Оглавление | 1. Московское время 7.45 | 2. | 3. | 4. | 5.

ГЛАВА 1.

1. Московское время 7. 45

Вор-карманник Борька Коренев, за которым еще с первой отсидки укоренилась кличка «Корень», проснулся с глубокого похмелья. Чуть слышно чертыхнулся: «Лежу на правом боку, как пьяный муравей!» Кто-то из авторитетных людей однажды сказал ему, что пьяные муравьи спят только на правом боку. Борька не хотел быть муравьем и тут же перевернулся на спину. Еще некоторое время он, закинув руки под голову, лежал в кровати и теперь вспоминал, как же ему удалось-таки добраться до дома? Ах, да, на такси. Точно-точно: он долго объяснял водителю, в какой район города ему нужно ехать, что его улица, в том самом районе, находится сразу же после моста, а уж дом – в конце улицы. «В той „хазе“ еще, – говорил он водителю, – на первом этаже располагается продовольственный магазин». Водила сразу же согласился ехать, как только Корень показал ему пятисотрублевую купюру.

Дело в том, что комната, в которой этим утром проснулся Борька на правом боку, была им снята неделю назад. Конечно, еще вчера утром Корень помнил и наименование улицы и номер дома, но как это бывает по пьянке, память в самый неподходящий момент вдруг куда-то отлетела. Впрочем, что он, Штирлиц что ли, чтобы все помнить?

Корень скорчил гримасу и икнул: даже сейчас, с глубокого похмелья, он мог без запинки перечислить все суммы, как в рублевом так и в валютном эквиваленте, которые за последний месяц его ловкие пальцы извлекали из потайных карманов у бесшабашных и невнимательных клиентов. Он мог подробно дать описание каждого портмоне и бумажника, которые попадали ему в руки, мог с доскональной точностью припомнить все предметы и вещицы, которые помимо денег находились в этих самых портмоне и бумажниках. Но вот случается же такое: улицу и номер дома, в котором поселился вор Корень, он неожиданно забыл. Борясь со сном, пришлось пальцем указывать таксисту, по какой дороге им предстояло ехать и куда поворачивать. Уж дорогу, в каком бы состоянии не бывал Борька, он всегда запоминал. Феноменальная была у него память и на все возможные ходы отступления, как то – глухие улицы, скрытые подворотни, сквозные подъезды домов. Не каждый из воров-профессионалов мог такой памятью похвастать. А значит, чем он, Корень, не самый настоящий Штирлиц?

Вообще Борька считал, что нужно еще глубоко подумать, кто находится выше в делах тайных, секретных: вор или разведчик? Ведь и тому и другому приходится работать на чужой территории. Даже можно сказать – в тылу врага. Разве домушник, а Корень именно с этой специализации начинал свою карьеру, не проникает тайно в чужие пенаты? Разве вору не приходится с ювелирной изысканностью, причем, отгоняя липучий страх, доставать нужные документы? Разница лишь в их владельцах. Одни бумажки нужны государству, а другие, называемые банкнотами, самому вору.

Так что, в конце концов, заключила хмельная голова Корня, разведчик Штирлиц – такой же вор, как и он сам. Или наоборот.

Набрав полную грудь воздуха, он рывком отбросил одеяло в сторону, и скинул ноги с кровати. Хотя не было еще и восьми утра и спешить-то по сути дела было некуда, он решил оставить нары в покое. Тем более, что в лежачем положении сильно кружилась голова.

По большому счету вор-карманник Корень спиртным, особо никогда не злоупотреблял. А уж от наркотиков вообще старался держаться подальше. Уж ему-то универсальному карманнику, как впрочем, врачу-хирургу или скрипачу, было известно, что в результате частого употребления алкоголя, руки и пальцы в частности могут подвести в самый неподходящий момент. Он, Корень, оттянув второй срок, знал, сколько его коллег по ремеслу, замечательных профессионалов, были пойманы с поличным как раз в то время, когда после злоупотребления алкоголем «мандражировали» руки и не сгибались пальцы.

Он уселся в кресло с разодранными временем подлокотниками, большим пальцем ноги дотянулся до огромного ящика, называемого в советскую эпоху телевизором «Рубин», и нажал на кнопку. На экране появилось бледное лицо какого-то демагога, который «допрашивал» мусора в полковничьих погонах о криминальной обстановке в городе. «Экая и мэкая» мусор ловко изворачивался, ухитрялся не отвечать на прямые вопросы, зато виртуозно жонглировал цифрами статистики. Вот, мол, только за прошлый месяц силами доблестной милиции в городе было поймано две сотни грабителей, десятка полтора убийц, выведено на чистую воду три сотни мошенников.

Корень, на какое-то время забыв про головную боль, даже цыкнул от удовольствия: что же этот бравый полкан скажет о воровской деятельности? В том, что нагло соврет, Корень нисколько не сомневался. Милиция всегда выдает желаемое за действительное. Наконец, ведущего криминальной рубрики утомили общие фразы и приблизительные цифры, которыми сыпал полковник, и он решил обнажить воровскую проблему и взять быка за рога.

– В последнее время участились случаи карманных краж, пошел в наступление телеведущий, – Преступники нагло обворовывают горожан не только на улицах, в городском транспорте и магазинах, но и в таких местах, где, казалось бы, карманникам делать совершенно нечего. На международных ярмарках и выставках, в деловых центрах. Как они вообще попадают туда? И куда смотрит милиция?

Ведущий вдруг дернул плечами, у него в руке неожиданно появилась телефонная трубка, которую он продержал возле уха не больше пяти секунд, затем запрокинул голову на спинку, явно показывая свое превосходство в этом словесном поединке:

– Вот в студию поступил звонок от Николая Мухортова, который лишился бумажника во время посещения выставки пожарного оборудования. Так ответьте мне, пожалуйста, уважаемый страж порядка, что может быть общего у вора с пожарным оборудованием?

Даже на тусклом экране было видно, как побагровело лицо полковника. Он заерзал на стуле и, видимо, подыскивая очередной обтекаемый ответ, произнес очередное «э-э-э».

– Что я могу сказать? Конечно, сотрудники правоохранительных органов присутствуют на подобных мероприятиях, но как показывает статистика, зачастую процент воровства на таких мероприятиях ничтожно мал. А порой сами сотрудники и устроители выставок тянут друг у друга то, что плохо лежит.

– Что прямо из карманов друг у друга? – съязвил ведущий передачи.

Полковник обрадовался подсказке:

– Всякое случается.

Впервые за утро, Корень улыбнулся. Откуда они привели в студию этого монстра, и, вообще, чем этот мусорище занимается в милиции? Конечно, Корню приходилось иметь дело с профессиональными сыщиками, знающими всю воровскую подноготную следователями, которые любили и досконально знали свою работу. Но такого пингвина в чине полковника он видел впервые. Уж он-то, Борька Корень, как и его понимающие толк в своем деле подельщики, знают, что именно на различных международных выставках и ярмарках можно подыскать стоящего клиента. На этих мероприятиях Корень и подъедался последние время.

– Э-э, знаете, – снова перешел к статистике полковник, – городским управлением раскрывается каждая третья кража. Конечно, это мало, но мы стремимся, чтобы раскрывалась каждая вторая….

Корень, не вставая с кресла, пальцем ноги повернулся ручку громкости вправо и теперь уже откровенно расхохотался: даже он, малообразованный гражданин, но профессиональный вор знал, что в мире раскрывается только одна кража из семи. А уж если говорить о России! Да что о ней говорить. Вот он, Корень, месяц назад освободившись из колонии строгого режима, почти каждый день удачно проверял содержимое чужих карманов и ни разу не попался. Да что он, слепой? Разве он станет шарить в чужой сумке, если его пасёт мент?

– А как воры вообще попадают на международные ярмарки и выставки?

Это уже было про него – Корня. Ведь и напился-то он вчера – с радости. Очень удачно поработал на международной выставке водочной продукции. Спер у одного из коммерсантов бумажник, в котором к великому счастью оказалось несколько стодолларовых купюр, какие-то фунты стерлингов и 14 тысяч российских рублей. Ах, да, еще банковская кредитная карточка и семейная фотография. Ясное дело, что ни карточка, ни фотография, ни сам бумажник для Корня никакой ценности не представляли, и он тут же от них избавился, безжалостно выбросив все в одну из урн. Конечно, оставил только рубли, доллары и эти стерлинги.

– Как-как? – разыграл удивление полковник, – Покупают как все билеты и проходят.

– Но многие выставки устраиваются только по пригласительным карточкам и открыткам? Что, ворам и карточки посылаются?

– Э-э-э, а почему бы и нет? Ведь вор, очень-очень хитрый человек. В конце концов, бред сивой кобылы в погонах полковника надоело слушать, и Корень, вспомнив о своем вчерашнем пребывании в ночном стриптиз-баре, кинулся к брюкам. Выгреб на стол из карманов всю оставшуюся наличность и присвистнул: не плохо оторвался! Осталось только одна стодолларовая бумажка шесть с половиной тысяч рублей и фунты. Это ж, сколько он просвистел?

Но заниматься статистикой и напрягать память, что, сколько и почем он покупал в баре, в его состоянии было пыткой. И он лишь, сложив все деньги в стопку, легко переломил ее пополам и засунул обратно в карман. С глаз долой! По крайней мере, если особо не шиковать, на ближайшие дни хватит.

– Боренька, вы уже встали? – услышал он голос хозяйки квартиры, которая за полторы тысячи рублей в месяц с радостью согласилась сдать свободную комнату прибывшему с севера в длительный отпуск геологу. – Если проснулись, приглашаю на легкий завтрак.

Только теперь Корень понял, как бы пришлись кстати и поправили здоровье пара стаканов крепкого чая и небольшой бутерброд с маслом.

Он натянул джинсы и застегнул на все пуговицы серую в мелкую клетку рубашку с длинными засученными по локоть рукавами, надежно прикрыв от взоров хозяйки многочисленные татуировки на груди и плечах. Выглянул в окно: день обещал быть жарким.

Внизу, рядом с противоположным домом стоял белый «уазик» с красно-синей полосой вдоль бортов. Несколько человек в синих спецовках разматывали веревки. Корень, продолжая наблюдать за действиями молодых, совсем еще безусых мужчин, открыл форточку и, несмотря на строжайший запрет хозяйки курить в комнате, щелкнул зажигалкой.

Когда один из парней, словно паук начал подниматься по отвесной стене, не составило труда догадаться, что кто-то из жильцов соседнего дома обратился за помощью к спасателям. Через минуту «альпинист» скрылся в окне третьего этажа. А еще через пять минут люди в спецовках, кто остался под окнами, принимали болтающегося на веревках парня. Корень напряг зрение и угадал в «пострадавшем» известного рок-музыканта и певца. Эту знаменитость, и день и ночь изрыгающего по всем каналам телевидения лающие мелодии, он давно запомнил. И с тех пор яро ненавидел. Ведь там, в зоне, уважают и слушают совсем другую музыку.

Попугай-песенник, коим этого артиста считал Корень, видимо, был «под мухой». Почувствовав под ногами твердую землю, бегал между спасателями, каждому в знак благодарности пожимая руку.

На повторное предложение хозяйки отведать чайку с оладьями, отвечать полным равнодушием не стоило, и Корень, швырнув окурок сигареты в окно, поспешил в ванную.

Долго хлюпался под краном и чистил зубы. Наконец, выбритый и причесанный, появился перед Вероникой Павловной, бывшей медсестрой, а ныне пенсионеркой. Прижимистой, надо заметить, старушенцией.

– Присаживайтесь, Боря, будем пить чай и есть оладьи со сметаной. Вас на севере часто балуют домашними оладьями?

– По-моему, завтраки и питание в квартирную плату не входили, – под удивленный взгляд хозяйки, наполняя большую кружку только тягучим содержимым заварника, ответил новый постоялец, – Но, дорогая Вероника Павловна, я готов прибавить еще столько же, лишь бы по утрам посидеть с вами, как говорится, около самовара. Слышали, небось, песню про самовар?

– Какую еще про самовар?

– Ха! – Корень хриплым, не отошедшим после вчерашней пьянки голосом, напомнил, – У самовара я и моя мама…

Но Вероника Павловна не слушала, а только наблюдала, как стакан ее постояльца все больше и больше окрашивается бордовым цветом.

– Вы что же, как в уголовных зонах, предпочитаете пить только заварку?

– Зато без сахара, – ответил Корень, мило улыбнулся и невинно пожал плечами, – Первый раз слышу, что зеки пьют одну заварку. Знаете, у нас в геологических партиях это принято. Заварка – это наш рабочий наркотик.

Вероника Павловна, казалось, помягчела, сцедила в свою чашку последние капли, разбавила кипятком. Скорее всего, ей вспомнились слова о прибавке к квартирной плате, которые тут же заставили ее забыть о пристрастии жильца к одной лишь заварке.

– Ах да, я где-то даже читала, что к чаю человек привыкает быстрее, чем к героину.

– А в наших северных условиях, чай заменяет и алкоголь, и сладости. Помогает забыться…- он вовремя осекся, чуть было не выпалив фразу об «ожидаемом досрочном освобождении».

– А вы что же, Боренька, никогда не были женаты? – аккуратно откусывая кусочек оладьи, осторожно поинтересовалась хозяйка.

– Да о какой женитьбе вы говорите, Вероника Павловна! Нынче жены-декабристки вымерли как класс. Скажите, какая женщина захочет сидеть в зоне… Я хотел сказать в зоне вечной мерзлоты, пусть даже муж у нее умница и раскрасавец? А мы ведь этот север по три года, можно сказать, бороздим вдоль и поперек. Ископаемые пилим. Вот, нам японцы или шведы, точно не помню, как-то две бензопилы подарили. Такая пила сосну – в один миг валит. Ясень тоже, вжик, и валит. А трубу водопроводную перепилить попробовали, так их техника сразу, как говорят, и накрылась медным тазом…

Хозяйка, даже не проглотив оладьи, вытаращила глаза:

– Что-то я, не такая уж старая дура, вас, Борис, не совсем понимаю. Зачем пилой, предназначенной для дерева, трубы металлические пилить? Этак и вон нашу гордость, телебашню, можно враз на землю уложить.

Корень неподдельно захохотал:

– Так нам же, милая вы моя Вероника Павловна, ни для дерева пилы нужны, а для камня. Мы ж, дорогая Вероника Павловна, не дубы собираем, а горную породу режим. Ту, под которой залегают твердейшие и нужные нашей обороне металлы! А самураи, видать, об этом не знали. А, может быть, им об этом не говорили в целях государственной тайны.

– Вот теперь поняла! – закивала головой старуха и вернулась к прежнему вопросу:

– У вас даже девушки на примете нет?

Корень с обидой поставил кружку на стол:

– Ну, что же я, травмированный, что ли, Вероника Павловна? Вот сегодня иду на свидание. Из Владимира приезжает моя любимая женщина. Галиной зовут.

Хозяйка тревожно встрепенулась:

– Вы что же ее сюда хотите привести?

– Да нет, успокойтесь. Она же только на выходной приезжает. Уже завтра ей на работу, уедет последней электричкой. Но в случае надобности, переночуем в гостинице. Ни при советской власти же живем: плати 50 «зеленых» и заселяйся на ночь. Когда хочешь и с кем хочешь?

– За одну ночь 50 долларов?! Да за эти деньги хоть всю неделю у меня живите!

– Спасибо, Вероника Павловна.

Корень допил чай, отодвинул кружку, с тоской посмотрев на пустой заварник. Можно было бы, конечно, и еще одну кружечку, но ведь не у себя дома.

– И что же вы там на своем севере ищите? – не обратив внимания на тоскливый взгляд постояльца, решила поменять тему дотошная хозяйка.

– А все ищем, – потеряв охоту к разгов

ру, шмыгнул носом Корень, и ответил неопределенно, – Северные недра полны различных залежей.

– Уголь, нефть, газ…

– И топливо ищем.

– И много там этого добра еще осталось?

– На наш век хватит.

Хозяйка ни с того ни с сего взвилась:

– Вот именно, на наш! А что детям? А внукам что? Уму не постижимо, как нагло разворовываются наши бессметные богатства. Газ – за границу, нефть – за границу. Уголь – туда же. А нам что? Ядерные отходы? Вон по телеку вчера смотрела – целые регионы без электричества сидят, картошку на кострах жарят. Надо же до такого додуматься: свет в роддомах и операционных отключать! Знаете, как Владивосток теперь называют?

– Ну? – Корень посмотрел на бабку исподлобья.

– Островом пингвинов!

Понимая, что пенсионерку начинает заносить и, желая отомстить ей за пустой заварник, он лишь подлил масла в огонь:

– А вам-то что, Вероника Павловна? Ну, пингвины и пингвины! Классная птица, должно быть, если умеет выживать в северных условиях. Я даже слышал, что она на три метра вверх из воды сигает!

– Мне-то что? А ну как я окажусь…

– В родильном отделении?

– На операционном столе! А свет отключат! Уж кто-кто, а я понимаю, чем это грозит больному. Как никак всю жизнь медсестрой проработала! Вон, по телевизору…

– Кстати, Вероника Павловна, а где вы смотрите телевизор? Ведь этот «гроб», ваш «Рубин», стоит в моей комнате…

– Мне гроб пока рановато заводить. А телевизор у меня есть маленький, на прикроватной тумбочке. Мне большой не надо. Повернусь на бочок и смотрю. А «Рубин», мой широкоформатный, квартирантам жертвую. Такая вот я, бессребреная…

Она поднялась и принялась убирать посуду со стола, словно давая понять, что завтрак закончен. Впрочем, и Корню порядком надоело занудство прижимистой женщины. Уже в дверях кухни он лишь бросил реплику в ее сторону:

– Такие широкоформатные надо на помойку выбрасывать. Иначе глаза можно испортить.

– Кто ж такие выбрасывает? – не поняла подвоха хозяйка.

– Кто-кто? Американцы!

– Ну, как же, так и выбрасывают!

– Ага! Каждый день по двадцать тысяч штук! Не меньше.

Он, даже не заходя в свою комнату, направился в прихожую. И уже, открыв входную дверь, услышал вслед воркующий, почти ласковый голос:

– Так что, Боренька, если ваша любимая женщина надумает погостить ночку-другую, то приходите сюда. Зачем же тратить деньги на гостиницу!..