Оглавление | 1. Московское время 10.00 | 2. | 3. | 4. | 5.

ГЛАВА 2

1. Московское время 10. 00

С любимой женщиной Галиной Корень договорился встретиться ровно в 12 часов дня на Курском вокзале. Чтобы как-то убить время до назначенного свидания, Борис решил прошвырнуться по центру города. Конечно, можно было бы поймать такси, но профессиональный порыв звал Корня в народ. А народ не в такси катается, а ездит в трамваях, троллейбусах и в метро. Он катился по эскалатору, с интересом разглядывая лица пассажиров, поднимавшихся вверх. Спустившись, успел заскочить в дверь последнего вагона, и грудью со всего разгона налетел на какого-то старикана в шортах и футболке. Не стоило большого труда определить в пассажире иностранца. Ну, разве российский старикан додумается напялить на себя шорты и футболку. Если только на дачном участке!

Иностранец, отлетев на несколько шагов в противоположную сторону вагона, посмотрел на Корня и виновато улыбнулся. Да, если бы он налетел на нашего отечественного деда, тот бы улыбаться не стал, поднял бы неимоверный шум на весь вагон или огрел с размаху тем, что находилось бы в руках. А в руках иностранца красным глазком подмигивала видеокамера, которую он бережно прижимал к груди.

– Экскьюзьми, – улыбнулся в ответ Корень, еще раз с ног до головы бегло оглядывая заграничного туриста.

От его профессионального взора не скрылся и толстый бумажник, уголок которого торчал из правого кармана шорт. По выпуклости с левой стороны, он безошибочно определил, что в другом кармане таится носовой платок, медных денег рублей на десять и что-то вроде калькулятора или миниатюрной записной книжки.

Заморский старикан улыбнулся в ответ еще шире, поднял на уровень глаз камеру, словно хотел заснять своего обидчика. И хотя незапланированные киносъемки не входили в планы Корня, он продолжал стоять около иностранца. Впрочем, тот и не думал наводить камеру именно на него, а направил объектив на группу своих соотечественников.

Корень еще раз косо посмотрел на край бумажника: сколько же могло в нем быть денег? В рублях или в валюте?

По собственному опыту он знал, что иностранцы, попавшие в Россию, и особенно туристы в целях безопасности, больших сумм при себе не носят. Помимо кредитной карточки в бумажниках хранят не больше 50 долларов или эквивалент этой суммы в рублях. Поэтому через несколько секунд персона деда-иностранца его интересовать совершенно перестала. Он протиснулся сквозь толпу заморских туристов и оказался в голове вагона. Так и не обнаружив достойной кандидатуры для работы, плюхнулся на сиденье. Даже поверхностного взгляда было достаточно, чтобы определить, что в этот воскресный день в данном вагоне в сторону центра ехала одна беднота. Ну, может быть, у того очкарика, что сидел напротив него, во внутреннем кармане пиджака, который он неспроста напялил в такую жаркую погоду, денежки были. Но не больше трех-пяти тысяч. Без сомнения, для этого самого инженеришки – а Корень был на девяносто девять процентов уверен в этом, – три тысячи была крупная сумма. Но для Корня разве это деньги? Давно уже прошло то время, когда он рисковал ради таких сумм. Да и грабить давно уже ограбленное население Корню было совестно. Разве не имелось более состоятельных клиентов, которые, как и Корень, такими же неправдами наживали свое состояние? Только для этого обе руки запускали не в карманы обыкновенного прохожего или пассажира, а в государственные закрома. И надо же, большинство из них безнаказанно оставались на свободе.

У Корня кровь вскипала в жилах от такой несправедливости. В последний раз, за что снова угодил за решетку, он вытащил бумажник у какого-то чинуши средней руки. Тот выгружался из черной «Волги» около какого-то министерства, Корень и столкнулся с ним совсем «случайно», но успел проверить задний, «чужой», карман брюк. Бдительный оказался чиновник, за его бумажник с парой сотней долларов Корень получил четыре года. Высокопоставленные же господа, заимствующие из государственной казны миллионы рублей, прикрываясь различными статьями и законами о неприкосновенности, остаются на свободе. Или же, успешно спрятав крупные суммы в европейских и заокеанских банках, получают мизерные сроки. Ах, как плевал Корень в телевизионный экран, когда диктор сообщил, что похитители российских алмазов стоимостью в несколько десятков миллионов долларов, получили всего лишь по шесть лет лишения свободы. Ну, разве это справедливо? Корень, отсидев срок, вышел на волю без копейки в кармане, и теперь вот вынужден снова добывать себе деньги на хлеб и масло. А освободившегося казнокрада в каком-нибудь швейцарском банке дожидаются миллионы. За которые и он, Корень, готов был бы отсидеть от звонка до звонка и десять лет.

Он постарался отделаться от мыслей о несправедливости и заставил себя мечтать о встрече с Галиной. Какой она стала за эти четыре года, пока они не виделись? Такая же пухленькая, грудастая? Такая же покорная и ласковая? С какими намерениями она согласилась с ним встретиться? Впрочем, Корень об этом ясно догадывался: именно Галина спросит, с какими целями он выволок ее из Владимира и назначил свидание в Москве?

С какими целями? С самыми серьезными. Он это понял там, в зоне, когда до ок

нчания срока оставался еще целый год, а Галкины письма были все такими же нежными, как и в первые дни его заключения.

Только одно обстоятельство теперь угнетало вора-карманника Бориса Коренева: ну сойдутся они, поженятся, сложат семейную ячейку, а жить на что? Что он, вот так и въедет в ее дом пустым нахлебником без копейки в кармане? И будет жить на ее мизерную зарплату в надежде найти хорошо оплачиваемую работу? А кто бывшему уголовнику сразу предложит работу денежную, башлятую? То-то… Крутить же баранку или перетаскивать на стройке кирпичи за три тысячи деревянных в месяц в его планы пока не входило.

Нет, жениться без копейки за душой – это не по-мужски, и уж тем более не по-кореневски. Он пойдет еще на одно дело. Последнее. И уж на мелкую кражу размениваться не станет. Пить – так шампанское, любить – так королеву. Нужно только найти такой объект или такого клиента, чтобы хватануть сразу тысяч пять-десять зеленых и – шабаш! Все.

Он вышел из метро в самом центре города. Оглядываясь по сторонам, изучая лица и наряды прохожих, пешком направился к вокзалу. По его расчетам, вот так не спеша, он поспеет к мусту свидание как раз во время.

Он проходил мимо коммерческого банка, коих за время его заключения расплодилось в городе великое множество, когда из дверей учреждения вышли двое моложавых мужчин в белоснежных сорочках и дорогих галстуках. Корень невольно приостановился, закинул вверх голову, будто любовался золотым отблеском церковных куполов.

Мужчины, щурясь от яркого солнца, закурили и медленно двинулись в сторону центра. Поход обратно, к метро, не входил в планы Корня, но и он, внутренне совсем того не желая, зашагал вслед за нуворишами. По той золотой зажигалке, от которой они прикуривали, он смекнул, что ребята далеко не из бедных семей. Теперь он на время забыл о Галине, и его больше интересовало, что у них в «рюкзаках», то бишь в карманах брюк. Одно лишь смущало: где «банкиры», как он уже успел их окрестить, оставили свои пиджаки?

Они прошли метров двести и остановились около черного «Мерседеса» с затемненными окнами. Еще несколько минут о чем-то вяло говорили и, наконец, пожали друг другу руки. Один сел в машину, а другой зашагал обратно в сторону банка. Шел по прямой, прямо на Корня, нагло глядя ему в глаза, словно гипнотизируя: уступи, чернь, дорогу. Такого, пусть даже молчаливого обращения с собой, Корень стерпеть никак не мог. Когда банкир, и не думая сворачивать в сторону, был уже в двух метрах, Корень закатил глаза, схватился за сердце развернулся в пол-оборота и медленно, словно гипсовая статуя, стал падать в объятия белорубашечника. Он даже с закрытыми глазами почувствовал, как тот сделал шаг в сторону, чтобы «потерявший» сознание прохожий, падая, не дотронулся до его накрахмаленной рубашки. Но и Корень тут же изменил направление своего полета и успел-таки зацепиться за мягкий кожаный ремень банкира.

Когда он открыл глаза, рядом с ним, сидя на корточках, была какая-то женщина:

– Вам плохо? Сердце? Вызвать скорую?

– Нет-нет, – ответил Корень, поднимаясь, – Просто это от голода.

– От голода? – глаза женщины от удивления округлились.

– Да, от голода. Жена, видите ли, заставляет держать диету.

– Жена? – на ее лице нарисовалось еще больше изумление.

Корень уже поднялся:

– Ага. Жена. Говорит, что я слишком толстый и ей со мной стыдно появляться на людях.

– Разве так можно мучить человека?

– Вот так, – вытирая платком запачканные ладони, продолжал клонить свою версию Корень, – Чего не сделаешь ради любви. А я ее очень люблю. Ну, спасибо вам за моральную помощь.

– Пожа-алуйста, – протянула женщина, глядя, как браво зашагал «голодный» в сторону троллейбусной остановки.

Корень запрыгнул на подножку троллейбуса, проехал одну остановку и вышел. Достал из кармана золотую зажигалку. На одной из сторон была выгравирована надпись: «Любимому Борику от Лики».

– Так это же Лика мне подарила! – сказал он вслух, самодовольно улыбнувшись.

Корпус зажигалки, и думать было нечего, был выполнен из чистого золота, о чем, на торце напоминала и проба. «Баксов восемьсот, а то всю тысячу стоит!» – определил Корень и нажал на кнопку. Вещица оказалась с надувом: почти бесцветное шипящее пламя вырвалось наружу. Не гася, Корень достал из кармана рубахи сигарету, и с наслаждением поднес к ней зажигалку. Пыхнул и тут же поймал себя на мысли о том, что ведь обещал же самому себе по мелочам не работать. Хотя, какая это мелочь, если имеет стоимость около тысячи долларов. Продать же такую вещицу, пусть даже в половину стоимости, для него не составляло особого труда. Но расставаться с зажигалкой он пока не собирался. Хотя и была она неоспоримой уликой его очередного преступления, Корень прекрасно знал, что о потере «банкир» долго жалеть не станет. А уж тем более заявлять в милицию не станет и подавно. Не тот масштаб.

Он положил зажигалку в карман и посмотрел на часы. До встречи с Галиной оставалось двадцать минут.

Он ее заметил сразу. Она нисколько не изменилась. Как была так и осталась – кровь с молоком. Шла по перрону, не оглядываясь по сторонам, провинциально размахивая сумочкой. «Боже, какая бесшабашность!» – переводя взгляд с лица Галины на сумочку, подумал Корень. Он, незамеченный, зашел с тыла, в три прыжка оказался около Галины и потянул за ремешок сумочки.

Женщина тут же пугливо дернулась и оглянулась:

– Борька! Как ты меня испугал! Я уж подумала – вор какой!

Он, ничего не отвечая, взял ее за плечи и привлек к себе:

– Галка! Буфера у тебя – просто держись!

Так, обнявшись, они стояли почти минуту, привлекая к себе взгляды пассажиров.

– Ты рад? – наконец, немного отстранившись, спросила она.

– Очень, – ответил Корень, снова прижимая ее к себе, – Я на седьмом небе от счастья. А ты?

– Я тоже. Тоже на седьмом. Я ждала тебя, веришь? Все четыре года ждала.

Он, зажав пальцы в замок, крепко держал ее за талию. Она откинула голову, устремив взгляд куда-то вверх. В раздумье повторила:

– Борька, дорогой, я, действительно, на седьмом небе!

Он повернул голову в ту сторону, куда она так пристально смотрела. Это был шпиль телебашни.

– Послушай, Галка, а почему бы нам не побывать на этот самом, седьмом небе? Там, с ангелами и шампанским и отметим нашу встречу.

– Что ты имеешь в виду? – не догадываясь, о чем он говорит, спросила она.

– Ты когда-нибудь была в ресторане на телебашне?

– Никогда!

– Ну, тогда я приглашаю тебя на седьмое небо…