Оглавление | 1. Московское время 21.15 | 2. | 3. | 4. | 5. | 6.

ГЛАВА 6

2.

С каждой новой минутой малоприятные, а порой и вовсе критические сообщения поступали в штаб как из рога изобилия. Мало того, что пожар не только не удавалось задержать и остановить, он все больше прогрессировал, заставляя пожарных и спасателей отступать все ниже и ниже и оставлять огню новые территории. Не помогали ни огнеупорные перемычки, которые выкладывались почти на всех этажах, ни обрезка кабелей и фидеров, ни пенные огнетушители. Конечно, если бы была возможность достать пламя не из огнетушителя, а из широкого пенного рукава, то можно было бы рассчитывать на какой-то успех. Но ведь машину с пенным резервуаром на башню не затащишь! С вертолета же, тушить огонь не предоставлялось никакой возможности: монолитные бетонные стены башни, надежно скрывали пламя.

Но когда стали поступать сообщения о людях, которым угрожала смертельная опасность, Герасимова уже мало интересовало распространение пламени. Теперь первой задачей было спасение попавших в беду. До сих пор было не установлено новое месторасположение лифта, на котором полковник Веригин с двумя сотрудниками радиотелецентра отправились к пожарной установке. Бригада Дениса Романцева первый раз обнаружила лифт почти под «катушкой», но когда спасатели приступили к вырезке отверстия в шахте и почти что добрались до самой кабины, лифт вдруг ни с того ни с сего со страшным скрипом медленно пополз вниз. Где он застопорился, и остановился ли вообще, теперь было загадкой. Но как никто другой Герасимов понимал, что шансы на спасение у полковника Веригина и двух пассажиров равнялись практически нулю. Даже если лифт, как уверял вызванный в штаб инженер лифтового хозяйства башни, не мог оборваться и с высоты двухсот метров рухнуть вниз, то «заложники» давно бы уже задохнулись от хлорных газов. Впрочем, у Герасимова еще теплилась какая-то надежда, что лифт мог зависнуть в самом низу, куда еще не дошло пламя, или, потеряв противовесы, унесся в к верхнему краю бетонного ствола, где размещалась площадка с подъемными механизмами. Именно там, по неуверенному предположению инженера, кабину могло заклинить. Если бы это было так, то у полковника оставался мизерный шанс на спасение, потому как в верхней части башни огонь уже обглодал все, что могло гореть. Пока предоставлялась лишь одна возможность искать пассажирский лифт с тремя заложниками на нижних этажах. И по распоряжению Герасимова две группы спасателей метр за метром пока безуспешно обследовали шахту.

Еще четверть часа назад поступила другая не менее печальная новость. Оказывается, еще двое пожарных, не поставив никого в известность, уже на служебном лифте отправились на помощь полковнику Веригину, и тоже застряли в башне. Но в этом случае Герасимов надеялся на успешный исход. Спасатели доложили, что, судя по противовесу, который был обнаружен ими в основании башни, служебный лифт в данное время находится чуть выше смотровой площадки. Там же, по ту сторону огня, который теперь бушевал в самом центре башни, в районе служебных помещений, по донесению командира бригады МЧС Дениса Романцева, остался и спасатель-альпинист Павел Мостовой. И теперь именно на Мостового, если с ним, конечно, ничего не случилось, Герасимов возлагал свои надежды.

Если бы кто-то ему сказал, что жизнь спасателя Павла Мостового подвергается смертельной опасности, он бы с этим согласился. Но если бы этот кто-то стал настаивать, что у спасателя Мостового нет никаких шансов не только для оказания помощи застрявшим в лифте пожарным, но и на собственное выживание, Герасимов бы только рассмеялся. Уж, кто-кто, а настоящий спасатель всегда, даже в самой безнадежной ситуации, найдет выход. По крайней мере – обязан найти.

Чуть ли не каждую минуту Герасимов бросал взгляд на стрелки штабных часов и не без волнения ждал, когда Мостовой, единственный из всех спасателей, оставшийся в верхней части башни, выйдет на связь. А связаться с землей он должен был непременно, потому как имел при себе исправную рацию. Тогда Герасимов, нет, не прикажет, а попросит его, Мостового, как собственного сына попросит, помочь застрявшим в служебном лифте пожарным. И еще проверить поступившую от незнакомой женщины информацию, действительно, ли в ресторанном блоке остался посетитель.

Но пока Мостовой не объявлялся в эфире, Герасимов решил на скорую руку провести чрезвычайное совещание. И от пожарных, и от спасателей, и от работников радиотелецентра поступали все новые и новые сообщения о лопающихся от высокой температуры натяжных тросах. По подсчетам Герасимова были разорваны уже тридцать из 149 канатов. Если, – не приведи Господь, мысленно молился Герасимов, – лопнут все, не упадет ли башня, не рухнет на здание телецентра, жилые дома, исторический музей-усадьбу и многочисленных зевак, окруживших район катастрофы огромным кольцом.

Он распорядился, чтобы сюда, к башне, немедленно привезли пенсионера-архитектора, одного из тех, кто тридцать с лишним лет назад помогал великому советскому зодчему проектировать это уникальное сооружение. В выездном штабе, в ожидании архитектора Краснопольского, уже сидели директор телерадиоцентра Дроботов, начальник МЧС города Нифонтов, начальник городской пожарной службы Ильичев и два специалиста из Госстроя.

– Может быть, она и не завалится, как сломанная в корне сосна, но вполне возможно, что под давлением металлической 150-метровой фермы, которая вдета в железобетонный обруч, сложится, как карточный домик.

– И что вы предлагаете? – Герасимов с тревогой посмотрел на пожилого строителя-эксперта, который стоял около план-схемы башни и вглядывался в то место, где стыковались бетонная и металлическая части.

– По крайней мере, чтобы уберечь от разрушения бетонный ствол, надо снять металлический стержень.

– И когда вы это хотите сделать?

– Как только пожар будет потушен.

Герасимов разозлился, но спокойно, чтобы не выдавать своих эмоций, обратился к строителю:

– Уважаемый, меня интересует не завтрашний момент, когда пожар будет потушен, а сегодняшний! Упадет башня, если разорвутся натяжные канаты, или не упадет? Поймите, там же около сотни людей – спасателей, пожарных. Да и в округе десятки тысяч зевак-наблюдателей!

– Не может она упасть, уверяю вас, – Дроботов, не поднимая головы, чертил какие-то линии на листке, – Тридцать пять лет назад, когда закончили сооружение 385-метрового бетонного корпуса, над городом вдруг разбушевались осенние ветры. Так вот, верхняя площадка под ногами, как палуба сейнера при сильной качке, ходуном ходила. Но не развалилась. И башня не упала. Уже потом внутри башни натянули тросы. И только тогда она, можно сказать, замерла по стойке «смирно».

– А вы не учитываете старение бетона? – в дверях появился старичок-архитектор.

– Вот-вот, – почувствовав поддержку в лице знаменитого архитектора, снова заговорил строитель, – Все со временем стареет, требует ремонта.

Дроботов улыбнулся, поднялся с кресла, направился на встречу к неожиданно появившемуся гостю.

– Добрый вечер, Игнат Давыдович! Впрочем, какой он добрый? Самый тяжелый в моей жизни. – он дружески пожал ему руку, – Старение бетона? Разве может развалиться монолит марки 400 к тому же укрепленный профильными стержнями?

– Вот именно, батенька, не может! Старение этому бетону не подвластно, как минимум еще полвека.

– Даже если лопнут все натяжные тросы? – Герасимов теперь видел перед собой только старика-архитектора.

– Даже если все. Но все – не лопнут. Прогорят, расплавятся только те, которые закреплены выше 300-метровой отметки.

– Прогорят? Расплавятся? – Герасимов внимательно посмотрел на архитектора, – Стальные канаты? Да будет вам известно, что температура плавления стали равна 1700 градусов.

– Значит, так оно и есть. Не порвали и не спилили же их ваши парни! Насколько я догадываюсь, сейчас пламя бушует над средней аппаратной и административными помещениями?

– Да, – сказал Ильичев, где-то на уровне 240.

– Так вот, около пятидесяти канатов, располагаются ниже уровня огня. И этого количества достаточно, чтобы башня не только не повалилась, но даже и не качалась.

– А если огонь не удастся сдержать? – Герасимов забарабанил пальцами по столу.

– Вы хотите сказать, что выгорит все до основания? – Краснопольский вопросительно посмотрел на руководителя спасательных работ.

– Я не говорю, что выгорит все до основания. Но не могу и не исключить такой ситуации…

Дроботов резко обернулся в сторону Герасимова:

– Вы о чем это, Илья Артемович? Как понимать: «не могу исключить такой ситуации»? Если сгорят аппаратные на высоте 63, где установлены передатчики всех телеканалов, страна как минимум на год лишится телевидения!

– А какие вы ко мне претензии предъявляете, Григорий Николаевич? – резко оборвал его Герасимов, – Извините, конечно, но мне сейчас важно знать не столько о том, сгорит ли вся башня или только часть ее. Мне важно определиться, сломается она, развалится, или стрелой рухнет на улицы города. Пока я понял одно: всех зевак-горожан надо отодвинуть от центра катастрофы не менее чем на километр.

– Разумно! – впервые за все время разговора поддержал решение Герасимова Нифонтов, – Разрешите Илья Артемович, заняться эвакуацией людей?

Генерал поднялся со своего места, готовый действовать сию же минуту.

– Да, Григорий Яковлевич, возьмите эту заботу на себя. И еще. Свяжитесь с милицией. Необходимо как можно быстрее перекрыть проспект, все дороги и переулки. Весь транспорт должен следовать в объезд.

– Я свяжусь с дорожно-постовой службой…

– Второе, побеспокойтесь о том, чтобы были выставлено милицейское оцепление. Двойное кольцо. А может быть, даже тройное! Чтобы муха не смогла залететь в радиус предполагаемого падения. И третье…

Герасимов замолчал, видимо до конца обдумывая какое-то трудное для него решение. Наконец, повторил:

– И третье. Этот штабной автобус и также все городское и министерское начальство с их лимузинами также выдворить в зону безопасности. Здесь останутся только пожарные и спасатели.

– Я вас понял, Илья Артемович. А как же вы без штабного автобуса?

– Временный штаб будет размещаться в холле башни. Там и меня сможете найти. Все, уважаемые господа, совещание закончено.

Он, зажав в ладони рацию, первым спрыгнул с подножки, и устремился к парадному входу в башню. Теперь его волновал только один вопрос: почему до сих пор Мостовой не вышел на связь? Напрашивались только два разумных ответа: или что-то случилось с рацией, или с самим Мостовым. В последнее Герасимов просто отказывался верить.