Оглавление | 1. Новые сутки. Московское время 3.10 | 2. | 3. | 4. | 5.

ГЛАВА 8

1. Новые сутки. Московское время 3.10

Много раз Пашка читал в газетах об уникальности самого высокого сооружения в Европе. Он даже помнил, что телебашня имеет 45 этажей и десятки кольцевых площадок и балконов. Но это были не обычные этажи и пролеты межу ними, по которым каждому горожанину почти ежедневно подниматься и спускаться. Это были высотные уровни, на которых располагались административные и служебные помещения, смотровые площадки для туристов и рестораны. И на этих 45 уровнях размещались сотни комнат, кабинетов, залов, закрытых и открытых круговых лоджий, опоясывающих башню, больших и совсем крохотных балконов, нашпигованных уникальным оборудованием.

Да, если бы не было этих самых площадок и балконов, на которых разместились сотни различных устройств и агрегатов, не смог бы он, Мостовой, одолеть шесть с лишним десятков метров гладкой

бетонной стены и пробраться в нижний зал ресторана. Никто бы не смог. Как никто бы не смог, к примеру, за десять минут подняться по винтовой, аварийной лестнице от первой ступеньки до самой последней. Что такие соревнования проводились, Пашка тоже читал. И теперь, когда перепрыгивал через три ступеньки от лифта, в котором застряли пожарные, до люка на открытую смотровую площадку, вдруг вспомнил, взмыленное лицо чемпиона по забегу на башню, которое он видел в каком-то журнале. Тот паренек был в спортивных трусах и майке с уставшей, но счастливой улыбкой. И Пашка, атакуя этаж за этажом, пролет за пролетом, старался убедить себя, что по сравнению с тем парнем ему приходится куда легче! Всего-то триста ступенек! Ну и что, что невыносимая жара? И черт с ним – дымом, который за эти полусуток, казалось, пропитал не только казенную, грубую одежду, но и въелся в его собственную, Пашкину кожу. Мостовой бежал вверх в противогазе, зажав в руках, чтобы не сильно колотил в бедро, фильтрационный угольный бачок.

Добравшись до входа на открытую смотровую площадку, он обнаружил на дверях массивный амбарный замок. Хотя надеялся, что дверь будет не заперта. Ведь, часов десять назад, когда огонь управлялся с кабелями и фидерами на открытом воздухе, и до помещений было еще далеко, здесь, на открытой площадке, побывали и пожарные, и спасатели, и администраторы самой башни. Здесь, на этой самой площадке и выкладывалась из асбестовых плит первая огнеупорная перемычка. Но надо быть или полным идиотом, или очень щепетильным хозяйственником, чтобы после отступления перед огнем, прорвавшим асбестовую засаду, рискуя жизнью снова навесить на дверь замок!

Он в отчаянии несколько раз ударил тяжелым ботинком по замку, не представляя, что еще можно предпринять в этом случае. Но потом сумел взять себя в руки. Прежде всего постарался отдышаться и успокоиться. Конечно, если бы под рукой была бензопила или хотя бы обыкновенный лом, выход наружу можно было бы открыть в два счета. И тогда, эвакуировав в безопасное место Жанну и Корня, можно было бы заняться спасением застрявших в лифте пожарных, которым, если удастся их освободить, тоже бы не помешал свежий ночной воздух. Но дверь, обшитая стальным листом, была заперта.

Мостовой ради очистки совести, налег на нее плечом и, вконец убедившись, что выломать ее ему не под силу, бросился вниз.

Дыма в зале ресторана заметно поубавилось. С трех метров теперь можно было разглядеть разбросанные по полу стулья, оставленную на столах посуду и бутылки. Чуть заметный ветерок, появившийся перед рассветом, влетал в разбитое Корнем окно и, что самое важное, относил столбы поднимавшегося с нижних этажей черного дыма в сторону от башни. Мостовой даже заметил, что в припухших от слез глазах Жанны, появились уверенность и надежда. Корень же, склонившись над столом, на ресторанной бумажной салфетке выводил шариковой ручкой какие-то каракули.

– Уж не стихи ли сочиняешь? – спросил Мостовой.

– Письмо пишу на большую землю. Мы с Жанной подумали и решили сбросить послание.

– Спасите наши души? – с иронией произнес Мостовой, – Кроме нас самих, никто нас не выручит. По крайне мере до тех пор, пока внизу не будет ликвидирован огонь. Давай-ка бросай свою поэзию, пошли со мной!

– Что, удалось дверь открыть?

– Нет, в служебном лифте находятся двое пожарных. Надо постараться вызволить ребят.

– Я тоже с вами.

– Нет, Жанна. Допиши-ка лучше записку. Поставь «землю» в известность, что выход на открытую смотровую площадку заперт. И про обнаруженных пожарных не забудь упомянуть. Не знаю, чем нам смогут помочь, но пусть будут хотя бы курсе событий. – Он нежно посмотрел на девушку и добавил, – Мы здесь, рядом в десяти метрах выше.

– И чем же мы им сможем помочь? – следуя за Мостовым, спросил Корень.

– Пока не знаю. Но в первую очередь надо каким-то образом укрепить лифт. Исключить его падение.

Когда они добрались до места, где впервые Мостовой обнаружил лифт, кабины на месте не оказалось.

– Мужики! Тушилы! – озираясь по сторонам, крикнул Пашка.

Снизу, метрах в трех от них, послышался слабый голос:

– Мы здесь. Медленно сползаем.

Пашка уже владел ситуацией. Спускаясь по ступенькам, он давал указания Корню:

– Вот что, Боря. Давай-ка, обследуй залы ресторанов, все подсобные помещения. Если найдешь балки, доски, трубы – все быстренько тащи сюда. Проложим их под лифтом. Если блокираторы сорвутся, то кабину на какое-то время смогут удержать только наши подпорки.

И когда Корень метнулся вверх по лестнице, Мостовой достал из-за спины, прикрепленную к ремню капроновую веревку, ту самую, которая уже однажды помогла ему. То, что с ее помощью можно удержать лифт массой почти в одну тонну, он не верил. Но если канат порезать на четыре части, то можно закрепить кабину с четырех сторон, привязав концы к вмонтированным в стену башни многочисленным контейнерам. Конечно, абсолютной гарантии от падения такой способ дать не мог, но можно было надеяться на то, что пока они будут сооружать для лифта самодельные подмостки, веревочные растяжки не дадут провалиться лифту в огненную бездну.

Он отогнул металлическую сетку, которая огораживала лифтовую линию, сбросил с себя куртку и, оставшись в одной насквозь промокшей от пота футболке, легко пролез в ствол шахты. Крыша лифта находилась в двух метрах от него. Стараясь не задевать канаты и тем более не оступиться, он как обезьяна, вцепившись в сетку стал опускаться. Ему удалось закрепить одну из веревок за подвесной механизм лифта. Свободный конец он пропустил через сетку и скинул на площадку служебной лестницы. Рукавом вытер пот с лица, и перебрался на другую сторону шахты. Совсем неожиданно для Пашки, лифт вдруг дернулся, пронзительно заскрежетал по стене блокиратор. Пашка отпрянул от крыши кабины, обеими руками вцепился в заградительную сетку. Неужели лифт полетит вниз? Он ведь даже не дотронулся до него. Но лифт, опустившись на полметра, так же со скрежетом остановился.

– Эй, ребята, вы чего там прыгаете? – крикнул он.

– Не прыгаем, – глухим голосом отозвался один из пожарных, – Тут дружок пришел в себя после глотка кислорода, неуклюже повернулся. Вот чуток и проехали.

– Вы уж постарайтесь не вертеться, а то и меня вместе с собой прихватите.

– А что ты хочешь сделать, старик?

– Пока закреплю кабину на растяжки.

– А дверь открыть, никак не удастся?

– Пока не зафиксируем кабину, и пробовать не стоит. Любое воздействие на лифт, может сковырнуть блокиратор.

– Это верно, приятель, – послышался тот же голос, – Только вот дышать почти нечем. Ты как работаешь, с кислородом?

– Откуда ему взяться! – ответил Пашка и вдруг почувствовал, что и ему теперь не хватает свежего воздуха.

Он перелез на противоположную стену заградительной решетки и привязал еще одну веревку…

Сверху послышались звонкие удары металла о металл. Не поднимая головы и завязывая на крепкий узел последний конец каната, Мостовой догадался, что Корень, задевая все углы лифтовой шахты, тащит вниз что-то длинное и увесистое. Поднявшись к дыре, Мостовой спрыгнул на лестницу. Оставалось только прочно привязать концы всех четырех растяжек к стене башни.

Вверху, всего лишь в двух лестничных пролетах над Пашкиной головой что-то загрохотало. И тут же послышалась отборная ругань Корня. Пашка даже усмехнулся: двадцать пять лет прожил, а такого мата слышать не приходилось.

– Что случилось, Боря? – крикнул он, привязывая к кронштейну конец веревки.

– Твою мать, оступился! И все трубы на меня грохнулись! В два прыжка он очутился около Корня. Тот уже поднялся, дул на окровавленное колено. Посмотрел на молодого спасателя и кивнул на охапку дюймовых водопроводных труб.

– Вот, Паша, это единственное, что удалось надергать в сортирах и подсобных помещениях.

– Годится, – сказал Пашка и с тревогой посмотрел в лицо Корня, – Как там Жанна?

– Молодцом! Короткую телеграмму на большую землю«уже отправила. Теперь обстоятельное письмо пишет. Там, Паша, свежее стало. За окном утро занимается.

– Мужики! – раздалось из лифта, – Он, кажется, помирает!

– Кто он? – громко спросил Пашка.

– Товарищ мой, Сенька Гречишин. Пена у него изо рта повалила.

– Кислород есть?

– Пара глотков.

– Дай. А потом попробуй сделать искусственное дыхание. Умеешь?

– Видел, как делают. Но как я его разложу на полу? Да и если буду ему на грудь давить, как пить дать, сорвемся!

– Так ты сильно-то не усердствуй. А мы пока укрепим лифт снизу.

– Хорошо, мужики… Только вы уж поскорее как-нибудь. Больше четверти часа нам не продержаться…