Оглавление | Назад | Дальше

УГОН 7. ВОТ ТАКОЙ БЫЛ ПОЛКОВНИК

1

Специальных заказов на какие-то конкретные марки машин не поступало. Но угонный конвейер продолжал по-прежнему четко работать.

Он, угонщик со стажем, всегда придерживался одного принципа: если нет конкретного заказа, – бери переднеприводную «Ладу». Во-первых, как «восьмерки», так и «девятки» в любой сезон пользовались повышенным спросом у населения. Во-вторых, «приемщики» всегда без претензий расплачивались за эти модели: при их переоборудовании было меньше всего мороки. Он сам не раз видел, как сварщик легко срезал автогеном с кузова чашки с выбитыми номерами, а затем на место старых приваривал другие с «нужными» цифрами.

Он слышал, что даже оперативники, которым подолгу службы приходилось заниматься розыском угнанных автомобилей, на чем свет стоит кляли заводчан и конструкторов за подобную степень защищенности автомобиля, и даже прозвали эти чашки «подарком для бандюков».

И в самом деле, уж кому-кому, а ему-то не по рассказам было известно, что любая импортная модель словно салат нашпигована всякими противоугонными штучками: масса степеней защиты проставляется на кузове, двигателе, стеклах, многих самых необходимых деталях. Любой американский «Форд», французский «Рено», английский «Ровер», не говоря уже о немецком «Мерседесе», усыпаны защитными табличками, потайными наклейками под салонной обшивкой, выбитыми и вытравленными на металле номерами.

Когда не было конкретных заказов, он по утру садился в электричку и ехал в какой-нибудь аэропорт. Чаще всего в Домодедово. Там, на платной стоянке, легче всего было подыскать необходимую тачку и добраться на ней до Москвы. При этом требовалось чуточку терпения и минимум хитрости. Он обустраивал свой наблюдательный пункт метрах в пятидесяти от въезда на стоянку и внимательно следил за всеми восьмерками и девятками, которые въезжали на площадку, останавливались перед человеком в пятнистой одежде. Определить отлетающего на отдых владельца «Жигулей» не составляло большого труда по нескольким причинам. Они, в отличие от встречающих, по долгу вели разговор с охранниками и, достав бумажник, по несколько раз пересчитывали купюры, которые вскоре пропадали в кармане сторожа. По длительности этой процедуры можно было определить, на сколько дней покидал столицу клиент авиакомпании. Ну, а самый главный признак того, что частник оставляет на несколько суток свою тачку на стоянке, он определял по стилю одежды и поведения. Человек с чемоданом, в костюме и при галстуке, приехавший в аэропорт в одиночку, редко через несколько минут возвращался к своей машине. А взгляд! О, брошенный на машину взгляд, перед тем как расстаться с ней говорил ему не только о том, каким путем была приобретена машина, , но и о годе ее выпуска, пробеге и степени ухоженности.

Охранников на стоянке он нисколько не опасался. В дневной суете и толчее они редко прохаживались вдоль длинных рядов автомобилей. Им гораздо приятнее было трясти деньги с клиентов, выдавая липовые талоны и чеки за охрану воздуха.

Он прекрасно знал, что еще ни один охранник, ни одна охранная фирма не понесла каких-либо убытков после того, как он уводил чью-либо машину со стоянки. Во-первых, за несколько дней отсутствия владельца, менялось несколько смен и никто не хотел брать вину не себя. Все кивали пальцем друг на друга и никто не помнил, в какой день исчезла машина со стоянки. Хозяевам стоянок было и того легче. Когда пострадавший предъявлял претензии к руководству охранной фирмы, начальство разводило руками: знать такого клиента не знаем. В этот же день на стоянке всем клиентам выдавались на руки красочные талончики, утвержденные правительством. На липовую бумажку, которую показывал, владелец угнанного автомобиля, никто и смотреть не хотел. «Где вы ее взяли? Мои охранники не могли выдать такой вздор! – говорило начальство и отправляло пострадавшего на три веселые буквы.

Тем более при краже машины со стоянки он всегда знал, что охранники тоже остро нуждающиеся в деньгах люди, и если уж так случиться и его поймают за руку, то можно всегда откупиться.

Но до этого он старался дело не доводить.

…Мужик с кожаной сумкой перешагнул через тонкий металлический трос, который служил своеобразным шлагбаумом при въезде на стоянку. Он, по-видимому, отвыкший от переноски тяжелой поклажи, поставил чемоданчик на асфальт, повернулся и в последний раз нежным взглядом поглядел в сторону, где осталась на приколе черная «девяносто девятая». Не трудно было догадаться, что это было прощание с любимой на несколько суток. Тем не менее, он взял свою сумку с инструментами и пошел вслед за мужиком. У него было заповедное правило: он всегда сопровождал своих клиентов до выхода на посадку и еще несколько секунд провожал взглядом оторвавшийся от взлетной полосы самолет.

Он видел, как мужчина зарегистрировал свой авиабилет на рейс до Сочи, и ему вдруг стало грустно. За свою жизнь он, к своему стыду, никогда не видел волн и не слышал прибоя. Конечно, каждый год он собирался со своими сокурсниками посетить берега Черного моря. Но когда походило время, он в отличие от своих друзей, брал билет на поезд и вместо Черноморья отправлялся в свою деревню, успокаивая себя тем, что лучше речки и удочки нет никакого отдыха.

Когда самолет с громом поднялся и через несколько секунд скрылся в небе, он пошел в аэровокзальный буфет, купил пятьдесят граммов коньяка, бутерброд с ветчиной и попросил приготовить чашку тройного кофе.

Перед началом операции в аэропорту он всегда выпивал пятьдесят граммов коньяка: спиртное пробуждало азарт.

Через полчаса он дважды обошел черную «Ладу», хмыкнул, увидев наклеенные на стеклах рекламные таблички с названием охранной сигнализации, и мысленно сказал ее установщикам большой спасибо. Это были те сигнализации, с которыми он разбирался довольно споро. Правда, заглянув в салон и разглядев на коробке передач дужку «Мультилока», он не громко выругался. Конечно, он был бы рад демонтировать л

бое другое механическое устройство, но на этой «девятке», впрочем, как и на многих ее сестрах, был установлен «Мультилок» и он лишь поблагодарил Господа за то, что в последний момент кинул в свою сумку лобзик с алмазной пилкой. «Часа три, как пить дать, придется посвятить слесарному делу», – подумал он и успокоил себя тем, что даже космонавты за три часа работы не получают по тысячи долларов.

Он достал из сумки тюбик с литолом, выдавил на фару чуть меньше половины и, размазав его равномерно по всему стеклу, наложил на стекло со смазкой шерстяной лоскут. От удара разводного ключа, которым он плашмя стукнул по фаре, она легко раскололась. Все стекла остались на шерстяной тряпке. Лампочка в подфарнике уцелела. Он аккуратно вывернул ее, достал длинный крючок и поковыряв в отверстии, вытащил из него несколько заизолированных проводков.

Теперь оставалась самая малость: найти два необходимых, закоротить их, и тогда вся система сигнализации попросту сгорит и придет в негодность. Такая операция на языке специалистов-угонщиков называлась выжиганием центрального блока через подфарник. Между прочим, его давно посещала сумасбродная мысль написать дипломную работу на предмет обезвреживания любых сигнализации при помощи короткого замыкания. Даже неопытному студенту автомеханического факультета, достаточно было взглянуть на схему охранного электронного устройства, чтобы увидеть, как легко вывести из строя соединенный с габаритными огнями, фарами и звуковым сигналом центральный блок-процессор, если закоротить проводки, подводящие напряжение к лампочкам.

Контакты заискрились и «девяносто девятая», коротко икнув, мигнула уцелевшей фарой и задними габаритными огнями.

Он достал из кармана куртки связку ключей, нашел короткую отмычку из твердого сплава, сунул ее в замочную скважину, и резко крутанул в правую сторону. По щелчку догадался, что дверь машины можно было свободно открывать.

Он бросил сумку на переднее водительское сидение, вытащил пилку по металлу с алмазным полотном и, перед тем как приступить к ликвидации «Мультилока», решил пять минут просто посидеть и собраться с силами. Он откинул голову на высокое кресло и закрыл глаза. Но правая рука, не дожидаясь команды, самопроизвольно опустилась на дужку замка. От неожиданности, он вздрогнул. Еще раз потрогав хромированные детали замка он определи, что это был не настоящий «Мультилок» израильского производства. Видимо мужичок, не стал утруждать себя поиском сервисной мастерской по установке запоров на коробку передач и доверился какому-нибудь дяде Васе, какие встречались в каждом гаражном кооперативе или дворе и которые за небольшой гонорар готовы выполнить любую работу. Подделка же по всей видимости была куплена на рынке.

Он пошире открыл свою сумку, бросил в нее пилку и достал монтировку. Достаточно было одного усилия, чтобы пластина крепления замка была сорвана.

Он радостно потянулся, звякнул молнией на сумке, открыл дверь и вышел из машины. Теперь, если на нее не позарится какой-нибудь угонщик-конкурент, он вернется на стоянку к восьми часам вечера. У охранников будет пересменка, и пока одна смена в течении несколько минут будет делить выручку, а другая облачаться в пятнистую одежду, машину можно будет легко вывести. Главное, чтобы встречных въезжающих не было.

2

Шамиль прошелся по квартире в грязных ботинках. На коврах остались комки глины. «Где он, в центре покрытой асфальтом Москвы» мог найти грязь и глину?«- подумала Балерина, но ничего не сказала. Почему-то ей было жалко желто-оранжевые персидские ковры.

Около входной двери в просторной прихожей в таких же грязных ботинках стояли два бандюка, которые по всей видимости составляли Шамилю компанию. По их молчанию и ожидающим приказа взглядам, она догадалась, что по каким-то причинам снова обзавелся телохранителями.

Шамиль достал пачку «Мальборо», выдвинул из-под стола гнутый венский стул, закурил и уселся, вытянув на ковре ноги, с которых по-прежнему стекала грязь и вода. Он поднял глаза к потолку, украшенному лепниной, затянулся и, выпустив дым, словно с завистью сказал:

– А ничего ты себе свила гнездышко…

Он повернулся к своим охранникам, которые по-прежнему стояли около порога, и, кивнув, на кожаный диванчик, разрешил располагаться. Она поняла, что разговор предстоит длинный.

– Сколько же денег вложил твой меценат в гнездышко для балерины?

– Я не считала…- ответила она, почему-то начиная все больше и больше раздражаться. Она с отвращением посмотрела на его небритое лицо, снова перевела взгляд на грязные ботинки. – Он давал на обустройство, а я тратила и не считала.

– Вот как? – улыбнулся Шамиль, – Не считала? Когда я тебе давал деньги, ты все пересчитывала до копейки, и, если было мало, поднимала скандал. А у него ты не считала! Это он научил тебя быть такой щедрой?

Она отвернулась, чтобы не видеть его пронизывающий взгляд.

– Уж не хочешь ли ты выйти за него замуж, Лейла?

Она резко встала с кресла.

– Сколько раз я тебя просила, Шамиль, не называй меня никогда Лейлой. Я Лена. А лучше, как всегда, зови Балериной.

– Когда я тебя ласкал, то всегда звал Лейлой. И ты не обижалась. А теперь вдруг так недовольна. Ты и в самом деле испытываешь к Греку какие-то чувства?

– Какое твое дело до моих чувств? Наши чувства остались в прошлом, Шамиль.

– Но я иногда о тебе вспоминаю. Вот сейчас, например, решил заглянуть на огонек. Может, обогреешь, нас, а?

Она сделала вид, что не поняла подвоха на счет троих сразу. Хотя знала, что от Шамиля, когда он на кого-нибудь гневался, можно было ожидать любых неприятностей. И в данный момент он явился к ней со своими ребятишками неспроста. Она не сообщила ему об отъезде Грека, но по каким-то своим каналам, Шамиль все-таки узнал об этом. Она так надеялась, что Грек, как и обещал, обернется в течение двух суток, и не нужно будет сообщать Шамилю, о его отъезде. Грек и в самом деле нравился ей все больше и больше. Честно сказать, она даже имела на него свои виды. Правда, весьма смутно и отдаленно представляла, каким образом у них могут сложиться отношения. Она выполняла, если можно так выразиться, свою работу, и с того самого памятного рейса «Баку – Москва», когда они познакомились с Греком в самолете, докладывала Шамилю о всех передвижениях, планах и мыслях своего подопечного.

Конечно, она вскоре заметила, что и у Грека зарождаются к ней особые чувства, не такие шкурные и звериные, какие в течение года у них были с Шамилем. Да, ей часто приходилось она выполнять его просьбы и приказания, завлекать на благо общего дела к себе в постель того или иного нужного Шамилю человека, а то и делить кровать со своим боссом, когда тому было невтерпеж. Тогда он пыхтел и в порыве страсти называл ее Лейлой.

– Навряд ли, в этот раз ты пришел добиваться моих ласк, Шамиль.

– Почему ты не предупредила меня об отъезде твоего хрена? – отбросив в сторону дипломатию, повысил голос Шамиль.

– Я не посчитала поездку важной для твоего внимания, – ответила она спокойно и улыбнулась, стараясь разрядить напряжение. Уж кому как не ей было знать, к чему может привести психоз, который порой находил на ее патрона. Но Шамиль не клюнул на ее обворожительную улыбку.

– Ты знала, куда он едет? – продолжал допытываться он.

Она опустила глаза и постаралась просчитать ситуацию, как это всегда делала, когда ребята угонщики брали ее на задание. Она любила риск и порой ради собственного удовольствия и за ничтожные деньги, соглашалась поработать в паре. И теперь она не была уверена, что если Грек попадет в руки Шамиля, то ни под какими пытками не признается, что ничего не сообщал ей о своем калининградском вояже. Да, он говорил ей о предстоящей поездке в Прибалтику и даже звал с собой. Но она, сославшись, на занятия в балетной студии, отказалась.

– Знала, – она пристально посмотрела в глаза Шамилю.

– Он тебя звал с собой?

– Звал.

– Тогда почему ты не поехала? Ты нарушила мое приказание – быть повсюду с Греком и докладывать мне о каждом его шаге.

– Я не могла поехать.

– Вот как?

– У меня были сильные боли, – попыталась оправдаться она, – У каждой женщины бывают критические дни. Тебе об этом известно?

– Мне об этом не известно, – холодно ответил Шамиль и поглядев в сторону своих телохранителей, щелкнул пальцами, – Ребятки, вам она нравится?

Телохранители хищно заулыбались:

– Да, босс.

– Приготовь мне пару бутербродов и кофе, – сказал он ей, затушил сигарету в глиняном горшочке, в котором цвел экзотический кактус, и пошел на кухню.

– И ты, конечно, не знаешь, какого черта он поехал в Калининград?

Она отрицательно покачала головой.

– У него было много денег? – засовывая в рот бутерброд почти целиком, спросил Шамиль.

– Точно не знаю. Но думаю после того, как он потратился на квартиру, осталось тысяч тридцать.

– Ба! Лейла! Что такое «Тысяч тридцать?»- удивленно разинул рот с разжеванным бутербродом Шамиль, – Я тебя не узнаю. Или ты, действительно, влюбилась, или теряешь квалификацию. Ты всегда выворачивала наизнанку даже мой собственный бумажник, когда представлялась такая возможность…

Он свирепо посмотрел на нее:

– Я тебя последний раз спрашиваю, сколько у него было денег?

Она вспомнила, как Грек интересовался, какую машину ей хотелось бы иметь.

– Сколько стоит красный спортивный «Мерседес» последней модели?

– Что ты мне голову забиваешь? – Шамиль в гневе смотрел на нее.

– Он обещал мне подарить красный спортивный «Мерседес».

– Сука, что же ты раньше молчала! Мерседес он ей обещал. – Шамиль метнулся к телефону.

Она присела напротив него на краешек стула.

– Сосо? – заорал Шамиль в трубку, – У тебя Грек гостил?

Он на какое-то время замолчал и только гневно сверлил ее своими черными глазами. Потом показал пальцем на дверь.

Через десять минут он вышел из кухни и поманил пальцем своих телохранителей.

– Ребята, Лэйла хочет ласки. Но я сегодня что-то не в форме.

– Шамиль, только не это! – вскрикнула она и спрыгнула с дивана.

Он, казалось, с жалость посмотрел на нее, прошел по залу и пнул ногой в дверь спальни. Широкая кровать была аккуратно застелена розовым атласным покрывалом. Он посмотрел на это спальное ложе, потом перевел взгляд на Балерину:

– Как, ты уже отвыкла от группового секса?

– Шамиль, я тебя умоляю. Разве мало я тебе помогала?

– Хорошо, – задумавшись, сказал он, – Тогда сделай так, чтобы Грек завтра утром был у меня.

– Я не смогу этого сделать, – категорично ответила она.

– Ребятки, – снова повернулся Шамиль к парням, – Лэйла хочет ласки.

Он еще раз оглянулся на нее и пошел в сторону кухни.

– Зря ты, Лэйла, отказалась. Завтра Грек и без твоей помощи будет у меня. Вы хотели прыгнуть очень высоко. Выше меня. Я этого не люблю.

Телохранители взяли ее по руки.

3

В фотороботе, который был составлен со слов Смагера, Федосыч узнал того самого парнишку, который помог участковому перегнать «Москвич» из автоцентра до дома. Он надел очки и еще несколько секунд повертел фотографию в руках, и последние сомнения исчезли, конечно, это был тот самый малый.

Он положил фотографию на стол дежурного и спросил:

– Давно пришла?

– Сегодня утром по факсу передали. А ты чего так встревожился, Федосыч? Это твой внук, что ли?

Колодный хмыкнул и посмотрел в лицо дежурного по управлению:

– Много будешь знать, скоро состаришься.

– До тебя мне все равно далеко, – сострил дежурный.

Федосыч оставил слова своего коллеги без внимания, посмотрел на телефон и хотел было уже потянуться за трубкой, но вовремя сообразил, что все его переговоры с подполковником Зубковым через десять минут будут доложены начальству. Он вышел из дежурки и в раздумье засунул руки в карманы: «Во, дожились! Придется действовать методами преступников и звонить из автомата».

Он чуть ли не бегом шел в сторону метро. Только там, по его мнению, можно было купить жетончик.

– Вы уверены, что не обознались? – спросил Зубков после того, как Федосыч поведал ему о своем наблюдении.

– Обижаете, Владимир Иванович.

– Извини, Иван Федосович, у меня этот вопрос от неожиданности вырвался. Одно обидно, нет у меня лишних людей, Смагера, вот, в командировку отправляю…

– Так, может быть, и я на что сгожусь? – предложил свои услуги Федосыч.

– Даже не знаю, как и отблагодарить тебя, капитан…

– Давайте обойдемся без комплиментов, товарищ подполковник.

– Хорошо. Мне нужно, чтобы кто-нибудь только профессионально понаблюдал, машины каких марок и под какими номерами въезжали в ворота автосервиса, какие выезжали. Хорошо было бы разглядеть, кто был за рулем. Что за люди наведывались в гости к нашему знакомому Оганяну?

– У меня есть видеокамера… – похвастал Федосыч.

Я был бы рад, если бы вы оказались отличным кинооператором, Иван Федосович.

Федосыч повесил трубку и тут же бросил в телефон-автомат второй жетон:

– Выручай, Глебушка, – просил он своего товарища-участкового, – Пока я буду киносъемками заниматься, ты бы территорию автосервиса в качестве клиента посетил, да там внимательно все осмотрел…

Еще через полчаса Колодный расположился на лавочке, которая находилась метрах в ста от ворот автосервиса. Он был в старом коричневом плаще, который одевал в последний раз года три назад, голову прикрывала кожаная шляпа. Если учесть, что видеокамеру он спрятал в старый портфель, в котором предусмотрительно прорезал небольшую дырку для объектива, а на портфель положил толстую газету, которую якобы он читал с большим интересом, то со стороны Федосыч и в самом деле походил на частного детектива, о внешности которых так много писалось в криминальных романах.

Глебов, обещавший подъехать на какой-нибудь машине и под видом ремонта проникнуть на ней на территорию автосервиса, так и не появился. Но камера Федосыча зафиксировала серый «Мерседес», в котором качестве пассажира переднее сидение занимал, как стало принято писать в газетах, мужчина кавказской национальности. «Мерс» несколько раз подавала звуковой сигналы, но с открытием ворот медлили. И тогда пассажир вышел из машины и пешком направился к металлической двери. Через несколько минут открылись и ворота, пропустив «Мерседес».

Он просидел еще пару часов, но кроме той самой «Ауди», которая, ревя мотором, словно патера выпрыгнула из ворот, больше ничего особенного не заснял. Он в мыслях выматерился в адрес своего давнего товарища Глебова, который обещал помочь ему, но так и не приехал. Стало смеркаться, и Федосыч решил сам пройти на территорию автосервиса. В коммерческой палатке, которая располагалась около автобусной остановки, он купил бутылку дешевой водки, плитку шоколада и бросил покупки в портфель.

Он вернулся к воротам автосервиса, подошел к калитке и хотел было уже взяться за дверную ручку, как она сама распахнулась и в проеме показался Глебов с карбюратором в руках. За его спиной стоял Сурен. Глебов сделал вид, что совершенно не знает Федосыча, переступил металлический порожек и, держа перед грудью карбюратор, направился к тротуару. Федосыч чуть слышно чертыхнулся, но тут же, увидав Сурена, приветливо улыбнулся:

– Сколько лет, сколько зим?! – сказал он и протянул руку старому знакомому.

– Что опять машина сломалась? – нехотя пожимая ладонь милиционеру, спросил Сурен.

– Нет-нет, работает как часы.

Оганян подозрительно оглядел необычный наряд участкового:

– Ты, Федосыч, на Пинкертона смахиваешь. Так что же тебя привело к нам в гости, если машина в порядке?

– А разве мы в прошлый раз плохо посидели? – вопросом на вопрос ответил Федосыч.

Сурен пожал плечами:

– Под настроение можно и посидеть.

– А что, сегодня нет настроения? – Колодный, не ожидая приглашения, прошел мимо Сурена и направился к зданию мастерской.

– Иван Федосович! – окрикнул его Оганян, – У нас сегодня работы много. Не время для праздника.

– А мне хочется, Сурен. Очень хочется. Видишь ли, меня на пенсию отправляют, а за жизнь поговорить не с кем. Вот проходил мимо и подумал, дай зайду! Тем более с меня должок. Прошлый раз ты меня поил. В этот раз я тебя угощаю. Ну, пошли, пошли…

Участковый краем глаза заметил, как недовольно вспыхнули глаза Оганяна, он в два шага догнал его и, загородив дорогу в здание ремонтных мастерских, настойчиво сказал:

– Следующий раз, Федосыч. Время позднее, я устал, а работы еще невпроворот.

– Тогда, Сурен, прими от меня подарок. – Федосыч полез в портфель и достал бутылку водки, – Ты меня в прошлый раз коньячком потчевал, а я тебе в качестве презента русской водочкой одарю. Вот, возьми.

Сурен взял бутылку и даже не взглянул на этикетку. Федосыч догадывался, что его присутствие тяготит начальника мастерских. Но даже сам не зная почему, участковый тянул время со своим уходом, словно дожидаясь каких-то событий. И он не ошибся: из двери мастерской вышел паренек, которого он когда-то видел на прекрасном джипе и в темноте, не распознав в человеке в плаще и шляпе, участкового, обратился к Оганяну:

– Сурен, так в какой бокс семерку упрятать?

– В третий ставь, – сквозь зубы процедил через плечо Сурен и взяв, Федосыча под руку, повернул в сторону въездных ворот. Через несколько секунд Колодный оказался уже за воротами. В одной руке у него был портфель с камерой, в другой он держал бутылку водки. Как ему ее обратно всунул Оганян, Федосыч и не заметил. Дверь за ним с лязгом закрылась на щеколду и участковый только услышал слова парня:

– Номера мы уже сняли…

Но тут же его перебил злой голос Сурена:

– Пш-шел вон. Какого черта, Гонивовк, ты высовываешься, когда я разговариваю с посторонним человеком?

Глебов, втянув голову в плечи, сидел на той самой лавочке, которую облюбовал для своих наблюдений Федосыч. Рядом с ним лежал карбюратор.

– Тебе не икалось? – спросил, улыбаясь Колодный.

– Еще как!

– Это я тебя материл.

– За что?

– Думал, что ты забыл мою просьбу о помощи.

Глебов и в самом деле икнул и поежился:

– Зябко. Не простудиться бы.

– У меня есть лекарство, – Федосыч расстегнул портфель и достал бутылку водки. – Ржаная. Только стакана нет.

Глебов протянул руку:

– А мне и с горла пойдет.

– Ну, что ты там заметил? – с нетерпением спросил своего товарища Федосыч, когда они отпили сделали по несколько глотков.

– Да ничего, в общем-то, особенного. Я ведь с каким-то механиком в самом углу мастерской общался. – Прожевывая шоколад, Глебов кивнул на карбюратор, – Он ругался и чистил этот заржавленный механизм, который я выпросил в нашем гараже, а мне оставалось только слушать его упреки. Правда, однажды влетел какой-то кавказец и ни на кого не обращая внимания метнулся к лестнице на второй этаж. За ним два мордоворота. А через пять минут они вылетели обратно. По обрывкам разговора я понял, что они направлялись в сторону Минской трассы встречать какого-то Грека. А кавказца называли, как мне помнится, Шамилем.

– Так что же ты резину тянешь? – накинулся на товарища Федосыч, – И о Шамиле и о Греке, надо сообщить в МУР. Там по картотеке разберутся, кто они такие.

– Не ори! Не дома. Дай-ка лучше бутылку, пока я совсем не заболел. Сделаем еще по два глотка и позвоним. Никуда они не денутся.

– Ну, тогда пей быстрее.

– Быстрее с шоколадом не могу. Что я тебе, проститутка валютная? Огурчик бы! – он сделал несколько больших глотков, поставил бутылку на лавочку и кинул в рот кусок шоколада. – Как к себе домой пошла!

– Алкаш! – обозвал товарища Федосыч и допил остатки. – Ну, пошли.

– Стой! Вот еще что. На территории стоянки была фиолетовая «семерка»

– Какая!? – глаза Федосыча округлились.

– Фиолетовая. Но не радуйся. Это ведь совсем не говорит о том, что именно та, которую стянули у тебя на глазах, когда ты проводил свои просветительные беседы с владельцами ракушек.

– А номера на ней были?

– Номеров как раз и не было.

– Послушай, Глебушка, а мне кажется, что это именно та семерка. Ну, сердце вещует и все тут!

– Тогда щас спою, – вспомнил фразу из какого-то мультфильма Глебов.

– И как пить дать угодишь в вытрезвитель, – засмеялся Федосыч.

4

Зубков барабанил пальцами по столу. Он не любил ждать. Несколько минут назад он позвонил в архивный отдел и попросил выбрать из картотеки всех представителей с кличкой Грек и Шамиль. Он понимал, что Шамилей и Греков среди членов преступного мира может быть великое множест

о. Но он не спешил паниковать. Надеялся, что отсеяв всех убийц, насильников, грабителей под этими кличками, он выберет только всех Греков и Шамилей, которые занимались автомобильными угонами и мошенничеством.

Он не ошибся. Дверь открылась, и через секунду молодой лейтенант положил перед ним папку с доброй сотней лиц, которые были зарегистрированы под кличками Греков и Шамилей. Но еще через несколько минут перед ним лежало только два снимка с краткими автобиографиями. Никаких конкретизирующих сведений Зубкову не требовалось. Преступник под кличкой Грек четвертый год находился в розыске за неуплату налогов и мошеннические операции в крупных размерах. А бывший автовор Шамиль, хотя нынче за ним и не числилось каких бы то ни было правонарушений, вообще на какое то время выпал из поля зрения МУРа. Встал на путь истинный? Навряд ли…

Зубков понимал, что негласным совладельцем фирмы по продаже автомобилей, которой официально командовал Грек, был и Шамиль. Ни для кого из следователей, которые вели дело о продаже несуществующих автомобилей, не было секретом, что в карман Шамиля попадало пятьдесят процентов чистой прибыли, но при этом его фамилия нигде не фигурировала.

Глядя на знакомые лица, Зубков невольно улыбнулся: надолго еще останется в памяти оперативников и автомобилистов махинации этой парочки. Это были те перестроечные времена, когда мошенники втирались в доверие на автомобильных рынках и «обували» каждого клиента в отдельности. Грек и Шамиль в то время работали и владели доброй сотней приемов облапошивания лохов. Но самым излюбленным, за что оба и получили по два года общего режима, конечно, не без помощи его, Зубкова, была работа под персонажами «съемщика» и «военного».

Обычно в роли съемщика выступал Грек. На авторынке он знакомился с жертвой и как бы между прочим заводил разговор Дескать, из-за границы вернулся знакомый полковник и хочет срочно и недорого продать свою «Волгу», мол, должен снова вернуться обратно на длительный срок.

Не поверить было невозможно. Грек мог убедить даже мертвого. В итоге «съемщик» и жертва направлялись к дому, около которого их поджидал Шамиль в облике военного полковника-летчика. Полковник при появлении Грека с лохом немедленно нырял в подъезд, где заранее прятался портфель с халатом и домашними тапочками. Снимал галстук, фуражку, форменный китель с орденскими планками и ждал. Съемщик останавливался около подъезда и просил жертву подождать, когда он выведет военного.

Появлялись перед лохом мошенники уже вдвоем. Грек, профессионально разыгрывая спектакль, подобострастно заглядывал военному в глаза, просил не забыть об услуге, показывал, что ему удалось найти добропорядочного покупателя, прощался и исчезал, обещав позвонить на следующий день. После договоренности о цене полковник просил жертву подождать внизу, пока он переоденется, а потом поехать в больницу, где у него работает жена. Повод всегда находился: у нее, мол, ключи от машины или документы. Он скрывался в подъезде, где под лестницей облачался в форменную одежду и прятал тапочки с халатом. А затем, действительно, вез радостного лоха в какую-нибудь больницу. Покупатель оставался в фойе, а полковник с портфелем поднимался якобы к своей жене. В туалете из портфеля извлекались белый халат, в котором он минут через десять спускался к жертве с ключами от машины. При этом улыбался и торжественно произносил, что жена согласна на продажу. Из того же портфеля вдруг появлялась «секретная карта боевых вылетов» с инициалами «летчика» и условными обозначениями «вероятного противника».

Зубков, допрашивая обманутых клиентов, не мог сдержать себя, и до слез хохотал, когда они выкладывали перед ним выкройки из женских журналов, которые оставляли им мошенники в обмен на деньги в качестве залога как оперативную карту вылетов.

Так вот, оставив под залог секретную карту, Шамиль поднимался обратно к жене, якобы отдать деньги, и жертва больше никогда его не видела. А поездка в комиссионный магазин для оформления документов откладывалась на неопределенней срок.

О спектаклях Грека и Шамиля в мошеннических кругах ходили легенды. Следователи и оперативники знали, что эти профессиональные аферисты никогда не позволяли себе вырвать у зазевавшейся жертвы дипломат или сумку с деньгами, испугать ножом, требуя содержимое карманов. Зарабатывать таким образом они считали признаком дурного тона и непозволительным способом для изысканных натур. Для них, утонченных махинаторов, нагло залезть в карман лоха, было все равно, что расписаться в собственном бессилии. Каждый раз они разрабатывали все новые и новые уловки, и клиенты Зубкова понять не могли, как тонко их обвели вокруг пальца.

Но в конце перестройки Грек с Шамилем сами угодили в ловушку Зубкова. Попались поличным. В то время молодой оперативник Володя Зубков, допрашивая обманутых покупателей автомобилей, догадался, что при сделках, преступники использовали портфель с двойным дном. Опять же съемщик, с ролью которого сжился Грек, выбирал в Южном порту приезжего и обрабатывал его, обещая в течение пары недель достать дефицитный автомобиль за небольшое вознаграждение. Обрадованный лох оставлял свой адрес и телефон и покидал Москву в приподнятом настроении. По условиям договора Грек должен был позвонить и сообщить, когда и куда прибудет нужная машина. И спустя некоторое время, он, действительно, сообщал, что не одну, а даже две машины он может продать на тех же условиях. И клиент, прихватив друга, спешил на встречу. В тот раз Грек повез своих покупателей в техцентр на Варшавском шоссе. Там уже клиентов поджидал Шамиль, игравший роль директора и главный бухгалтер по фамилии Оганян. Грек взял у своих «протеже» паспорта и скрылся за дверью дирекции, якобы для заполнения документов. Через двадцать минут он вернулся и отдал чеки и накладные, куда были вписаны паспортные данные, цена на автомобили и другие атрибуты, в реальность которых нельзя было не поверить покупателям. Грек брал радостных клиентов под руки и вел к черной «Волге», где всех дожидался Шамиль-директор. В машине махинаторы попросили лохов отсчитать необходимую сумму денег, аргументируя тем, чтобы долго не светиться у кассы. Клиенты беспрекословно выполняли просьбу, но когда пытались отсчитанные деньги спрятать в свою сумку, Грек подсовывал свой портфель. Мало ли, говорил он недоверчиво, в дороге вы можете вытащить из пачки половину суммы, а наш кассир ведь пересчитывать не будет. Он полагается на директора. Вот здесь и появлялся портфель с двойным дном. В одном из отделений уже лежал сверток, в который была упакована пачка обыкновенных кондитерских вафель. Деньги укладывались в другое пустое отделение с аккуратной дыркой в дне. После чего портфель закрывался, и жертвам предлагалось потрясти портфелем и убедиться, что вся сумма на месте. Но суммы-то там уже не было. То прыгала пачка с вафлями. А лохи и не замечали, как во время манипуляций с закрытием портфеля на ключ, Грек через щель незаметно вытягивал пачку с деньгами.

Подъехав к кассе, Грек с Шамилем наблюдали, как гости с портфелем, в котором находилась пачка вафель, шли оплачивать дорогостоящие покупки. Тут их и взял Зубков с поличным. А клиенты, которых ранее таким же способом кинули махинаторы, опознали в махинаторах своих обидчиков.

После того как оба оттянули срок и покинули места не столь отдаленные, вдруг пропали из виду милиционеров. Словно в воду канули. Зубков, грешным делом стал думать, что ребята образумились и стали честными бизнесменами. Но через некоторое время имя Грека всплыло. Он являлся президентом фирмы по продаже легковых автомобилей. В стране в полном разгаре была всеобщая лихорадка по скупке акций, векселей, сертификатов, которые по заверениям продавцов должны были вмиг обогатить россиян и сделать всех счастливыми. Чего греха таить, Зубков по молодости лет сам вложил последние деньги в нефтяную компанию и с надеждой ждал барышей.

Грек никаких акций и векселей не продавал. Он торговал машинами за половину цены. Сегодня деньги, а завтра машины.

Народ валом пер, желая почти на халяву обзавестись новеньким автомобилем. Чувствовалась и рука невидимого Шамиля. Только он мог щедро разбрасывать деньги, устроив мощную рекламную компанию новоявленной фирме. Газеты, телевидение каждый день зазывали клиентов в апартаменты афтофирмы. И каждое утро коло дверей выстраивалась огромная очередь желающих приобрести авто за половину и даже треть от его реальной стоимости. И когда первые счастливчики почти за дарма получили своих железных коней, к зданию фирмы невозможно было пройти: километровым кольцом его окружала толпа клиентов. Тем, кто пропустил рекламу в газетах, о чудесах рассказывали соседи и знакомые. Враз уверовав в сказку о ковре-самолете к заветному зданию хлынули не только простые крестьяне и рабочие, годами собиравшие на «Москвича» или «Запорожца», но и новоявленные бизнесмены, артисты, инженеры, врачи и даже братья по профессии – милиционеры. Если бы не знал Зубков, с кем имеет дело, то, возможно, и сам, заняв денег, побежал бы на поклон к президенту по кличке Грек. Но в то время, его уже нагрели представители нефтяной компании, где он накупил себе доходных сертификатов, и он с интересом наблюдал, чем же обернется бизнес-план его старых знакомых.

Ждать долго не пришлось. Чрез пару месяцев, когда клиентам фирмы перестали выдавать автомобили, Зубков пришел к своему начальству и заявил, что Грека, пока он не сбежал за границу, пора брать. Начальство согласия не дало и развело руками: за что, Владимир Иванович, ты его будешь привлекать к уголовной ответственности? В карман Грек никому не лез, машины до сего момента исправно выдавал. Ну, от сбоев никто не застрахован.

– Успокойся Зубков, – сказало ему высокопоставленное милицейское лицо, – Я сам вложил свои деньги в эту затею, и думаю, что здесь подвоха быть не может.

Высокий чин назвал Зубкову еще несколько известных в стране личностей, которые ждали автомобилей по дешевой цене, на что сыщик лишь вздохнул. Он уже понимал, что фирма, возглавляемая Греком, действовала по типу финансовой «пирамиды», которые одна за другой лопались, как мыльные пузыри и ребята из отдела по борьбе с экономическими преступлениями разрывались на части, дабы отловить новоявленных бизнесменов, ограбивших половину страны. В одно прекрасное утро Зубков узнал, что толпы недовольных клиентов рушат здание автофирмы, а президента и след простыл.

На него напал дикий припадок смеха. Он вытирал слезы и приговаривал: «Узнаю брата Грека, который переехал реку».

А потом о Греке не было слышно больше четырех лет. И вот, наконец, он объявился. Где-то на Минском шоссе должна была произойти историческая встреча Грека с Шамилем. И он, Зубков, так хотел оказаться третьим участником.

Он отодвинул от себя фотографии старых знакомых и потянулся к телефону. Набрал номер транспортной милиции.

– Это из МУРа. Мне необходимо установить наблюдение за пассажирским поездом «Калининград – Москва». Да, скорый. Да он уже в пути. Фамилия пассажира? Афанасьев. Кличка – Грек.

5

Смагер вышел из вагона поезда и поежился. То ли холодный ветер с моря и в самом деле пронизывал до костей, то ли сам Смагер не выспался и его охватил озноб. Он поднял воротник и как можно быстрее зашагал в сторону гостиницы «Октябрьская», которая располагалась напротив Московского вокзала.

Бросив сумку с командировочным скарбом на кровать, Смагер разделся и включил душ. На голову лил почти кипяток. Но не успел он немного согреться, как в кране заурчало и постепенно вода из горячей превратилась в теплую, а затем и вовсе стала холодной. Смагер улыбнулся: все говорило о том, чтобы он не расслаблялся, а сразу брался за дело.

Он оделся, спустился в бар и попросил приготовить двойную порцию кофе. Смазливая буфетчица с обильно подведенными глазами мило улыбнулась:

– А коньячку долить?

– Только вечером и только в вашей компании, – бросил он дежурную фразу, подумав о том, что Соня бы не похвалила его за такие комплименты.

– Я вас ловлю на слове, – еще больше заулыбалась буфетчица и стала похожа на японку. В два глотка выпил кофе и решил ехать в порт.

Он прошел к причалу, где швартовался паром из Хельсинки и поймал себя на мысли: какого черта он тут делает? Неужели перегонщики ворованных машин будут поджидать его на пирсе с букетами роз? Как же, явился муровский сыщик Игорь Смагер! И теперь все контрабандисты и воры строем пойдут к нему, засучат рукава и обнажат запястья для наручников.

Но как бы то не было, а Смагер по официальным сводкам международной полиции знал, что только из стран Скандинавии каждый год похищается свыше сорока тысяч автомобилей. И около двух тысяч самых дорогих из них переправляется в Россию, а из нее в бывшие советские республики. И лишь ничтожную часть – полсотни из всех, удалось сыщикам МУРа вернуть обратно владельцам.

Конечно, начинать расследование нужно было не с причала, а со знакомством с таможенниками. Только они могли сказать, кто и с какой целью на своих или чужих автомобилях был доставлен в Россию паромом. Но он не спешил знакомиться с таможней, прекрасно зная, что многие ее представители, если и не являлись тайными помощникам бандитских группировок, то уж не препятствовали ввозу на территорию России краденых авто. Мало того, за значительное снижение таможенной стоимости на ввозимый автомобиль сами получали немалую мзду и были очень довольны.

Не сегодня, но может быть завтра, а то и послезавтра Смагер решил день-другой поболтаться в залах, где шел таможенный досмотр и оформление документов на въезд в страну. Во-первых, он был уверен, что обязательно познакомиться с так называемой «черной растаможкой». Он уже сталкивался с этим нарушением законности, когда был гостем на брестской границе и отлично понимал, что любая левая растаможка упирается во взятки блюстителям закона.

Конечно, поймать за руку нечестного таможенника очень трудно, но догадаться, где игра идет в темную, не составляло большого труда.

Он поспешил на площадку, где располагался автомобильный отстойник. Сотни разноцветных иномарок ждали своей участи. Между машинами и таможенными вагончиками носились автовладельцы. Одни заполняли таможенные декларации, другие считали деньги, третьи радовались и возносили руки к небу, благодаря Господа за решение проблем, четвертые в ярости матерились и на чем свет стоит проклинали российские законы и чиновничество.

Смагер поднял воротник плаща и подошел к одному сияющему от счастья водителю, который только что вышел из вагончика и держал в руках папку с бумагами.

– Ну, как удачно? Растаможил?

Водитель, словно того и ждал, чтобы с кем-нибудь поделиться своей радостью:

– Слава Господу, все кончилось. Мама-мия! Кто бы мог подумать, что ночью буду уже в Москве! Хочешь выпить за мою удачу? – спросил он вдруг у Смагера.

– Наливай, – согласился Смагер, – Мне здесь еще суток трое стоять.

– А во сколько твою оценили? – вдруг со знанием дела спросил новый знакомый.

– Пятнадцать, – сказал первую пришедшую в голову цифру Смагер.

– А машине сколько лет?

– Почти шесть, – сочинял на ходу Смагер.

– Так что ж ты не подмаслил? Под лежачий камень, сам понимаешь, вода не течет. И у таможенников есть дети и внуки, которые хотят красной финской салями и черной икры.

– Не знаю, к кому из них подойти, – развел руками Смагер.

Они подошли к длинному «Фольксвагену», и владелец сунул ключ в замочную скважину. Уселись на передние сидения. Мужик достал из-под кресла початую бутылку финской водки:

– Один стопарь я в Хельсинки выпил за удачную покупку, а сейчас можно врезать по поводу удачной растаможки.

– Так тебе ж ехать? – удивленно поднял глаза Смагер.

– Сначала выспаться бы неплохо. Я ведь всю ночь таможенника ублажал. И девочек ему покупал, и поил и кормил. И еще штуку баксов в планшетку засунул.

– Долго ты за ним ухаживал, – покачал головой Смагер.

– Даже очень быстро уболтал, – не согласился со словами Смагера, владелец «Фольха», – Они ведь тоже люди. Прежде чем что-то взять присматриваются: а ну как ты из этих самых – органов?

– Они тоже из органов, – принимая стакан с водкой, съязвил Смагер.

– Это точно – говнюки еще те! Я вот эту машину в Дании за шесть тысяч купил, две с половиной мне растаможка и дорога обошлась. В Москве толкану за десять. Итого за неделю поимею навар в полторы тысячи баксов. А он, только с меня штуку поимел. Во, как живут люди.

– Так, наверное, поделится с начальством.

– Может быть. Но через его руки за смену около сотни машин проходит. Пусть с десяти он возьмет по штуке… Кумекаешь, какие деньги крутятся? А когда автомафия растаможку проходит, там не штуки, а десятки, а то и сотни штук крутятся.

Они чокнулись:

– Ну, – сказал счастливчик, – За успех твоего безнадежного дела!

Смагер отломил корочку хлеба и взял кусочек колбасы. Поднес к носу, смачно занюхал и вернулся к теме разговора:

– Какая автомафия?

– Да ты что, с луны свалился?

– Я ведь в Швеции по путевке отдыхал. Скучная страна, деньги остались, вот и решил себе «Вольвешник» приобрести. Но знал бы, какие мне предстоит пройти круги ада, никогда бы не позарился. Третий день в очереди стою.

Мужик впервые внимательно оглядел Смагера:

– Что-то я тебя здесь не видел. А ведь тоже двое суток проторчал.

– А чего здесь делать? – поднял брови Смагер, – Я очередь занял и жду в гостинице своего времени.

– Так ты целый год в этом порту торчать будешь. Понаглее надо быть. Ладно, в честь нашего знакомства, уступлю я тебе своего таможенника. Давай-ка еще по сто граммов и познакомлю.

Смагер подставил свой стакан, подумав о том, что малость переиграл. Нужно было как-то давать задний ход: машины у него никакой не было и с таможней раньше времени ему знакомиться не хотелось. Но и терять из виду взяточника не хотелось:

– Ты мне его покажи, а я сам к нему подрулю.

– Твое дело, – равнодушно сказал новый знакомый, – В самом деле, мне лучше отоспаться, а потом махнуть домой.

Они чокнулись. Но мужик вдруг отставил свой стакан на приборную панель и показал пальцем в окно:

– Смотри, смотри скорее. Вон он. Еремой зовут. То есть кличут его так. Потому что фамилия Еремин.

– Таможенник Еремин шел вдоль строя машин, подолгу задерживая взгляд на водителях и их автомобилях.

– Видишь, изучает.

– Что изучает? – спросил Смагер.

– Ищет клиентов.

– Неужели их тут не хватает? – еще больше удивился Смагер.

– Ему откровенного лоха заполучить хочется. Такого быстро запугать можно, а потом и содрать побольше. Это я калач тертый. Знаю черные цены на растаможку. А во-вторых, боится на мента или проверяющего угодить. Знаешь, контролирующие органы в последнее время к таможне проявляют повышенный интерес.

– Вот козлы! – стараясь потрафить новому знакомому выругался в свой адрес Смагер. Но мужик, засунув в рот остаток бутерброда, задумался:

– Как сказать! Если бы этих наглецов не контролировать, то они бы совсем распоясались.

– Ну, – набрал в грудь воздуха Смагер, – спасибо за ликбез. Надо сходить и посмотреть, как там моя очередь движется.

– А ты откуда, друг? – спросил хозяин «Фольксвагена», когда Смагер вышел из машины.

– А я разве не сказал? Земляк твой. Из Москвы. Может, телефончиками обменяемся?

– Записывай. Витек меня зовут. Звони по этому телефону, – и он протянул свою визитку.

Смагер поглядел на визитку, на которой витиевато было выведено «Виктор Семенович Кузнецов. Кандидат технических наук. Старший научный сотрудник Института стали и сплавов».

– А что делать? – на немой укор Смагера ответил кандидат наук, – Зарплату по полгода не выдают. Вот и приходится как-то подрабатывать. А ты где служишь?

– В Москве скажу, – улыбнулся Смагер и хлопнул дверью.

6

Валька второй день ходил подавленный. Сколько не запрещал он самому себе заглядывать в записку, которую Климов написал для Натюрморта, а любопытство все-таки взяло вверх. На последней лекции он достал листок и развернул его. Климов упрашивал Натюрморта вернуть все деньги, которые он оставил ему для отправки за границу. «Натюрморт, – писал он, – я сделал ошибку, что послушал тебя и не сказал о существовании дипломата с валютой. Но мне кажется, что нас простят, если мы вернем все до цента. Давай вместе сходим к Сур

ну и признаемся во всем. Если ты не согласишься, то я вынужден буду обо всем рассказать сам. Свой ответ передай мне через Гонивовка. Климов«Прочитав письмо, Гонивовк первым делом хотел сам зайти к Сурену и рассказать о своем попавшем в беду товарище и о подлости Натюрморта. Честно признаться, ему, Гонивовку, хотелось отомстить художнику за совращение Вероники. Конечно, он, как парень деревенский, как никто другой понимал смысл пословицы «Сука не захочет, кабель не вскочит». Но тем не менее не снимал вины и с Натюрморта.

Но Валька все-таки решил не спешить с визитом к Сурену. Он хотел увидеть как, в нахальных глазах Натюрморта появится испуг, когда он ознакомится с запиской. Гонивовк был уверен, что художник запаникует. Такие, как он, только с виду кажутся смелыми и независимыми, а когда дело принимает крутой оборот, то спесь вмиг слетает с лица.

Валька с трудом дождался звонка, который известил о конце учебного дня и, забросив в сумку тетрадь, на которой всю лекцию рисовал каких-то чертиков, прыжками понесся к выходу.

Через полчаса он постучал в дверь мастерской Натюрморта.

– Кто? – раздался изнутри голос художника.

– Открой, Натюрморт, разговор есть.

– А Отелло явился! – узнал он голос Вальки, – Я не пью. Да и разбираться с тобой из-за бабы мне нынче некогда.

– Никто и не думает пить с тобой на брудершафт. Да и не из-за бабы я вовсе. Весточку тебе принес от твоего напарника-эмигранта.

Натюрморт повернул ключ, и дверь раскрылась. Валька увидел опухшее лицо со смачным синяком под правым глазом. По всему было видно, что Натюрморт в прошедшие двое суток не мылся и не расчесывался. В руке он держал кисточку, с которой вот-вот должна была упасть капля розовой гуаши. Валька без спроса прошел в мастерскую. На рабочем столе ворох бланков для регистрации автомобилей. С экрана компьютера светился технический паспорт. Тут же валялись несколько неудачных копий транзитных номеров.

– Ну, ты че, налоговая полиция? Кто тебя приглашал в мастерскую?

– Сейчас узнаешь. Я, маляр ты наш, покруче налоговой полиции буду.

– Покруче говоришь? – ехидно улыбнулся Натюрморт, – Как два слоновых яйца обтянутых брезентом?

Вальке надоело состязаться в словесах и он, вытащив из кармана Славкину записку протянул ее Натюрморту.

– Что это?

– Тебе. От напарника.

– Какого напарника? – протянув руку за запиской, недоуменно посмотрел на Гонивовка художник, – Ты не бредишь, Отелло?

– Читай, читай, – ухмыльнулся Валька и с грустью посмотрел на Натюрморта.

Тот развернул бумажку и пробежал глазами по строкам.

– Бред какой-то! Ты читал это?

Валька в упор смотрел на спокойное лицо Натюрморта. Он ожидал увидеть смятение, испуг, мольбу, наконец. Но Натюрморт смотрел на Вальку вопросительно, ничего не понимающими глазами. Создавалось впечатление: или он к тому же и неплохой актер или действительно ничего не понимает.

– Пришлось. – ответил Валька.

– Ну, ты сам-то понимаешь, о чем идет речь?

– А ты нет?

Натюрморт вдруг вздрогнул, начав понимать, что ему начинает угрожать что-то страшное.

– Послушай, это что, твоя месть за Веронику? Но тогда объясни, на какие деньги вы со своим другом намекаете.

– Брось валять дурака, Натюрморт! – начал терять терпение Валька, – Я вообще здесь ни причем. Кто из вас больше причастен к похищению дипломата с валютой из украденного «Блейзера», разбирайтесь сами. Климов попросил меня лишь передать записку. Гудбай!

Славка повернулся и хотел было уже выйти из мастерской, но в то же время услышал истерический голос Натюрморта:

– Стой!

«Ну, вот, – подумал Валька и повернулся к художнику, – маска наконец-то снята». Художник по-прежнему стоял на том же самом месте и держал в руках листок:

– Валя, я понял. Это какая-то провокация. Я видел, как Климов загонял Блейзер в бокс, видел, в его руках какой-то кейс из крокодиловой кожи. Он даже пригласил меня посидеть в машине. Мы раздавили с ним фляжку коньячка из горлышка. Он стучал по баранке и бахвалился тем, дескать, какой красавец ему удалось угнать! Слово за слово, я тоже прихвастнул: рассказал, что продал картины. Помнишь закаты и рассветы, которые задницей рисовал? Но ни о каких долларах речи не было.

– Послушай, Натюрморт, я ведь не прокурор. Чего вы мне-то все объясняете.

Но Натюрморт не обратил внимания на слова Гонивовка и продолжал вспоминать:

– Потом в гараж зашел Сурен, осмотрел джип и выгнал меня из бокса. По-моему и с Климовым он разговаривал на повышенных тонах. Уходя, я подумал, что Оганян недоволен тем, что мы выпили.

– Ну, так и скажи Сурену. – недоверчиво улыбнулся Валька.

– Где Климов? – вдруг встрепенулся художник.

Валька пожал плечами:

– Почем мне знать? Он сам меня находит, если ему это нужно.

– Но это же бред, шантаж! С этим необходимо как можно быстрее разобраться, – художник снова помахал запиской.

– Это ваши проблемы, Натюрморт. Повторяю, меня просили только передать записку.

Натюрморт опустился на стул, оперся локтем о стол, задев клавиатуру. Изображение технического паспорта исчезло с экрана.

– Твой друг ловко все рассчитал, – тихим голосом обреченно сказал Натюрморт.

– Ты хочешь сказать, что у тебя нет никаких денег? – спросил Валька без всякой иронии.

– В том-то и дело, что нет.

Валька тяжело вздохнул:

– Честно признаться, я не силен в интригах и не знаю, кто из вас прав, а кто виноват.

Валька повернулся, чтобы выйти, но в дверях нос к носу столкнулся с Суреном.

– Дай-ка мне этот листочек, – попросил Сурен у Натюрморта и протянул руку.

За спиной Сурена стояли два автослесаря, которые по совместительству выполняли и роль обыкновенных бандюков.

7

Полковник Никитин стоял у окна и смотрел как в темном брюхе «Руслана» одна за одной скрываются шикарные иномарки. Ему казалось, что автомобили слишком медленно закатываются в фюзеляж, а гражданские личности, командующие погрузкой, специально тянут время. И хотя уже была дана команда пилотам на «Руслане» запускать двигатели, нервы полковника были на пределе. То и дело он поворачивался и смотрел в сторону приемника-передатчика, на котором лежали наушники и трубка, словно ожидал какого-то сигнала. Впрочем, он и в самом деле при стечении обстоятельств ожидал сигнала. По всем дорогам, ведущим к аэродрому, он выставил бойцов с полевыми рациями и всех строго проинструктировал: без промедления сообщать о появлении каких-либо незнакомых машин, двигающихся в сторону взлетно-посадочной полосы.

Но если такое сообщение и поступило бы, то на следующем караульном кордоне машину бы все равно задержали. Будь в ней даже министр обороны и уж тем более – военный прокурор. Караулу было строго наказано, сообщать всем пассажирам о заразной эпидемии, которая свирепствует в расположении гарнизона.

Наконец, когда последний «Мерседес» скрылся в самолетном трюме и люк медленно закрылся, Никитин облегченно вздохнул, и в который раз за этот день дал себе слово, никогда больше не связываться с гражданскими коммерсантами.

Самолет стал выруливать на взлетную полосу, чтобы через несколько минут взять курс в солнечный Азейрбайджан. Дверь открылась и в кабинет Никитина вошел сияющий до ушей представитель коммерческой фирмы.

– Зря вы так нервничали, полковник. В это руслановское брюхо можно было втолкнуть еще пяток автомобилей.

Он достал из портфеля несколько пачек долларовых банкнот, без спроса сел в кресло начальника аэродрома и, сплюнув на пальцы, принялся отсчитывать купюры.

– В «Руслан» можно запихнуть и сотню ваших иномарок. Но вот поднимется ли он в воздух? Вы об этом не думаете.

– Пятьсот семьдесят, – отсчитав очередную купюру, проговорил коммерсант и добавил, – Поднимется ли эта махина в воздух – это ваш вопрос, полковник. Ведь за каждую тачку вы получаете сверху пятьсот наличными. Сейчас в «Руслане» двадцать две тачки. Так?

– Так, – согласился полковник. Ему уже начинала надоедать бесцеремонность коммерсанта, и он хотел как можно быстрее отделаться от него.

– Вот вам одиннадцать тысяч долларов за услуги, – подвинул бизнесмен стопку банкнот в сторону полковника. – А было бы в нем сорок машин, – получили бы двадцать тысяч. И нам выгодно и вам прибыльно. Что не так?

– А если бы он со всеми вашими «Мерседесами» рухнул кому-нибудь на голову при взлете? – со злостью в глазах поглядел на коммерсанта полковник.

– Мы бы понесли убытки.

– То-то.

– Но и вы бы ничего не получили. – опять растянулся в улыбке коммерсант и спросил, – Когда нам готовить следующую партию?

Полковник вновь посмотрел в окно. В небе от «Руслана» остался только выхлопной дым. Никитин облегченно вздохнул, забыв, что еще несколько минут назад давал себе обещание никогда больше не связываться с гражданскими, одним движением смахнул доллары в ящик стола и ответил:

– Я думаю через пару недель.

– А раньше никак нельзя?

– Нет, – категорично ответил полковник, – Раньше никак нельзя.

Коммерсант захлопнул дипломат и поднялся с кресла:

– Ну, тогда, как говорится, наше вам с кисточкой. Желаю здравствовать, ваше превосходительство!

– Фигляр! – сказал начальник аэродрома, когда за коммерсантом захлопнулась дверь. Он тут же плюхнулся в свое кресло и снял трубку с телефонного аппарата.

– Генерала Воропаева. – бросил он, когда в трубке отозвался голос телефонистки. – Виктор? Можешь приезжать за подарком. Да все прошло успешно. Но у меня есть к тебе просьба. Нельзя ли как-нибудь осадить этого капитана Рогозина из военный прокуратуры? Да по одной простой причине: он расширил круг своих расследований и, как меня поставили в известность, посещал таможню и справлялся оформляем ли мы на перевозку таможенные разрешения. Что? Сам оформишь задним числом? Ну, я на тебя надеюсь. Приезжай скорее.

Он с раздражением бросил трубку, выдвинул ящик стола, вытащил валюту и недовольно пробурчал себе под нос:

– Все дела готовы на Никитина сбросить. А как денежки считать, то все тут как тут!

Он быстро разложил купюры на две кучки. Одну спрятал в кармане, другую положил в сейф.

Захрипела рация. Полковник тут же взял трубку и нажал тангенту:

– Центр.

– Товарищ полковник, к КПП прошла машина.

Через десять минут уже позвонили с КПП:

– Капитан Рогозин из прокуратуры желает с вами встретиться.

– Пропустите, – приказал Борис Карпович и, положив трубку, добавил, – Надо же, принесла нелегкая. Благо, хоть «Руслан» успел взлететь.

Они встретились как давние знакомые.

– Просим, просим, карающие органы, – широко улыбаясь, сделал радушный жест в сторону кресла начальник аэродрома. – Что-то вы к нам Олег Юрьевич зачастили.

Никитин открыл встроенный в стенку шкаф, в котором прятался холодильник, достал запотевший графинчик с водкой, тарелочку с порезанными лимонами.

– Вы как с дороги-то?

– Нет-нет, – замахал руками Рогозин, я на работе, да и боюсь у вас что-либо в руки брать.

– Чего так? – удивленно поднял брови Никитин.

– Так, я слышал, какая-то эпидемия в гарнизоне.

– Да о чем вы! Тоже мне эпидемия. Двое солдатиков зеленой антоновки наелись, а теперь дрыщут. Вот и вся эпидемия. Так, попугал немного, чтобы соблюдали правила гигиены.

– Отправили солдат в госпиталь? – прищурился Рогозин.

– А как же? – ответил Никитин и разлил в стопки из графинчика.

– На «Руслане»?

– Каком еще «Руслане»? – не понял подвоха Борис Карпович.

– Да на том самом, который над моей головой прожужжал, когда я к аэродрому подъезжал. Кстати, мне кажется, это был незапланированный рейс?

На какое-то мгновение полковник растерялся, но тут же взял себя в руки:

– Коммерческий рейс, Олег Юрьевич. Здесь никакого криминала нет. С документом об оплате, вы можете ознакомиться у начальника финансовой службы. Да и мое командование отлично знает, что иногда мы помогаем перевозить гражданские грузы и зарабатываем для армии деньги.

– А чем загружен борт?

– Машинами. Двадцать два автомобиля. Вылет оформлен и производится по всем правилам организации перевозок. – полковник замолчал, покрутил рюмку на гладком столе, – У меня такое впечатление, товарищ капитан, что вы меня подозреваете в каком-то криминале…

– Ну, что вы, Борис Карпович! Я пока никого ни в чем не подозреваю, а занимаюсь дознанием.

– И что же вас интересует?

– Один маленький вопросик. Скажите, Борис Карпович, вы следите за погрузкой?

– Вообще, начальник аэродрома не должен следить за погрузкой каждого самолета. Но за тем, как идет погрузка на коммерческие рейсы, я смотрю. Тут у нас еще опыт маленький, распоряжается представитель коммерческой компании и важно в нужный момент его поправить. Если что-то не так, конечно. Вот и сегодня была неувязка. Им хотелось бы загрузить побольше машин. Но мы ответили категорическим отказом.

Рогозин, словно задумавшись, посмотрел на графин с водкой.

– Борис Карпович, а каким способом грузили машины? Погрузчиками?

– Ну что вы! Они заезжали на борт своим ходом.

– А у вас не вызвал подозрения факт, что в актах технического контроля на все подготовленные к отправке автомобили было отражено, что они к самостоятельной транспортировке не пригодны?

– Как не пригодны? – дернул плечами полковник и почувствовал, что попал на крючок.

– Вот так. Одни и вовсе не заводятся, другие должны иметь неисправности в шасси, третьи – в карбюраторе. Словом, судя по актам, ни один автомобиль не может самостоятельно двигаться. По сути дела – это самый настоящий лом. А коммерсанты за перевозку этих железок платят вдруг приличные деньги. Вас не заставлял задуматься этот факт?

– Да какое мне дело, что хотят перевозить коммерсанты? Лишь бы деньги платили…

– Это точно. – улыбнулся Рогозин, – Вся страна погрязла в коммерции. Так чем же армия хуже?

– Не иронизируйте, Олег Юрьевич. Моим офицерам по несколько месяцев не выдавали зарплату. И если бы не коммерческие рейсы…

Рогозин вздрогнул и посмотрел в глаза полковника:

– Интересно-интересно…

– Что?

– Вы хотите сказать, что коммерсанты расплачиваются с вами наличными деньгами?

– Откуда вы взяли?

– Ну, если жалование, действительно не выдают уже несколько месяцев, я справлялся об этом, а коммерческие рейсы выручают, значит, вы сами исправно платите летчикам. Я правильно вас понял?

Полковник смутился и покраснел:

– Никаких наличных денег я не беру. Я надеюсь, что часть прибыли, которую зарабатывают летчики, пойдет им на зарплату.

– Ага, – покачал головой Рогозин, – извините за иронию, Борис Карпович, но я не представляю, как это будет происходить в главном финансовом управлении. Вот деньги, которые заработали асы полковника Никитина. Выпишите им зарплату. А вся остальная армия – ничего не заработала. Пусть сидит на пайке. Так?

Полковник встал со своего стула:

– Вы много себе позволяете, капитан. Я вынужден о ваших обвинениях доложить своему командованию.

– Это ваше право, товарищ полковник. – Рогозин тоже поднялся, – Но у меня к вам есть еще один вопрос. Не могли бы вы предъявить разрешения от таможенных органов на международные перевозки автомобилей воздушным путем?

Полковник на нескорое время растерялся и развел руками:

– Судя по всему эти документы должны быть в финансовой части. Но мой начфин болен.

– Он тоже наелся зеленой антоновки?

Полковник пропустил укол мимо ушей.

– Далеко пойдете, капитан.

– Может быть.

– Если вовремя не остановят.

– Разрешите идти, товарищ полковник? – он дошел до выхода и остановился, – Я просил бы вас, когда начфин найдет все таможенные разрешения, известить об этом военную прокуратуру. Правда, боюсь, что розыск несуществующих бумаг окажется не по зубам военным летчикам. Таможенники заверили меня, что не давали никаких разрешений.

Рогозин вышел. Начальник аэродрома кинулся к телефону:

– Коммутатор? Мне генерала Воропаева. Срочно!

8

Целую неделю бригадир поезда Завальнюк искал свою машину. По совету друзей он обошел все дворы в округе, но машины так и не нашел. Милиция, когда он сообщил об угоне, объявлять план «перехват» наотрез отказалась. Сержант, представившийся Гнеушевым, лишь посмотрел на Завальнюка как на недоумка, когда тот вцепился ему в рукав и требовал предпринять какие-нибудь усилия для розыска автомобиля.

– Да ты че, дядя? – отшвырнул его руку сержант, – Какой «Перехват»? Никого не убили, не покалечили, стрельбы не было, мордобоя тоже. Да и время после угона прошло сколько!

– Два часа, – подсказал Завальнюк.

– Вот видишь, – словно издевался над ним гаишник, – Два часа прошло. Какой может быть «Перехват»?

– Что же делать? – заглядывал в глаза сержанту железнодорожник, – Ведь вы обязаны предпринять какие-нибудь меры!

– Я тебе, дядя, ничего не должен. Заявление твое принято. Машину, как числящуюся в угоне, в компьютер занесли, так что иди домой и жди.

– С моря погоды?

– Это твое дело. – сказал сержант и встал со стула, как бы показывая, что разговор окончен. В это время в дежурку заглянул младший лейтенант. Завальнюк с горечью в глазах посмотрел на него.

– Вы по какому вопросу, гражданин?

– Машину угнали.

– Заявление написали?

– Да.

– Патрульная машина была задействована? – посмотрел лейтенант на своего коллегу.

Тот пожал плечами и отвернулся.

– Я просил вашего товарища оказать мне помощь, но он сказал, дескать, все что мог, уже сделал.

Лейтенант с осуждением посмотрел на своего коллегу и кивнул Завальнюку:

– Пойдемте к машине, проедем по дворам. Может быть, преступник накатался и где-нибудь уже бросил вашу ласточку.

Они исколесили весь квартал, но семерки нигде не обнаружили.

Лейтенант, представившийся инспектором Омельченко, утешал:

– Даст Бог, найдем. Семерку гораздо легче обнаружить. Да и номера на ней перебить труднее, чем, к примеру, на девятке. Так что если преступника остановят на посту ГАИ и проверят специальным прибором номера, то перебивку, если ее успели сделать, наверняка обнаружат. Вы заявление о возбуждении уголовного дела по поводу угона написали?

– А это обязательно?

– Обязательно, – кивнул Омельченко, – Чтобы наш брат не расхолаживался, а искал вашу беглянку.

Прошла неделя, но машину так и не нашли. А на ракушку Завальнюка кто-то приклеил новое извещение с настоятельной просьбой посетить социальный отдел префектуры. Завальнюк скрутил фигу и показал невидимому адресату. Стояла б машина в ракушке, так разве бы ее похитили? Жена с ним почти что не разговаривала. «Идиот, – шипела она в его адрес, – Какого черта ты ее оставил во дворе, если у тебя есть ракушка?». И бригадир с ней не спорил.

Он почти каждый день посещал отделение ГАИ и справлялся о своей машине. Иногда, встретив Омельченко, виновато улыбался.

– Ну, как дела? – однажды первым заговорил Омельченко.

– Вот, – показал Завальнюк извещение, – требуют, чтобы я демонтировал свою ракушку.

– Не спешите, – кивнул на бумажку Омельченко, – Машина еще найдется, и ракушка пригодится.

– Так власти требуют. Что же делать?

– Вы помните, за кого голосовали на выборах в местные органы власти?

– То ли за Майданникова, то ли за Манданникова. Кстати, он прошел в городскую думу.

– Вот и напишите ему жалобу. Мол, местная власть притесняет. А пока будет суть да дело, ваша ракушка успеет развалиться от старости.

Завальнюк улыбнулся и протянул руку Омельченко:

– Спасибо тебе, лейтенант. Знаете, я ведь бригадиром на поезде работаю. Так что если вам когда-нибудь потребуется в сторону Владивостока, я готов провезти вас бесплатно.

– Я непременно воспользуюсь вашим предложением, когда уйду на пенсию. А пока, как работник милиции, у меня есть льгота на бесплатный проезд в любую точку России. Один раз в год.

Хоть и скребли по-прежнему на душе Завальнюка кошки, но настроение после общения с младшим лейтенантом улучшилось. Славным мужиком оказался этот инспектор Омельченко. Немного, но успокоил бригадира поезда.

Оглавление | Назад | Дальше