Оглавление | 1. Московское время 12.30 | 2. | 3. | 4. | 5. | 6.

ГЛАВА 3

6.

«Черт побери!» – думал Борис Корень, глядя вниз на кубики домов, троллейбусы и автомобили, сверху так похожие на разноцветные консервные банки, – Я ведь никогда в жизни ни уезжал и не возвращался в этот город на самолете. Из него, обычно, под конвоем в спецвагонах, обратно в купированном скором.

«Черт побери!» – искоса поглядывал он на пышную фигурку Галины, – Да неужели вся моя жизнь и впредь будет состоять из светлых и черных бликов! Не пора ли на покой? Не пора определиться?»

На зрение он не жаловался, а потому с высоты легко отыскал стены тюремного изолятора, который был ему последним пристанищем. Вернет ли сатана его обратно за эту колючую проволоку?

Она подошла к нему и нежно обняла за талию:

– Борька, какая красотища! Даже страшно. Я, действительно, на седьмом небе. Летать хочется, парить. Борь, ты летал когда-нибудь на самолете?

– Не-а. Никогда. Но мы полетим с тобой. Даже не сомневайся!

– Я знаю и верю.

После ее слов у него подкатил к горлу комок: да неужели же я обману? Неужели и дальше буду жить как скотина? Нет, все! Баста! Последний раз… Чтоб сразу и много… Чтобы на первое время хватило.

Он дал себе слово, что на следующей неделе выйдет на дело в последний раз. И навсегда бросит этот «карманный наркотик». В последний.

Корень почувствовал, что еще несколько секунд, и слезы сами потекут у него из глаз. Он резко отстранил ее от себя. Она посмотрела ему в глаза, не понимая такого резкого перехода. Корень улыбнулся:

– Ты пока здесь погуляй, а я места в ресторане закажу.

Галина обидчиво сжала губы:

– А ты не заметил, Борис Коренев, что за эти часы, которые мы вместе, ты уже несколько раз оставляешь меня одну?

Он снова положил руку ей на талию:

– Ну, хорошо, тогда пойдем сейчас с тобой вместе в переполненный ресторан и оба, как разъяренные псы, будем требовать столик у администратора. Ты можешь быть злюкой?

– Нет, – отрицательно замотала она головой, – Я останусь лучше здесь. А уж ты иди и грызи.

Он легко и весело спустился по мраморной лестнице, и через несколько секунд оказался в сверкающем, словно зеркало зале, с расставленными вдоль окон столиками. Обошел по кругу. В Серебряном зале, куда он попал, свободных мест не оказалось. Даже не стоило обращаться к администратору.

Он снова поспешил к лестнице и спустился в Бронзовый зал. Сразу четыре столика напротив барной стойки были свободны.

– Шеф! – щелкнул он пальцами, подзывая администратора, который даже не поднял в его сторону голову. – Шеф!

И уже сам направился к распорядителю:

– Нужен столик.

– Неси, – спокойно ответил администратор, не поднимая головы от своего блокнота. Наконец, поднял голову, оценивающе взглянул на Корня, – Ну, нет мест!

– А там четыре столика. – Он показал рукой в сторону свободных мест.

– Бронь это. Понимаешь, бронь. К нам люди за сутки вперед записываются. А ты хотел быстро и сразу!

– Шеф, договоримся, не дурак ведь. Понимаю, что к чему.

– Договоримся? – администратор хитро закатил глаза к потолку, – Тогда занимай последний около стойки бара. Полный расчет по окончанию обеда. Плюс бронь пятьдесят процентов. Устраивает?

… Теперь они уже наслаждались высотой сидя в ресторане. О Боже, только после получасовой трапезы заметили, что зал медленно вращается вокруг оси. Двадцать минут назад под ними была старинная усадьба с аллеями и парками, а теперь – огромное здание телецентра.

– Мы кружимся как в вальсе, – сказала Галина.

– Нет, вальс гораздо быстрей. – подливая шампанское в фужеры ответил он, – Это танго. Медленное, медленное.

Уже час они сидели здесь, в бронзовом зале, а остальные три столика так и не были заняты. «Значит, администратор, действительно, берег их для каких-то важных персон, – почему-то перешел на размышления Корень, – А может быть, не столько важных, сколько денежных? Сейчас ведь этих новых русских столько развелось!»

Почему-то свербила еще одна мысль: в России кредитками не расплачиваются, а столики вот уже полтора часа простаивают. Впрочем, зачем он об этом думает? Вон все из головы.

– Мы отдыхаем, да?

– Почему ты так спрашиваешь? Конечно, отдыхаем. Жалко только потанцевать негде. Но зато кружимся. Смотри, опять парк и усадьба. В это время два столика заняли атлеты в костюмах. Сели по двое за каждый. Официант пешил с подносом, на котором были чашки с кофе. Средний столик между атлетами все еще оставался свободным.

«Ба! Да это же чьи-то телохранители! – угадал в мощных фигурах мужиков Корень, – Вот-вот и важная персона пожалует. Важная и, как правило, богатая в одном лице. Интересно девки пляшут. Ну, а что, собственно мне до этого? Вон какие быки…»

– Боря! Ну, Борис!

– Да! Что? – вздрогнул он и тут же ощутил, что Галина трясет его руку.

– О чем ты думаешь? Я уже целую минуту не могу до тебя докричаться!

– О нас с тобой.

Важная персона, не замедлила появиться. Не спеша, вырулила из-за лестницы, указала рукой на стул молодому человеку в позолоченных очках и песочными волосами, расчесанными на пробор. Только потом с иголочки одетый мужчина лет сорока пяти занял место напротив. Лица его Корень уже видеть не мог. Зато очкастого можно было изучать сколько угодно. И Корень не мог не заметить, что мужик изрядно нервничает. Он раз за разом с места на место переставлял бокал с минеральной водой, и когда официант принес поднос с закусками, неловко уронил вилку на пол.

О чем они разговаривали, совершенно не было слышно. Впрочем, говорил лишь тот, кто сидел спиной. Очкарик только кивал и, густо краснея, бросал короткие фразы. Как понял Корень, парень, видимо, не хотел с чем-то соглашаться.

И вдруг возле их столика, окруженного телохранителями, объявился тот, у кого Корень сегодня утром очень даже удачно спер золотую зажигалку.

– Чтобы нам, Галюня, еще бы с тобой заказать? Еще шампанского? Салат? – Борис схватил папку с меню и закрывшись, углубился в ее изучение.

– Борь, я больше ничего не хочу. Спустимся вниз?

– На грешную землю? Так рано? Давай-ка еще по бокалу! Только я тебя попрошу, закажи сама, Галь.

– Я? Ты смеешься! Я и в ресторане всего лишь раз в жизни была. Мы с девчонками после окончания техникума ходили. И то в наш, провинциальный, владимирский. Я и вино тогда там пить боялась.

Он почти не слушал ее. Конечно, можно было бы сию минуту свалить отсюда от греха подальше. А ну как заметит и опознает его белорубашечник, на который сейчас в светло-коричневом пиджаке как вкопанный стоял у столика «важняка». А ну как угадает в нем, Корне, своего утреннего обидчика? Увы, тогда повяжут, как мамонта, с поличным на глазах у любимой женщины.

Но утренний знакомый, словно солдат, продолжал стоять у столика чуть ли не по стойке смирно. И Корень отогнал мысль о быстром отступлении. Ему очень, очень хотелось знать и видеть, что происходит за столиком магната.

Он негромко подозвал официанта и заказал две порции мороженого с клубникой и два фужера шампанского.

– Когда нам Галюня, придется с тобой здесь еще побывать? Один раз живем. Так что по шампанскому под райскую музыку нам не помещает.

Она вертела в руках бокал и тепло смотрела на него.

– Борь, – я уже почти пьяная. Борька, мы ведь с тобой вместе за все время пробыли не больше недели… Шесть дней несколько лет назад и сегодня вот…

– Ну и что?

– А я тебя уже люблю.

– Я тебя тоже люблю.

– Борь, ты больше никуда не уезжай.

– Нет, Галь, не собираюсь. Хватит отъездился, отплавался…

«Солдат», который все еще стоял «на часах», вдруг запустил руку во внутренний карман пиджака, и на столе перед очкариком оказалась продолговатая коробочка, так похожая на футляр для очков. Немного побольше. Лицо очкарика побагровело. Теперь он больше походил на плод свеклы в золотой оправе. Он даже не смотрел на своего собеседника. Лишь кивал и молчал. Наконец, «важняк» поднялся и как по команде со стульев соскочили телохранители, среди мощных спин которых и затерялся «буржуй». За столиком оставался только очкарик. А перед ним бархатная коробочка.

Корень почувствовал дрожь в руках. Он прекрасно понял, что перед очкариком лежало вознаграждение, к которому тот боялся пока прикоснуться. Может быть в этой коробке были деньги, а может быть и какая-нибудь драгоценная финтифлюшка. Не трудно было догадаться, какая борьба сейчас шла между разумом и желанием у очкарика. Наконец, он положил ладонь на коробку, несколько секунд смотрел куда-то вдаль в окно, а потом резко поднялся, сунув коробку в боковой карман пиджака. Корень даже видел верхнюю полоску от коробки. Тут всего-то надо было пройти мимо – и коробка окажется у него.

Последний раз… Последний…

– Подожди меня здесь, – он нежно взял Галину за руку. – Пять минуток.

– Опять оставляешь?

– Ну, тогда пошли вместе со мной в мужской туалет…

Корень скорым шагом направился в противоположное очкарику направление, понимая, что через несколько секунд они встретятся лицом к лицу. Надо только первым проскочить лифтовую площадку. В этом у Корня было неоспоримое преимущество. Он увидел понурого очкарика, кое-как перестанавливающего ноги. Корень тут же облокотился на стойку бара:

– Девушка, мне кружку пива.

– Сядьте за свой столик, официант подойдет к вам.

Очкарик сравнялся с ним.

– Девушка, – отпрянул от стойки бара Корень, несильно толкнув прохожего, – Да я и сам смогу донести.

Очкарик сделал шаг в сторону, бросив мутный взгляд на любителя пива. Чуть слышно произнес:

– Понажираю

ся здесь как свиньи… В следующую секунду он был уже в двух шагах от Корня.

– Вам принесут, – уже тверже сказала барменша, – У нас так принято.

– Да я разве против! – и Корень заспешил за свой столик, прекрасно понимая, как хорошо было бы, избавится от коробки и оставить у себя только лишь одно ее содержимое.

Он тут же направился к умывальной комнате. Все толчки за перегородками были заняты, что заставило Корня нервничать. Наконец, какой-то толстый мужик с трудом выполз из кабинки. В коробочке лежала толстая почка долларов. Корень даже не мог бы точно сказать, какую сумму он теперь держал в руках: пятнадцать тысяч? Двадцать? Только и догадался сразу. Что все купюры были в стодолларовом эквиваленте. Он оглядел кабинку сверху до низу, попробовал приподнять крышку с бачка. Тщетно: коробку, обтянутую темно-синим бархатом в этом обложенном кафелем сортире выкинуть было некуда. Не спускать же ее в унитаз, да и не пролезет. Первый, кто зайдет, сразу увидит. А может разыграть спектакль «на жадность»? Корню в своей практике приходилось уже такое делать. В кабинке туалета оставляется сумочка или массивное портмоне. А уже дело следующего посетителя, что он будет делать с находкой. Тут, Корень это понимал, «фифти-фифти». Одни предпочтут не расставаться с находкой, другие примутся вопить: «Гражданин вы свой бумажник потеряли!» Эх, если бы дело происходило внизу, где можно было бы незаметно улизнуть! Здесь же, на башне, около каждого лифта по милиционеру. Нет, номер на жадность не проходит.

Он вышел из кабинки с пустой коробкой, подошел к раковине и включил воду, которая еле-еле текла из крана. Намылил руки, но куда девать коробку? В углу умывальной комнаты стояла корзина, к огорчению корня, совершенно пустая. Да и не выкинешь коробку при всем честном народе. Еще несколько чистоплюев терли руки под кранами.

Корень вышел из умывальной комнаты и направился к своему столику и через несколько шагов оцепенел. На него надвигалась фигурка очкарика, глаза которого теперь шарили по лицам сидящих в зале людей. Корень развернулся и пошел обратно, понимая, что если они встретятся, то уж к делу подключится милиция и сотрудники безопасности башни.

Барменша, у которой он просил пива, вышла из-за стойки и направилась куда-то в зал. Корню ничего не оставалось юркнуть за стойку и присесть. Но барменша вот-вот вернется. Он лихорадочно думал, что бы еще предпринять. Но ничего не оставалось, как скрючиться и лечь на нижнюю полку прилавка.

Барменша зашла обратно, не обнаружив «гостя».

– Как в воде растворился, – вдруг услышал он голос очкарика в метре от себя, – Ведь и пяти минут не прошло.

– Отсюда не уйдет. Это хорошо, что вы вовремя спохватились. Он, скорее всего или в нижний зал спустился или поднялся в Серебряный. Сейчас предупредим охрану. А что было в коробочке?

– Не важно что, – ответил очкарик, – Вы вора ищите. Я представитель администрации канала «Бюро ТВ».

– Хорошо, хорошо.

«Плохи мои дела, – думал Корень, в три погибели хоронясь под прилавком, – Но не безнадежны».

Теперь его внимание привлекала лишь та неказистая дверь, которая находилась напротив входа к барной стойке. Куда она может вывести? Внутрь башни.

Ноги официантки-барменши снова мелькнули рядом с ним. Значит вышла. Теперь необходимо незаметно переместиться к заветной двери. А если заперта? Ну, конечно, обязательно должна быть заперта. А то ведь каждый находящийся под шофе посетитель норовит подергать за ручку, а то и постарается заглянуть за нее ради интереса.

Он вылез из-под прилавка и на четвереньках добрался до двери. Закрыта. В кармане лежала металлическая расческа с небольшим крючком, с которой Корень никогда не расставался. Сколько дверей он ею отпер? Сколько раз она его спасала! Он засунул крючок в замочную скважину. Замки, установленные еще при царе Горохе, по-прежнему никто не хотел менять. Он чуть приоткрыл дверь и на полусогнутых ногах очутился в преисподней. Узкая, рассчитанная на проход одного человека серая, покрывшаяся пылью и ржавчиной, лестница извивалась вокруг корпуса башни. Можно было выбирать два пути: или вниз или вверх. Прямо к ногам Корня с огромной скоростью неслась кабина лифта.

Вор Борька Коренев прислонился к стене и только теперь почувствовал себя в безопасности. Он достал из кармана злополучную коробочку и кинул ее вниз между лестницей и шахтой лифта. Пачка американских денег оттопыривала карман брюк.

Теперь он был спасен.