел из управления.

3

Сурен нервничал. Все восемь боксов были заполнены автомобилями. И хотя номера на них были перебиты, и Натюрморт «нарисовал» на каждую из машин новый паспорт, на душе было не спокойно. Только две из всех машин, как говорится, были московской прописки – «Ауди-100» и «Жигуль» девяносто девятой модели, которые стали результатом потуг Вальки Гонивовка и Славки Климова. Так вот, не шикарные «БМВ», «Вольво» и почти новенькие «Мерседесы», поступившие из Калининграда, беспокоили Сурена в случае непредвиденного милицейского рейда, а именно эти две машины с московской пропиской, от которых ему хотелось поскорее избавиться.

Но время двигалось к полуночи, а вестей от Шамиля по поводу отгрузки товара пока не поступало.

Сурен сидел в своем неприбранном кабинете и ковырял отверткой одну из последних новинок – американскую автосигнализацию, которая была снята его специалистами с угнанного «БМВ». Это занятие как-то отвлекало от тяжелых мыслей.

«Понятно», – отмечал он про себя, чтобы потом донести свои познания и до «ловцов», хотя Валька Гонивовк и сам с легкостью смог бы разобраться в любом устройстве., – «Это центральный блок системы, на который сходятся информация от всех датчиков расставленных на охраняемом автомобиле».

До самого простого он дошел своим умом, теперь оставалось понять назначение всех этих проводов и приборчиков. Так эти должны подходить к катушке зажигания. Эти – на сирену. Эти замыкаются на кнопке служебного режима. Эти уходят на передающую рамку.

Сурен, словно опытная вязальщица, решившая вдруг распустить многоцветную кофточку и тут же скрутить все нити по цветам, разбрасывал попарно провода.

Он повертел в руках какое-то непонятое ему устройство: а это еще что такое? Антисканер? Непохоже. Скорее всего антикодграббер. Но почему тогда такой необычной формы – в виде запаянного со всех сторон шара? Но это было неподвластно его уму. Единственное в чем он мог разобраться, так это в цене: такая сигнализация удовольствие дорогое. От Вальки Гонивовка он слышал, что назначение антикодграббера, или как ее еще называли, охранной системы с плавающим кодом, что каждый новый сигнал, передаваемый брелоком на центральный пульт, видоизменялся после каждой передачи. Таким способом конструкторы надеялись, что будучи однажды пойманным угонщиками, он ничего им не даст, так как в следующий раз, при постановке машины на охрану устройство выдаст совершенно новый код.

Словом, без Гонивовка здесь было никак не разобраться. И Сурен небрежно бросил шар-устройство на стол – пусть студент копается, ему полезно и с научной и с практической точки зрения. В последние годы существования СССР Сурен считался одним из самых ловких и хитрых автомошенников. Его знали все подельщики, также промышляющие этим делом и отдавали должное его криминальному таланту.

Начальник мастерской лишь уголком рта чуть улыбнулся: зря владелец так опасался за свою бээмвушку, зря наставил на ней столько дорогих прибамбасов – она все равно оказалась в их гараже. Тем более он прекрасно помнил, что бээмвуху пригнали из Калининграда, да и там она побывала лишь транзитом из Германии.

Он опять поднял шар и, раздумывая, посмотрел на его поверхность: а не та ли эта застрахованная машина, которую хозяин сам отдал его людям и получил приличную сумму? Нет, конечно, не полную стоимость. Полную он получил в своей страховой компании, объявив через несколько дней после «сделки» об исчезновении беглянки.

Нет, эта бала не та машина, которую угнали по «договоренности». По крайней мере в таком случае дорогую сигнализацию демонтировать бы не стали.

Он еще на секунду задумался: куда теперь двинет этот автомобиль? В Азербайджан, Армению, Сибирь. Может статься и так, что уже сегодня вечером Шамиль приведет покупателя и «БМВ» останется здесь, в Москве. Правда ни он, ни Шамиль не дадут гарантии, что в одно прекрасное утро новый владелец и в столице сможет лишиться своего «мустанга» известной всему миру немецкой породы.

Но где все-таки задерживается Шамиль?

Снизу, из мастерских, раздался дружный хохот. «Никак опять что-нибудь Натюрморт отчебучил. Выгнал бы его Сурен давно, да где ж теперь найдешь такого художника по документам?

Он решил хотя бы на время отделаться от тяжелых мыслей и спуститься в мастерскую. Закрыл кабинет на ключ, потрогал дверь, проверяя надежно ли защелкнулся язычок замка, и опустив связку ключей в карман, стал спускаться по металлической лестнице.

Так и есть: чудил Натюрморт. На полу мастерской лежало несколько картинных рам с чистыми полотнами. С приспущенными джинсами, пошатываясь, Натюрморт следовал к рядом стоящим с «картинами» тазикам с разными автокрасками радужных тонов, опускал голую задницу в какой-нибудь один из них и сделав несколько шагов к полотну, садился на него. Два вишневых полушария, оставленных на картине при помощи столь нестандартного трафарета по заявлению Натюрморта означали «заход солнца в осеннюю пору». Оранжевая картина называлась «Восход солнца». Сделав таким образом несколько «бесценных» полотен, Натюрморт наливал полстанкана коньяка и провозглашал тост «за настоящее искусство».

– Что здесь опять происходит? – улыбаясь спросил с лестницы Сурен.

– Натюрморт картины пишет… – сказал кто-то из мастеров.

– Вот увидишь, Сурен, завтра мои произведения современного абстракционизма будут в момент распроданы. На вернисажах и художественных выставках бродит немало дураков, которым подавай что-нибудь новенькое.

Натюрморт показал пальцем в сторону одного из хохочущих парней с длинным горбатым носом и пьяным голосом продолжал:

– Мы с Вахой поспорили: если я продам хоть одну картину за сто долларов, то он мне покупает ящик «Смирноффа». Причем, – Натюрморт поднял указательный палец вверх, – Именно американского, а не нашего. Наш ведь только для выпивки и годится, а «американец» мне для работы нужен – там концентрация спирта выше. Если я продаю две картины – то два ящика. Но уже один «Смирноффа», а другой – уже российского «Смирнова» – для выпивки. Если три…

– Ты задницу-то мыть будешь, или так и останешься с не отпечатанным закатом, – перебил тираду, смахивающую на «утром стулья в обед деньги», Сурен.

– Моя задница! Что хочу, то и делаю… В это время Сурен услышал, как около мастерской завизжали тормоза «Мерседеса». Тут же заглох двигатель, урчание которого он бы не спутал ни с каким другим, хлопнула дверца и уже через несколько секунд в цех вошел Шамиль.

Сурен спустился вниз и, протягивая руку, пошел на встречу хозяину:

– Совсем заждались, Тимурович…

Шамиль поздоровался с Суреном и с каждым из находящихся в мастерской. Подавая руку Натюрморту, улыбнулся открыто:

– Почему ты не клоун?

– Когда я десятилетку закончил, Шамиль Тимурович, в цирковом училище все места были уже заняты и бабушка отвела меня в художественное. Впрочем, как видите, я прекрасно совмещаю и то и другое…

– Скоро тебе некогда будет заниматься совместительством.

– Рад стараться! – по-прежнему стоя с опущенными штанами, приложил к голове руку Натюрморт.

– Разговор есть, – сказал Шамиль Сурену и, не ожидая его, направился вверх по лестнице.

– Надо думать, – согласно кивнул в ответ начальник мастерской и пошел вслед за боссом.

Они закрыли кабинет на все замки, Шамиль

азвалился в единственном кресле, а Сурен уселся за свой стол, на котором все еще находились узлы и механизмы «хитрого» охранного устройства.

– Выпьешь что-нибудь? – спросил Сурен Шамиля.

Тот, казалось, не слышал его вопроса: глядел в пол в одну видимую только ему точку. Но через пару секунд поднял тяжелый взгляд на Сурена:

– Ты что-то сказал?

– Я спросил, какие проблемы? – ответил Сурен, разливая армянский коньяк в пузатый бокалы, которые успел достать из шкафчика.

– Проблемы, брат, лучше не придумаешь. Ермолинские вояки-летуны выбросили нас из графика перевозок. Вот так!

Сурен ожидал услышать все что угодно: о землетрясении, наводнении, начале кавказской войны, наконец, покорении землянами Марса или какой либо другой планеты, но только не то, что военные летчики, которые уже в течение двух лет перевозили на «Антеях» их «продукцию» в страны Закавказского региона отказали им в услугах.

– Может быть менты что-то пронюхали?

– Нет. Кто-то больше дал, – коротко пояснил Шамиль и залпом выпил коньяк.

4

Открыв глаза, Валька сначала не мог определить, где он находится. Но по бою напольных часов в гостиной догадался, что поздно ночью они всей компанией завалились к Славке, родители которого уже две недели не выезжали с дачи.

Часы пробили то ли шесть, то ли семь. Впрочем, наступило воскресенье и спешить было некуда. Правда, по сумеркам за окном он догадался, что пошел только седьмой час. Он хотел снова с головой залезть под плед, но вспомнил, что укладывался в кровать он не один, а с Вероникой. Вот и вторая подушка, от которой доносился тонкий запах ее духов. Тогда где же его зазноба?

Валька скинул одеяло и сел на краешек кровати. В утреннем сумеречном свете, который незаметно наполнял комнату, он старался разглядеть, свои плавки: не выходить же в гостиную в чем мать родила. Но так и не обнаружив то, что хотелось найти, он набросил на себя плед, приняв сан римского патриция и, неслышно ступая по мохнатому паласу, двинулся в сторону гостиной.

Стулья были разбросаны, на столе строй пустых бутылок и банок из-под импортного пива. Его плавки были подвязаны к одному их хрустальных плафонов люстры. С другого рожка свисал кружевной бюстгальтер. «Вот дикари, – подумал Валька, – не могут без фокусов». Он подошел ближе к столу, взял первую попавшую под руку банку – она была с пивом. Поеживаясь, он поднял с пола стул и, подсовывая под себя плед уселся. Сделав несколько глотков, он откинул голову на высокую спинку и снова посмотрел на украшенные нижним бельем рожки люстры. Бюстгальтер был Вероникин.

Так где же она сама?

Он поставил банку на стол, поднялся и пошел в сторону спальни, где ночевали славкины родители. Дверь в комнату была открыта. На широкой кровати спали его товарищ и возлюбленная. Правда, валетом. Валька вернулся в зал, взял стул и банку с пивом, и поддерживая на себе подбородком плед, снова вернулся в спальню славкиных родителей. Поставив стул посреди комнаты в двух метрах от спящих голубков, он уселся на него, положил ногу на ногу и как мог громко зербанул из банки. Но странный звонкий звук не возымел на спящих никакого воздействия. Тогда он еще раз громко присосался к банке, и Славка открыл глаза:

– Ты чего шумишь?

– А что эта гетера делает на вашем ложе?

Славка приподнялся, облокотился на локоть и посмотрел на Веронику:

– Я ее здесь впервые вижу и, клянусь честью, сюда ее не звал.

– Может быть спросим саму гетеру? – предложил Валька.

– Твоя гетера, ты и спрашивай, – Славка тяжело откинул голову на подушку, – Сколько раз говорил себе: не мешай пиво с водкой.

– Так если это моя гетера, почему она спит с тобой? – уже более агрессивно повторил свой вопрос Валька.

– Да что ты пристал, скотина! Откуда я знаю? То вы целуетесь, прилюдно раздеваетесь и навешиваете свои сраные трусы и вонючие бюстгальтеры мне на чешскую люстру, то бегаете друг от друга как заполошные. Разбуди ее и спроси, какого черта она делает в моей комнате.

Валька сообразил, что Славка не имеет никакого отношения к совместному возлежанию.

– Вероника! – позвал Валька громко.

– Ну чего тебе? – она тут же открыла глаза и Вальке стало ясно, что девушка слышала весь их разговор.

– Ты как здесь оказалась?

– Ногами…

– А почему?

Славка подпрыгнул и сел в своей постели:

– Слушайте, мальчики и девочки, шли бы вы и разбирались в отведенную вам комнату. Рань такая, голова отваливается, выспаться бы – а они допрос друг другу затеяли. Да еще на моей кровати. Слышь, гетера, – он легко пнул веронику ногой, – следуй вон за тем занюханным патрицием, раз тебя просят.

Вероника, ни слова не говоря послушно поднялась с постели, на которую она ночью вероломно вторглась, и нисколько не стесняясь своей наготы, вышла из спальни. Валька последовал за ней.

– Ну в чем дело? – спросил он ее, когда они легли в кровать в славкиной комнате.

– Языком нужно меньше трепать, понял?

– А что я говорил? – он постарался прижаться к ней и обнять ее под одеялом. Но Вероника нервно отбросила его руку и отодвинулась.

– Лежи спокойно. А то вообще оденусь и уйду. – она вдруг села на постели и посмотрела на него сверху. Обнаженная грудь Вероники сводила Вальку с ума.

– Ну что тебе от меня надо?

– Я тебя люблю…

– И все?

– А что еще нужно?

Она еще несколько секунд буравила его глазами, затем со злостью выдохнула:

– Ну и люби себе на здоровье. – легла, накрылась одеялом и добавила, – Я тебя молю: только не трогай меня больше.

Все желание близости у Вальки пропало. Он уставился глазами в потолок: но что же он вчера мог наболтать лишнего? Кроме разговора со Славкой, который происходил на кухне и на высоких тонах, Валька ничего не мог припомнить. Да и со Славкой они вовсе не ругались, а только спорили. Так, о чем? Ага, вспомнил. О методах. Да о методах угона. Он, Славка, сначала обозвал Вальку деревенщиной, конюхом и еще чем-то в этом же духе. Ему видите ли, не нравилось, что Валька слишком много времени уделяет подготовке и действует уж слишком изысканно. Зачем добавлять щелочь в гаражные замки, если их можно просто сбить или спилить? Зачем на место старого, вскрытого замка зажигания на угоняемой машине ставить новый, если ее можно увести сразу лишь замкнув контакты?

Напрасно старался Валька доказать, что любой мало-мальски подготовленный вор, когда идет на дело – обязательно и заблаговременно прогнозирует свои возможности и действия. Нет, он, Валька, даже при наиблагоприятнейшей возможности никогда не выкинет водителя из салона, чтобы увести автомобиль. Это грубо. Автовладельца, у которого следует увести машину, он считает соперником и ведет с ним тонкую игру. Да и методы грохония и трахания его тоже не устраивают. Ведь если есть возможность, можно сделать все тихо и спокойно.

– А если такой возможности нет? – горячился Славка

– Отступись… Представь, ты сбиваешь замок с гаража, а милиция просто случайно оказывается рядом? И возьмкут тебя как миленького, потому что факт преступления – сбитый замок – на лицо. А щелочь в ключевой скважине приведет внутренность в полную негодность да и ее ведь никто не видит. Спокойно открывай дужку и входи. Или замок зажигания! Ну остановит опять же тебя гаишник, так есть шанс сунуть сотню баксов, мол, права дома забыл и уехать. А если вместо замка зажигания провода торчат – угон на лицо.

Они до хрипоты спорили на кухне и в конце концов Валька ясно дал понять, что славкины методы, порой доходящие до грубого насилия над водителем, ему не подходят. Здесь уже не одной, а несколькими статьями пахнет.

– Ты намекаешь на тот случай, когда я этому вахлаку в Сокольниках морду набил и уехал на его машине?

– Не только на этот случай. Пойми Славик, если тебя возьмут менты и ты выведешь их на Сурена, тебе ведь не поздоровится.

– Для Сурена у меня скоро будет шикарный подарок. Пасу я, Валька, один шикарный джип, и скоро он будет у Сурена.

– Только не промахнись. Сам знаешь, кто ездит на джипах. Благо, если какого-нибудь коммерсанта-нувориша, а если такие же как Шамиль? Или круче? Найдет коса на камень,

– Успокойся, парень, – пойдем лучше выпьем русского напитка – водки.

С этим они и вернулись в комнату. А как Валька раздевался, куда и с кем ложился и почему они поссорились с Вероникой – не помнит. Да и кажется ему, что не было никакой ссоры.

5

Бьерн Сальминг с грустным лицом спустился вниз по устланной дорогими коврами лестнице одной из самых крупных в Швеции страховых компаний. Бьерн ликовал. Ему даже хотелось запеть что-нибудь веселое-веселое и запрыгать по-козлячьи, как он прыгал на прошлогоднем рождественском вечере. Несколько часов назад на его личный счет в банке поступило 53 тысячи долларов. Страховая компания сдержала свое обещание и выплатило ему страховку за угнанный автомобиль «Вольво», который он купил всего лишь полгода назад.

Правда, дотошный агент по страхованию все же поинтересовался, откуда у Бьерна – обыкновенного простого докера, которому не исполнилось еще и двадцати пяти, могли найтись деньги на покупку такого роскошного «Вольво». На что с затяжным вздохом сожаления Бьерн дал понять проныре-агенту, что имеет состоятельных родителей. Агент понимающе закивал головой и пожелал Бьерну при покупке новой машины обязательно застраховать ее в их компании.

– О, конечно, конечно, – согласился Бьерн, Но я не знаю, когда это будет. Я попал в какую-то полосу неудач. И стоит, наверное, подождать, пока покровительствующие мне планеты не займут благоприятное положение.

Он пообещал агенту, что через месяц-другой в его гараже непременно будет стоять приличный «Мерседес» и тогда он обязательно снова обратится за услугами в это страховое агентство.

Выйдя на улицу, Бьерн все-таки дал выход эмоциям. Он похлопал себя по бедрам, словно петух и поискал глазами телефонную будку. Ему хотелось позвонить Илзе, чтобы сообщить, что после помолвки они тотчас же отправятся в путешествие по всей Европе. Но вспомнив, что девушка еще могла быть на занятиях, он решил зайти в пивбар и отметить событие двумя бокалами сладкого пива.

Он расположился на высоком стуле возле стойки, отпил три глотка, поставил бокал на стойку и достал из кармана калькулятор. Приплюсовав цифры 53 × 17 он получил семьдесят тысяч долларов. Конечно, тридцать три тысячи придется отдать мужу сестры, у которого он полгода назад взял тридцать тысяч в кредит, и теперь отдаст с процентами. Но остальные-то деньги – его! Нет, с этими русскими ребятами, стоит иметь дело! Через пару месяцев он уже на свои чистокровные купит самую дорогую машину, какие могут стоять в шведских салонах, а через месяца четыре-пять ее снова украдут и он получит за нее полуторную цену. Полную от страховой компании, и половину стоимости от того русского парня, с которым он познакомился в порту. Вот тогда они и сыграют свадьбу с Илзе. А пока на день святой Люции, когда Илзе непременно будет выбрана самой красивой девушкой на празднике, он подарит ей небольшое бриллиантовое колечко. В честь помолвки.

Да, что еще ему говорил и обещал русский? А обещал он ему приличный процент с каждой машины, которой готов лишиться любой швед по обоюдному с русской стороной желанию. Конечно, если машина застрахована. И, конечно, за небольшое вознаграждение.

Бьерн допил первую кружку и посчитал, что если все его друзья, которых наберется добрые пара дюжин человек, вдруг поедут в Россию на своих машинах и там расстанутся со своими автомобилями, то и сами неплохо смогут заработать и он не останется в накладе. Надо только найти подход к каждому из них и объяснить откуда появляются золотые яйца. Нет, Бьерн, конечно, и словом не обмолвится, что будет иметь с этого свой постоянный процент.

А вообще русские ребята понимают толк в бизнесе и наставляют его на правильный путь. Зачем ему возить на автокаре по трюмам вонючие бочки с рыбой, если сидя в своей уютной квартирке в центре Стокгольма можно заниматься автобизнесом в белой сорочке.

Когда Бьерн Сальминг выпил вторую кружку сладкого пива, то подумал, что с этими русскими можно создать даже какое-нибудь совместное предприятие. И у него уже есть кое-что, чем можно их заинтересовать.

6

Что не любил делать Игорь Смагер, так это работать с архивами. Толстые папки напоминали ему старые использованные кирпичи, из которых необходимо было выбрать те, которые могли бы еще послужить, а уж их разобрать и разделить на глину, песок и другие компоненты.

Так вот, Игорю требовалось сделать анализ по угонам автомобилей за несколько последних лет. И понемногу разрушая все эти кирпичи, он выяснял, что в начале перестройки в столице каждый день угонялось по 8–10 автомобилей. А в те годы, когда были открыты границы в Европу, когда как на дрожжах разрастался челночный бизнес, или как это называлось – рыночная экономика – автовладельцы стали лишаться до 50, а в некоторые дни и 80 единиц своей техники, которая по чьему-то крылатому выражению считалась не роскошью, а средством передвижения. Он-то, Смагер, отец которого всю жизнь горбатился на металлургическом заводе «Серп и Молот» и только к выходу на пенсию смог позволить себе на все сбережения приобрести «шестерку», знал, что для рабочего машина была возможно одной и единственной роскошью в жизни. На той «шестерке» отец практически не ездил, зато подкручивал, подмазывал, подкрашивал что-то ежедневно и обращался с ней как с членом семьи.

Игорь даже не мог бы предположить, чтобы сделал отец, если бы однажды не обнаружил своей машины у себя в гараже. Наверное, если бы не наложил на себя руки, то инфаркт ему был бы обеспечен.

Понять и объяснить явление, когда вдруг резко увеличивается число угонов, для Игоря было делом простым. Понятно: одни зарабатывали легкие деньги и привозили себе из-за рубежа иномарки или покупали престижные отечественные модели, другие под сенью ночи, а то и ясным днем при помощи ножа и топора изымали эти машины и перепродавали другим, справедливо считая, что коммерсанты от этого не обеднеют. Правда, в непримиримой борьбе автоворов с коммерсантами и нуворишами немало автотехники экспроприировалось у обычных работяг, таких как его отец, которые не могли перенести такой потери.

Как бы то ни было, но к середине 90-х бизнес ворованными машинами прочно обосновался на третьем месте после торговли наркотой и проституции. И предпринять в то время какие-то предупреждающие шаги следователи просто не могли ни в силу физических, ни в силу технических причин. Во-первых, угонов совершалось столько, что даже человек, вводящий каждый угон в единственный на все районное отделение компьютер, не успевал проставлять номерные знаки беглянок. Во-вторых, все оперативные и следственные бригады, если уж говорить честно, закрывали глаза на такую мелочь, как обыкновенный угон. Вот если угон совершался с применением оружия, да в результате появлялись человеческие жертвы, вот тогда дело немедленно принималось в производство. А как не помнить то лихое время, когда автодельцы убивали водителей не на большой и темной дороге, а среди светлых городских улиц. Таким способом самые крутые предпочитали получить сразу не только машину нужной марки, но и ключи и документы на нее.

Смагер открыл очередной том и нашел страницу обычной информационной сводки. В графы своей рабочей тетради он занес цифры: за июнь угнано 1538 автомобилей. Из них из гаражей – 120, с платных стоянок – 341. Из них иномарок – 670, отечественного производства – 860. Цифры перемежались и короткой информацией: у кого, где, когда и при каких обстоятельствах бала угнана машина. Он невольно задержал свое внимание на факт, когда под руку автограбителей попала одна известная телеведущая. На редакционном «шестисотом» она подъехала к автозаправочной станции, там-то ее и выкинули из салона. Да еще для острастки несколько раз прошлись по женскому телу отрезком трубы. Но теледама не сдалась и добралась до ближайшего отделения милиции.

Игорь усмехнулся, представляя, как его коллеги догоняли шестисотый «Мерседес» на «Уазике». И тем не менее, каким-то способом им удалось перегородить дорогу шестисотому. Перестрелка, потом обычные догонялки и… преступники скрылись.

Он отложил в сторону том, сладко зевнул и потянулся на кресле. «Может быть звякнуть Сонечке?» – подумал он и готов уже было потянулся к телефонной трубке. Но взглянув еще на несколько стопок «кирпичей» решил повременить со своей идеей.

Он механически записывал цифры себе в тетрадь и думал о своих отношениях с Соней. Он, Игорь, – холостяк. Она – вот уже два года как за мужем. Правда, детьми пока не обзавелась. Их отношениям – более трех лет. Словом, взаимосимпатию друг к другу они почувствовали с того самого дня, как Игорь по разнарядке был направлен на работу в этот отдел МУРа.

Познакомились они в столовой, когда Смагер подсел к группе девушек в милицейской форме и, глядя только на одну Соню, сказал, что терпеть не может есть в одиночестве. Сказал ей одной, будто бы больше за столом никого и не было.

– Вы, наверное, привыкли питаться в ресторанах? – тоже забыв о подругах, с интересом разглядывала она Игоря.

– В ресторанах я не был со студенческих времен. Но если вы составите мне компанию…

– Конечно составлю, – без всякого кокетства согласилась Соня.

Вечером они сидели в ресторане, и на закуску она заказала «бриджилла» – протертую мягкую фасоль с чесноком и зеленью. Она вертела блюдо, которое было украшено листьями свежего салата, искусно нарезанными помидорами и хрустящими жареными тостами. А пили они какое-то золотистое, прохладное вино.

Говорили мало. Игорь все глядел на Соню, нервно выстукивая пальцами по столу в такт музыкальному оркестру. После ресторана они поехали в его холостяцкую квартиру.

Трудно сказать, почему Игорь Смагер упустил Соню. Скорее всего потому, что она слишком легко ему досталась. Не было никаких выпендрежей, как это часто бывало у него с другими женщинами. В одно свидание разрешит под ручку взять, через пару встреч снизойдет до поцелуя, пройдет еще месяц прежде чем соизволят добраться до тела, но после постельной ночи интерес Игоря к таким женщинам подал. Он считал, что и так слишком много сил и времени отдал для достижения цели. С Соней было все проще: она могла ценить и свое и его время.

Он подвинул к себе «кирпич», датированный 1995 годом, но в это время зазвонил внутренний телефон:

– Товарищ Смагер?

– Он самый.

– Это вас дежурный следователь беспокоит. К нам тут автовора с семнадцатого отделения милиции доставили. Интереснейшая личность. Не хотите взглянуть?

Смагер блаженно вздохнул и с радостью отодвинул от себя пухлые папки, в глубине души, конечно, понимая, что никуда они от него не денутся. Было бы смешно, если бы сам подполковник Зубков изъявил желание заняться статистическо-исследовательской работой. Впрочем, начальству в задницу не заглядывают, а теоретическую работу, к которой он относил возню с архивами, необходимо умело сочетать с работой практической. Тем более, чем черт не шутит, вдруг эта «интереснейшая личность» каким-то способом связана со шведской группировкой. Той самой, от которой в последнее время больше всего страдают шведские страховые компании и молят Москву о помощи, дабы перекрыть ввоз ворованных шведских машин в Россию. В кабинет постучали и Смагер надеялся уже увидеть плечистого жующего братка в кожанке. Но к разочарованию Игоря дежурный втолкнул в комнату мальчишку лет 12–13.

– Вы, наверное, перепутали, лейтенант, – обратился Смагер к дежурному, – Это не детская комната милиции и не приемник распределитель…

Но дежурный лишь улыбнулся уголками рта и положил на стол Смагера листы протокола:

– Вы прочитайте, капитан, показания свидетелей, пострадавшего и его собственные, – при этом он кивнул в сторону паренька, который уже нахально расселся на стуле и рассматривал пустые стены салатового цвета.

– Хорошо, – согласился Смагер, – после допроса, то есть разговора по душам, я вам позвоню.

Они остались наедине с мальчишкой, и подросток нахально, как это могут делать презирающие все и всех современные тинэйджеры, уставился на Смагера, будто давая понять, дескать, ну что, начальник, начнем друг другу нервы портить? В протоколе значилось, что подросток приложил свою руку к угону автомобиля. Он сначала плюнул в лобовое стекло владельца «четв

рки«, который на перекрестке ожидал зеленый свет светофора, а потом через открытое окно и в лицо водителю. Тот в гневе выпрыгнул из салона и бросился за пацаном. Но в это время место за баранкой «четверки» занял какой-то парень, машина тут же рванула и скрылась. Мальчишку поймали, а вот угонщика не удалось.

Игорь не стал сразу мучить пацана вопросами. И лишь, дочитав до определенного места протокол, весело рассмеялся, а затем доверительно обратился к подростку:

– А знаешь, как я в твоем возрасте развлекался на дорогах?

Мальчишка, видимо, ожидал услышать все что угодно, только не задорный смех опера и его чистосердечное признание.

– Мы на уровне автомобильных фар ночью протягивали белую нитку. Где-нибудь в самом темном месте и на скоростной магистрали.

– Ну и что? – презрительно ухмыльнулся задержанный.

– А ничего. Нитка в свете автомобильных фар, которые снабжались увеличительным стеклом, отражалась, как канат или толстый кабель и водитель вынужден был тормозить на всей скорости.

– Ну и что?

– А ничего. Потом мы подходили к нему ватагой и просили закурить.

– Давал?

– Закурить-то?

– Нет. По морде?

– Нет, не давал, – честно ответил Игорь.

– А я бы на его месте, дал, – сказал пацан и достал сигареты, – У вас курить можно?

– Я не курю и ты потерпишь, плеватель яда. Кто тебя попросил плюнуть на стекло девятки?

– Кто-кто? Капитан Кусто, – уже более примирительно ответил пацан…

7

Всего лишь пару недель назад бригадир проводников одного из поездов дальнего следования Александр Завальнюк поставил возле своего дома гараж-тент.

Железнодорожник с трепетом и благоговением относился к своей фиолетовой «семерке». Именно за этот цвет при покупке машины он переплатил четыреста долларов, и теперь «Жигуль» был предметом его гордости.

Гараж представлял собой обыкновенную ракушку тамбовского производства. Дело в том, что по долгу службы Александру Завальнюку хотя бы один раз в месяц на одну, а то и на пару недель приходилось отлучаться из дома. Жизнь на вагонных колесах требовала этого. Поездная бригада, которой он командовал, если можно так выразиться, обслуживала железнодорожный маршрут Москва – Тында. И хотя в той самой, которая когда-то считалась народно-молодежной стройкой и город строили всем миром, народу уже почти не осталось, железнодорожный рейс не отменили. До Новосибирска в вагонах еще можно было наблюдать народ, а после Новосибирска, к самой Тынде и дальше следовал специальный вагон с отбывающим в места не столь отдаленные контингентом. Обратно, в сторону столицы, от самой Тынды добирался контингент освобожденный. Конечно, опять после того же самого Новосибирска бывшие зеки растворялись в массе добропорядочных граждан, которых с тюремным контингентом связывала лишь одна задача – побыстрее добраться в хлебную и всемогущую столицу.

Ну так вот. Вернувшись в очередной раз из комсомольско-молодежной Тынды, Завальнюк обнаружил на воротах своей новенькой ракушки листок с тремя строчками текста, заверенный печатью префектуры и подписью какого-то незнакомого ему клерка. В листке значилось, что если в ближайший срок гражданин Завальнюк не уберет свой гараж, то власти и ЖЭК будут вынуждены самостоятельно перевести тент-покрытие на площадку-хранилище. Отдельной строкой сообщалось, что суточная плата за тент на городской площадке составит 500 рублей за сутки хранения.

Бригадир поездной бригады почесал в голове и прикинул, что в пятьсот рублей обходились ему все мытарства и неудобства, которые приходилось ему терпеть по дороге в прославленную Тынду и обратно.

Но и тент-ракушку убирать не хотелось. Потому что еще свежи у Александра Ивановича были воспоминания, когда во время его недельного отсутствия с его машины выкачивался бензин, снимались дворники, а то и колеса, невзирая на секретки, вскрывались двери в салон. А однажды злоумышленники даже открутили приборную доску.

Конечно, после каждого такого нарушения законности против собственности, он высказывал претензии жене. А кому еще: в милиции сразу дали понять, что такими мелочами, как кража запаски или приборной доски, никто из следователей заниматься не будет. Хотя, конечно, заявление от потерпевшего, с гримасами на лицах, но принимали. Но и ответ всегда был типичен, дескать, нарушителей не поймали за давностью преступления. Там, в милиции, Александр Иванович, конечно, не мог треснуть по столу кулаком и спросить «До каких пор!». А вот перед женой, которая готова была все стерпеть от редко проживающего в доме мужа, еще как мог. Но что могла сделать бедная и невооруженная женщина перед шастающими бандами ночных расхитителей автособственности?

Правда, она, жена, и дала Александру Ивановичу совет:

– Вон соседи, ракушку прямо напротив своих окон воткнули. И ты рядом поставь.

«А ведь молодец баба» – подумал бригадир Завальнюк и отвалил фирме-установщику три тысячи рубликов. А на другой день фиолетовая «семерка» бригадира стояла в собственном гараже.

И вот, вернувшись из рейса, Александр Иванович ознакомился с бумажкой. Он дождался на улице соседа по гаражу и показал ему официальный бланк префектуры с грозным уведомлением:

– Тебе такую вешали?

– Сколько раз, – отмахнулся сосед и, поглядев на грустное и испуганное лицо Александра Ивановича, постарался его успокоить, – Не обращай внимания. Нас как говорится, власти трахают, а мы от этого только крепчаем. А это, – он кивнул на бумажку, – Обыкновенная профилактическая работа. Сосед поднял ворота своей ракушки, забрался в машину, завел двигатель для прогревки и вернулся обратно к Александру Ивановичу.

– Вообще-то стоит по совести и по закону сделать, – сказал Александр Иванович.

– Это как? – не понял сосед.

– Ну, зарегистрировать гараж. Чтобы у властей не было к тебе никаких претензий.

– А ты пробовал?

– Нет.

– А вот я – да, – сказал сосед и стал загибать пальцы, – В префектуре за регистрацию на лапу дай. Районному архитектору – дай. Пожарникам дай, врачам санэпидемстанции дай. А потом еще и каждого члена районной гаражной комиссии отблагодари.

– Им-то, с какой стати?

– А чтобы в одно прекрасное время они не посчитали пятнадцать квадратных метров, на которых стоит твоя ракушка жизненно важным для района, города, а то и страны в целом. Вообщем плюнь на все и не отчаивайся. Бумажку порви и выбрось. В случае чего скажешь: ничего, мол, не получал и ничего не видел. Ну, я поехал.

Сосед вывел машину, захлопнул свою ракушку и уехал. А Александр Иванович остался стоять в руках с официальным письмом.

«Может быть сходить перед рейсом в префектуру и самому все выяснить?» – подумал он, – Ведь вон сколько наставлено ракушек, а «ультиматум» только мне приклеили?«Жена отговорила:

– Не спеши. Езжай в свою Тынду. А когда вернешься – сориентируешься. Будет новое предупреждение – сходишь. А нет – и ну их к лешему.

… Когда бригадир Завальнюк вернулся из очередного рейса, на ракушке было наклеено новое послание:

«Повторно» «Гражданин Завальнюк А. И. ! Вам надлежит срочно явиться в префектуру округа в комнату № 110 для решения вопроса по самовольному установлению гаража на территории округа». Замзав. отдела социального обеспечения граждан В. В. Самцов.»

И Александр Иванович решил подчиниться. Если каждый не будет уважать власть, что же тогда получиться в нашем государстве…

– А если категорически откажут? – спросил он жену.

Тогда иди к депутату. Что мы его зря выбирали что ли?

«Голова баба!» – подумал Завальнюк.

8

Греку по его заказу достали два билета. Но не в ложу, как он просил, а в партер. И только на седьмой ряд. Ближе не было.

Его подвезли на «Вольво» чуть ли не к входным дверям Большого театра, и Леночка уже ждала его. Как он ни просил ее заехать за ней, она не позволила ему этого сделать, сославшись на то, что еще не знает, у какой из подруг остановится на время. Так и сказала Греку в категоричной форме: «Я буду вас ждать в восемнадцать тридцать около входа в театр. И, если, конечно, вы достанете билеты, то я с удовольствием составлю вам компанию».

Грек очень хотел, чтобы в день, когда они договорились встретиться около Большого театра, непременно показывали «Жизель» или «Лебединое озеро». Больше, к его стыду, он не помнил ни одной балетной постановки. Но в этот день показывали «Щелкунчик». Грек сначала немного был разочарован, но его убедили, что и этот балет, если не «Роллс-Ройс» и не «Бентли», то уж на шестисотый «Мерседес» потянет. И настроение у него немного поднялось.

Они разделись в гардеробе, и он пригласил ее пройти в буфет. По его мнению театр должен начинаться не с вешалки, а с выпивки. Но Леночка жалостливо смотрела на него и только повторяла:

– В зал. Давайте, сразу пройдем в зал.

– Но мы же должны что-нибудь перекусить? – попробовал он настоять на своем.

– Если вы голодны, то идите. А меня отведите в зал.

Пришлось подчиниться даме, и они одни из первых за двадцать пять минут до начала спектакля заняли свои места.

Грек вертел головой во все стороны. Если бы случилось чудо, и этот зал Большого театра приснился бы ему во сне, то он посчитал, что сидит в каком-нибудь крупном и фешенебельном ресторане типа московского «Метрополя», «Царского зала» «Праги» или питерской «Астории». Но это был зал Большого театра и Грек, прикусив губу, с неподдельным интересом оглядывался вокруг. Он обернулся и посмотрел назад, как бы проявляя настороженность: не мог ли на каком-нибудь ярусе или ложе облюбовать себе место киллер. Но увидел лишь громадную ложу прямо напротив сцены.

Елена заметила его интерес к этой ложе и пояснила:

– Русские цари любовались из этой ложи за танцами великих балерин их времени. Сталин хлопал Улановой, а Брежнев Плесецкой…

Балет не оправдал себя. И для Грека подпрыгивание балерин и танцоров оказались такой фигней, какой он еще в жизни не видывал. В конце концов, сославшись на необходимость сделать телефонный звонок, весь второй акт он просидел в буфете и «уговорил» пару бутылок шампанского.

Когда балет закончился, и они вышли из театра – по обоюдному согласию решили пройтись по Манежной к храму Христа Спасителя.

– Леночка вы определились с работой? – поинтересовался Грек.

– Обещали замолвить словечко в одном кабаре. Но ведь чтобы попасть в группу, нужно пройти собеседование с хозяином заведения…

При словах «собеседование» и «хозяин заедения» Грека передернуло. Он-то в отличие от милого создания прекрасно понимал фразу «пройти собеседование». И он не стал откладывать свое предложение, которое хотел ей сделать еще в театре на более поздний срок:

– Леночка, я вам предлагаю быть секретарем и моим представителем по бизнесу в Москве.

– Что вы! Я в этом ничего не понимаю. Я вообще ни в чем не понимаю, кроме танцев и балета…

– Не спешите отказываться, Леночка. Я вам сейчас все объясню.

– Но это так неожиданно для меня…

– Здесь нет ничего страшного и трудного. Во-первых, подыщите квартиру ближе к центру для себя. Она будет вам и жильем и офисом.

– Значит, в нем какого-то нужно будет принимать?

– Никого. Даже меня на порог можете не пускать. Единственное неудобство: я буду давать ваш телефон нужным людям, они изредка вам будут звонить в квартиру-офис, а вы их информировать о моем местонахождении или моих распоряжениях.

– Зачем же такие растраты? Вы и сами каждого можете проинформировать по телефону.

– Иногда нет. Ну и помимо всего прочего, примерно раз-два в неделю вам нужно будет съездить в ту или иную фирму и передать необходимые документы, которые я вам буду высылать из Баку.

– И все?

– Нет. Подыщите себе балетную студию, в которой бы вы могли по вечерам совершенствовать свой талант. Можно найти такую?

– Конечно, конечно! Даже в зале любого варьете за определенную плату можно в свободное время одевать пуанты…

– Нет-нет, – категорично развел он руками, – Не говорите мне больше ни о каких варьете! Если хотите, я договорюсь в Большом театре об аренде балетного зала…

Теперь уже в свою очередь запротестовала Леночка.

На Остоженке он посадил ее на такси, вручил свою визитку с мобильным телефоном и они договорились перезваниваться, чтобы до его отъезда уладить все жилищные и рабочие вопросы.

Оглавление | Назад | Дальше