Страница 27.

Оглавление | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6

ГЛАВА 4

5.

Дежурный майор, освободив их от наручников, и приказавший Золотову и Вертолету, опустошить карманы, заглянул в удостоверение личности офицера и с осуждением посмотрел в глаза Ивана:

– На северном Кавказе бывать приходилось?

– Допустим, – ответил Золотов.

– Где?

– В девяносто шестом, в Грозном, в девяносто девятом в Дагестане.

– Я тоже был в Грозном, – сказал милиционер и положил удостоверение в конверт, – Не хорошо…

– А кому там было хорошо? – спросил Золотов.

– Я не про войну. Я о тебе. Участник боевых действий, ветеран, пенсионер, и вдруг переквалифицировался в угонщики. Не хорошо… Ну, ждите.

– Чего ждать? С моря погоды? – вмешался в разговор Вертолет.

– Сначала следователей, потом прокурора и судей, они и определят вам прогноз погоды. Самый благоприятный – года на два.

Как особо опасные преступники, специализирующиеся на угоне дорогих иномарок, Золотов и Вертолет были помещены в отдельную камеру. Золотов занял место на нарах и отвернулся к стене. Он слышал, как кряхтел и вздыхал Вертолет, притрагиваясь к разбитым губам.

– Дашка с тещей, меня, наверное, обыскались.

Золотов лежал, не двигаясь. Он смотрел в серую бетонную стену и думал о том, что гражданская жизнь у него никак не получалась. Может быть, и прав был Вертолет, что в армии жизнь текла гораздо проще. Четкий и ясный распорядок дня, который его приучили соблюдать с первого дня поступления в военное училище, не давал права на какие-либо вольности и отклонения. И чем больше была загруженность дня, тем меньше дурных мыслей посещало военнослужащих. И еще меньше времени, как у солдат, так и у офицеров оставалось на необдуманные поступки. Ежедневные тактические и стратегические планы, которыми были заполнены планшеты командиров, не требовали от головы аналитической работы, а требовали только четко выполнения и соблюдения инструкций. Все было продумано еще с петровских времен, когда появились первые уставы. И согласно все тем же уставам, Золотов в любое время дня и ночи, в бою ли, в казарме или на привале точно знал, что ему нужно делать по уставу. Мирная жизнь уставами не регламентировалась.

– Золотов, может быть, ты посоветуешь, что им сказать?

Иван повернулся и посмотрел на Вертолета.

– Кому, ментам?

– Да если бы ментам! Менты, по сравнению с моей тещей, – сущие ангелочки.

– Тогда и говори все как есть. Сидел, мол, в камере, получал удовольствие…

– Получать удовольствие и получать по удовольствию, Золотов, это далеко не одно и то же. – тут же перебил его Вертолет, осторожно облизывая разбитую губу. – Сколько мы здесь просидим?

– А тебя только этот вопрос волнует?

– В общем-то, нисколько. Даже лучше – будет оправдательная причина, что не явился на медкомиссию.

– А если года два впаяют строгого режима, у тебя будет оправдательная причина не служить в армии. Ты ведь этого хотел?

– Извини, Золотов, тюремная альтернатива меня так же мало привлекает, как и долг родине. – Вертолет поднялся с нар, прошелся по камере, потрогал решетку на маленьком оконце и обернулся в сторону Золотова. – Сбежать, что ли?

Иван лишь усмехнулся:

– Куда? Или мало на свою задницу приключений нашел?

Вертолет поморщился и потер рукой поясницу:

– На задницу? На задницу тоже нашел. Куда бегут? В тайгу, или устроюсь матросом на пиратский корабль. Только не в армию. Ну, вот скажи мне, Золотов, что мне даст эта армия? Ума прибавит, образования? Армия за меня будет ребенка растить и воспитывать? Жизнь и так коротка, и выкидывать из нее просто так два года – слишком расточительное удовольствие.

– За чужой спиной отсидеться хочешь…

– Ой, Золотов, я тебя умоляю, только не надо мне лапшу на уши вешать о почетной службе отечеству. Кто сегодня в армии? Только те, кто рожей не вышел, да без копейки в кармане. Да еще такие как ты патриоты. Но таких мало. У кого денег нет, тем засоряют голову понятиями о чести и долге. А богатенькие откупаются. И противогаз на себя готовы надеть разве что на маскараде. Что, разве не так?

– Плохо ты знаешь нашу историю, философ. Но так не всегда было. Тебе Лев Николаевич Толстой в школе подробно рассказал, что в дворянах с детства культивировалась храбрость. Вся система воспитания не только давала право, но и обязывала дать сдачи хулигану и убийце, ответить агрессией на агрессию.

– Да знаю я, знаю. Расскажи еще, как мальчишки убегали на войну. Сегодня не то время, Золотов! Сегодня есть ценности поважнее, чем ловко фехтовать и метко стрелять!

– Конечно, куда важнее крутить задом на дискотеке, жрать пиво в баре и никуда не высовываться! А воюют, подставляют свою башку под пули – пусть этим занимаются другие! – Золотов встал с нар, прошелся по камере, – Мы и страну-то свою не иначе как совком стали называть. Совком она и останется, пока каждый из нас будет хлебать свою похлебку в укромном месте.

– Да ты что на меня напустился? – попробовал возмутиться Вертолет, – Нашел козла отпущения!

– Заткнись! Весь этот бардак вокруг только лишь потому, что теперь каждый сам за себя. И банка с черной икрой стала высшим приоритетом. А когда-то были ценности поважнее жизни: «вера, царь и отечество», воинская слава, честь близких, собственная честь…

Витька, даже съежился, наблюдая за разъяренным Золотовым. Таким он видел Ивана впервые. И он не знал, сколько бы еще протянулся патриотический монолог отставного майора, если бы снаружи не лязгнула щеколда и в проеме двери собственной персоной не объявилась теща. В руке у нее была огромная хозяйственная сумка, которую она удерживала без труда и напряжения.

Как только ППШ определила в узниках тех, кого искала, напряженность с ее лица быстро улетучилась. Она широко улыбнулась и шагнула в помещение камеры.

– А вот и я! Поди, заждались?

Дежурный милиционер без лишних слов закрыл дверь, и снова лязгнула щеколда.

– Тебя как сюда пустили, теща моя дорогая? – Вертолет даже забыл о своих разбитых губах и о боли в спине.

ППШ легко водрузила сумку на стол, уперла руки в бока:

– Ну что, братва, лечить вас сначала или кормить?

Она склонилась над зятем и внимательно посмотрела на его разбитую губу:

– Больно? Сейчас мы перекисью водорода и йодом обработаем. А у тебя что, Золотов?

Она расстегнула молнию на сумке и вытащила пакет. На столике появились пузырьки, вата, бинт.

– Садись! – приказала она зятю и тут же склонилась над ним, – А у тебя какие травмы, Золотов?

– У него, мама, душа болит! – съехидничал Вертолет, вспоминая об уроке патриотического воспитания. – Слышала бы ты, что он мне тут наговорил! И про честь, и про отечество, и про веру в царя. Тоже мне воспитатель!

– Закрой рот и помолчи, пока я тебе йодом язык не намазала. – Она закончила колдовать над Витькиным лицом и подошла к Золотову.

Только теперь при тусклом свете лампочки она увидела чуть припухший глаз и разбитую бровь.

– Ну, наклоняйся, не подпрыгивать же мне! Ишь, красавцы!

– Ты как сюда прорвалась, Поля? – не открывая глаза, над которым колдовала ППШ, спросил Золотов.

– Золотов, моя теща куда хочешь прорвется! Мама, а поесть ты что-нибудь принесла?

– Потерпи секунду, сейчас с этой рожей закончу и буду вас кормить. Как прорвалась-то? – Она оглянулась на дверь, будто почувствовав, что кто-то может подслушивать, – Да известно как. А вот вам, друзья, как мне сказали, светит статья. За хищение частной собственности и за причинение тяжких повреждений. То есть за драку. Если честно, то от тебя, Иван, я такого не ожидала.

– Если честно, то я и сам от себя такого не ожидал.

Она спрятала пузырьки и вату обратно в сумку и достала две, обернутые платками кастрюли, от которых исходил и аромат отварной картошки и жареных котлет.

– Так что, шансов быть призванным на срочную службу никаких? – забыв о разбитых губах и набивая рот котлетами, – спросил Вертолет.

– Шансы-то есть. Денег таких нет, – ответила теща, и подвинула чашку с едой ближе к Золотову:

– Ты чего грустишь, Ваня, ты ешь, ешь! Хороша ложка к обеду, так говорят?

Иван в ответ только улыбнулся, с благодарностью посмотрел на ППШ. В темной камере ему показалась, что в углу на нарах сидит вовсе не Полина, а генеральша.

Вертолет, несмотря на угрозу быть осужденным и получить срок уже сидел с набитым ртом.

– Ложка-то к обеду, конечно, хороша, но еще лучше – шашлычок, балычок и коньячок…

Теща оглянулась на дверь, залезла рукой под кофту и достала из-за пазухи две стограммовые бутылочки.

– Только быстро. Раз – и нет!

Узники не дали себя упрашивать. Сто граммов водки, для дезинфекции морального и физического состояния были как раз кстати.

ППШ забрала пустые бутылочки и спрятала обратно под кофту.

– Ну теща, в который раз себя убеждаю, что ты – настоящий талант!

Она с грустью посмотрела на него:

– Эх, зятек ты мой занюханный! Могу тебе сказать, что есть люди и поумнее и покрасивее меня. – Она вздохнула и сделала паузу, – Но, к счастью, ты не из этих людей…

Оглавление | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6